Песочные часы - Ольга Романовская

Значит, как Шоанез, если ещё не хуже…

Так и есть — рывком раздвинул ноги, вставил между колено, чтобы обратно не свела. Наверное, расстегивает штаны.

— Прошу вас, хозяин, пожалуйста, не надо! — сдавленно, с трудом приподняв лицо от обивки, прошептала я. — Умоляю, пощадите!

— Пощадить? Ты сама этого добивалась, всё сделала, чтобы я относился к тебе, как к вещи. Так получай!

Я разрыдалась.

Шоан, какая же я дура! Думала обхитрить судьбу, забыла, кто я есть — рабыня. Не желала зачать среди ласки — так получай боль и насилие.

Но боли не последовало. Всхлипывая, ждала её, но ничего не последовало. Более того, норн убрал руку и колено, давая возможность сесть. Но я не спешила, всё ещё не веря.

Слёзы градом катились по щекам.

Мягкое касание подбородка губами и шёпот:

— Я этого не сделаю. Поверила, что изнасилую? Нет, до этого не делал и теперь не стану. Просто ярость нахлынула, когда вспомнился твой поступок. Надеюсь, понимаешь, насколько больно мне сделала?

Норн обнял и смахнул слёзы со щеки.

— Тихо, не плачь. Дай посмотреть, что с твоими ушибами. Вроде, зажили. Успокойся, я уже не злюсь, простил тебя. Может, напрасно, но всё равно.

Я осторожно взглянула на него: те же янтарные глаза, но без следов гнева.

Руки ласково гладят, осторожно: чувствует, как вздрагиваю от каждого прикосновения.

Снова поцеловал и отпустил, сказав, что с сегодняшнего дня могу приступать к прежним обязанностям.

Вечером с опаской постучалась в дверь спальни хозяина. После дневного разговора и наказания (обидно, но я осталась дома, прильнув к окну, прислушиваясь к отголоскам праздника) хотелось оказаться как можно дальше от этой двери, и малодушно оттягивала неприятный миг.

Я понимала, что причинила норну страдания, случайно нашла и ударила в самое больное место, и опасалась мести: унижение, причинённое рабыней, не забывается. И преданное доверие. Другое дело, что я никогда не считала себя обязанной быть искренней, любящей, а он, видимо, думал иначе. И, судя по всему, был откровенен. В пределах разумного.

Сказал, что простил. Не только ли на словах?

Сегодня он поступил странно: не изнасиловал, хотя был в своём праве. Но опять в последний момент остановился, более того, даже начал успокаивать. Неправильные эмоции: слишком личные, слишком связанные со мной. Неужели действительно любит? Или просто боится испортить: мне же детей рожать. Но ведь изнасиловать можно по-разному, необязательно с риском для жизни — вот бы и ребёнка сделал. Не с первого — так со второго раза.

Ответа на стук не последовало, но я вошла.

Хозяин сидел в кресле и рассматривал на просвет бокал вина. Из-за бутылки выглядывал край почтового конверта.

Радуясь, что он не обращает на меня внимания, поставила на место кувшин с горячей водой, приготовила таз, мыло, полотенце, поинтересовалась, не желает ли норн принять ванну. Нет, не желает, только приказал забрать в грязное рубашку.

Молча умылся, потом на несколько минут, пока расстилала постель, остался в ванной один. Вышел оттуда только тогда, когда я уже стояла у двери, надеясь, что дозволят уйти.

— Боишься? — хозяин окинул меня пристальным взглядом. — Что ты сейчас чувствуешь?

— Разве такие мелочи интересны хозяину?

— Представь себе. Оказывается, я совсем тебя не знаю. Шоколад любишь? Иди, бери. Садись.

Я удивлённо посмотрела на норна:

— Куда, хозяин?

— Да куда хочешь. Можешь на кровать, можешь в кресло. Шоколад на столе. Для тебя. Хочешь, потом съешь: сладкое тебе не помешает.

Робко присела в кресло и потянулась за плиткой шоколада. Он оказался горьким, с кусочками мандаринов. Сама не заметив, увлеклась, зашуршала бумагой, отправляя в рот всё новые кусочки. Так вкусно!

— Нравится? — хозяин улыбнулся. — Ешь-ешь, не стесняйся. Всё твоё.

Он водрузил на столик коробку конфет, которую до этого прятал в шкафу — как сладкоежка! Я невольно улыбнулась и смутилась, осознав, что только что доела остатки шоколада.

— Выпей, к бокалу я не притронулся. Вино придётся тебе по вкусу. И для здоровья полезно.

— Если хозяин приказывает…

— Я предлагаю. Или полагаешь, что я насильно напою тебя? Лей! — норн укоризненно покачал головой. — Просто не ешь всухомятку.

— Вы… Я не заслужила.

— Не заслужила, но я перегнул палку. Чуть не убил, не изувечил…

Открыв коробку, он пододвинул её ко мне и отошёл, что-то ища в верхнем ящике комода.

