Песочные часы - Ольга Романовская

— Что принюхиваешься? — норн устало опустился на стул, вытянул ноги. — Будто собака. Хочешь узнать, где меня носило? Ну да, я же должен быть у постели стонущей от горя супруги, изображать, что я её люблю… Как она, всё плачет? Бедняжка, столько же успокоительного выпила за день? Думаю, пинту, не меньше. И лысого демона это поможет!

— Что там у тебя? — хозяин покосился на оставленные Тьёрном бумаги.

— Здесь был маг? У моей жены? Без моего ведома? — Голос постепенно повышался.

— Мы не знали, где вас искать, хозяин, а снэр предъявил управляющему рекомендации от вашего дяди, был так настойчив… Госпоже после его визита стало лучше, она теперь ест.

— Не знали, где искать, — рассеянно повторил хозяин и горько усмехнулся своим мыслям. — Подальше отсюда, в разухабистой конуре, где веселье вставало поперёк горла. Значит, его зовут Тьёрн Содерик, и он ищет работу. Что ж, если Мирабель действительно лучше, он её нашёл. Пусть придёт завтра к одиннадцати, я хочу поговорить с ним. У Роналда есть вакантное место, если окажется дельным малым, порекомендую. Только сначала я взгляну на Мирабель. Или не стоит?

Не особо вслушиваясь в монолог хозяина, расставляла приборы и не обратила внимания на воцарившуюся в столовой тишину. Как оказалось, напрасно. Норн пристально смотрел на меня. Только теперь я поняла, что он действительно задал вопрос, хотел знать моё мнение.

— Хозяин желает, чтобы я ответила? — уточнила на всякий случай, всё ещё не веря ушам.

Он пожал плечами и отвернулся:

— Значит, не стоит. Или даже моя собственная торха не желает со мной разговаривать?

Отложила в сторону полотняную салфетку, приблизилась к нему и опустилась на корточки:

— Как я могу, хозяин? Просто думала, что вы разговариваете сами с собой…

— Нет, с тобой. Как с единственным нормальным существом во всём доме.

Норн обернулся ко мне, слабо улыбнулся и, подхватив, усадил на колени. Теперь я отчётливо ощущала всю гамму исходивших от него запахов: рашит, табак, несвежая рубашка, лошади… Значит, не бордель, хотя, что ему мешало там побывать? Лучшее место, чтобы забыться для мужчины, да и ночевал же он где-то…

Прижал к себе, провёл рукой по позвоночнику и вздохнул. Не целуя, прошёлся губами по шее, щеке, до виска, потом всё же поцеловал за ухом и отпустил.

Чувствовала, что хотел, чтобы я осталась, посидела ещё, и задержалась на пару минут, стараясь не обращать внимания на запах.

— Что она сейчас делает?

Моё решение вознаградили лаской — чередой нежных прикосновений.

— Не знаю, хозяин, я могу посмотреть…

Аккуратно соскользнула на пол, но он удержал за руку:

— Не нужно, зайду после ужина. Ты права, не стоит в таком виде. Посидишь у неё с часик, почитаешь что-нибудь и придёшь ко мне.

Хозяин отужинал молча, потом потребовал от управляющего рассказать о неожиданном визите мага, передал через него деньги и короткое сухое письмо с благодарностями. Затем заглянул к супруге, пару минут пробыл у дочери, за что-то отчитал кормилицу и заперся в кабинете, просматривая почту.

Я же, как обычно, помогла убирать со стола, сбегала вниз, забрать из стирки выглаженное бельё. Потом просидела у норины Мирабель не положенный час, а все полтора.

После успокоительного госпожа заснула, сама, без снотворного. Не знаю, что там сделал Тьёрн, но она больше не рыдала, захлёбываясь слезами, просто пребывала в состоянии апатии.

Когда вошла в спальню хозяина с традиционными принадлежностями для ежевечернего умывания, часы пробили одиннадцать.

Норн сидел на постели, уронив голову на руки. Вошла я тихо, поэтому он не сразу услышал, изменил позу.

Значит, права, и ему не лучше, чем норине Мирабель.