Я нерешительно потянулась к бокалу.

Может, действительно выпить? Тогда страх перестанет держать за горло. Хотя хозяин дружелюбен, не похоже, чтобы он собирался причинить боль. Что я в нём ценила — так это открытость намерений. Он не из тех, что поманит щенка косточкой, чтобы отрубить хвост.

Что-то пряча от меня, норн присел на постель.

Я покорно подошла и начала раздеваться.

— Подожди, — его рука опустилась на мою. В ладонь лёг какой-то гладкий предмет. — Можешь безнаказанно пить — тут где-то на месяц. Пока не успокоишься. Это средство Мирабель.

Я удивлённо взглянула на ладонь — так и есть, капли! И он сам их дал?

— Не хочу, чтобы ты ненавидела собственного ребёнка. Признайся, наверняка думала, что сразу заставлю тебя забеременеть. Так ведь, Лей? Нет, можешь не опасаться, что изнасилую. Госпожа как? По-моему, меланхолия проходит.

Всё ещё не веря, поспешила к оставленному на столе бокалу вина, растворила в нём положенную дозу и выпила.

Поймала тяжёлый взгляд хозяина: подметил, с какой ловкостью я это проделала.

Вино оказалось изумительным, со сладкими фруктовыми нотками, и действительно притупило страх. Только, кажется, крепкое.

Поставив бокал на стол, обернулась к хозяину и сняла платье.

— Ты так уверена, что я хочу?

— Вы дали мне капли, хозяин, оставили в спальне, напоили вином. Если я вас неправильно поняла…

Он покачал головой, подошёл, обнял и впился поцелуем в губы.

— Считаешь зверем? — развернув, он посмотрел мне в глаза. — Думаешь, что могу лишь избивать, приказывать, заставлять?

Я промолчала и отвернулась.

— Ты сама вынудила, а ярость застилает глаза. Иди ко мне!

Поцелуев было мало, хозяин и так еле сдерживался.

Слишком страстно, неистово.

Мои ощущения… Неприятно. Без боли, но и без удовольствия. Просто позволяла делать всё, что он хотел, оставаясь безучастной.

Не желает лжи? Не стану притворяться. Я не хочу его, просто сильна привычка торхи. И ты терпишь, считая минуты, утешаясь, что скоро всё закончится. Хорошо тебе или нет, ты принадлежишь хозяину, постель — главная твоя обязанность.

Почему-то вспомнилась первая ночь с норном… Моё внутреннее состояние было схожим, хотя мне знаком запах хозяина, его тело, сам процесс. Только страх тот же. И чувство замкнутого круга.

Однако, как же он соскучился! Сомневаюсь, чтобы три недели воздерживался: насколько я знаю, от Фей, хозяин уходил поздними вечерами. Карен даже догадывалась, в какое именно заведение — не чета тому, куда меня пытался продать Шоанез. Откуда она знала? Просто норн иногда брал с собой слуг, а те любили перемывать кости хозяевам.

Так что его тянуло именно ко мне. Странно. В его поведении много странностей, объяснить которые можно только привязанностью.

Вот и конец.

Лежала на спине и смотрела в потолок. Чувствовала себя разбитой и опустошённой. И именно сейчас стало тошно.

Почувствовав прикосновение, вздрогнула, отшатнулась, вскочила с кровати.

Шоан, как это возможно? Эти же руки избивали, жестоко, умело, как, наверное, учат военных, — и они же ласкали, успокаивали.

Хозяин приподнялся на локте, следя за тем, как я торопливо собираю разбросанную по комнате одежду. В охапку, на ощупь, не зажигая света, довольствуясь тончайшей полоской луны, проникавшей сквозь неплотно задёрнутые гардины.

Он не отпускал меня, но хотелось уйти. С трудом пересилив себя, признав остатки разума, попыталась выдумать причину побега — нечто невразумительное. Не договорила и замерла.

Норн поинтересовался, что я чувствую. Предпочла промолчать: мужчине неприятно такое слышать. Особенно после такой страсти в постели. Снова причиню боль, только на этот раз раню самолюбие.

— Я тебя отпускаю, — вздохнул хозяин, снова откидываясь на подушки. — Чего, собственно, ещё ожидать? Нужно было подождать, а я ещё больше напугал. Не смог сдержаться. Спокойной ночи. Завтра с утра не забудь подогреть молоко для Мирабель. Встаю в восемь, если что, разбуди. Иди! И конфеты забери, скажешь потом, какие вкуснее.

Будить не пришлось, проснулся сам. Умылся, позавтракал, пожелал доброго утра супруге и уехал во дворец. Вечером к себе не позвал. Кажется, ночевал у госпожи. Наутро она ничего не сказала, а я не спрашивала. Счастливой не выглядела — значит, не понравилось. Хотя, не сомневаюсь, чтобы норн был нежен с женой.