Стало так жалко его, захотелось сделать что-то приятное, особенно с учётом отношения ко мне. Но подарить то, чего он так желал, я не могла. Нет, не потому, что мысль о ребёнке от этого человека вызывала отвращение, а потому, что я не желала оставаться араргской рабыней, принимать навязываемые правила игры и, самое главное, — отдавать младенца в чужие руки.

Рожать можно только либо от любимого человека, либо от мужа и растить свободных детей в полноценной семье.

Как оказалось, приятное я ему сделать могу. Или он мне — тут всё сложно.

Настоящее безумие, напоминавшее его поведение после первого военного похода. Хозяин будто хотел вобрать меня в себя и, в то же время, страстно желая сделать приятное. И делал: тепло растекалось по телу, живо отзывавшемуся на всё, что с ним вытворяли.

Бедная простыня скомкалась и наполовину сползла на пол, где уже сиротливо валялось одеяло, но нам не было до этого никакого дела.

Мысли путались, превратившись в клубок. Забылась норина Мирабель, маг, норина Ангелина, неродившиеся дети виконта, осталось только это сладостное ощущение.

Закончив, он поцеловал меня, поднялся и задул свечи — этого я сделать не успела. Значит, ещё не всё, значит, остаюсь до утра.

Так и случилось, всю ночь получала то, чего лишили госпожу: и ласки, которые не положены рабыне, и поцелуи, такие разные, и удовольствие, которое мне откровенно стремились доставить. Почему я решила, что хозяин этого хотел? Он спрашивал, впервые спрашивал, как и что я хочу. Я, разумеется, краснела, вызывая усмешки своей стеснительностью и просьбы перестать быть такой скованной. Эти комментарии свидетельствовали о том, что близость со мной благотворно сказалась на душевном состоянии хозяина, заставив хотя бы на время забыть о трагедии.

И я рассказала. Отвернувшись, сказала, что мне нравится. И получила то, о чём говорила Сара, несколько минут ощущая себя такой счастливой.

— Если бы ты родила мне сына, Змейка… — уже под утро, в полудрёме, обнимая, пробормотал хозяин. — Сын…

— Заведите ещё одну торху, хозяин, она родит вам много здоровых детей, — осторожно закинула удочку я.

— Мне вполне хватает одной. Одна жена и одна торха… Ничего, Лей, всё будет хорошо, я обо всём позаботился.

Когда проснулась, солнце давно встало, а в доме кипела жизнь. В ужасе сообразив, что проспала, начала торопливо одеваться, разыскивая разбросанные по всей спальне вещи. Привычным движением стащила с постели испачканное постельное бельё и, мельком взглянув в зеркало, поспешила в коридор.

Разумеется, получила выговор от управляющего, да ещё с похабной ухмылкой: мол, разомлела в хозяйской кровати, а сам норн два часа назад встал.

Хозяина застала в спальне госпожи: он расспрашивал её о здоровье и выяснял, не нужно ли чего-нибудь в городе. Заметив меня, велел подождать в холле.

Недоумевая, что он хочет мне поручить, переобулась и спустилась вниз. От слуг узнала, что норн куда-то едет: велел заседлать коня.

— Что стоишь, выходи, — на ходу надевая перчатки, бросил мне с нижнего пролёта лестницы хозяин. — Поторопись, тебе на час дня назначено.

Мне? Назначено? Сердце ёкнуло и забилось часто-часто. От липкого страха засосало под ложечкой, даже вспотели ладони.

— Вы везёте меня к врачу? — упавшим голосом поинтересовалась я, пятясь в лакейскую.

— Да. Врач хороший, больших денег стоит, но мне для тебя не жалко. Специализируется на бесплодии. Не бойся, ничего плохого он не сделает, сначала просто посмотрит, пропишет лечение. У него магическое образование, так что корень проблемы сразу почувствует. Это не больно, — он по-своему истолковал мой испуг.

Ноги подкосились, я едва не упала, судорожно вцепившись руками в столик для писем.

Капли, я же постоянно пила капли, а они наверняка оставляют след в организме. Я ведь могла забеременеть в своё время, день или два, не больше, а они убивали ребёнка в зародыше. Вдруг врач умеет определять даже такое?

Не поехать, отказаться? Но по какой причине?

Рассказать хозяину правду? Но он убьёт меня, начнёт сам, а закончит квит.

Оставалось надеяться, что всё обойдётся. Могу же я быть здорова, норн тоже, просто какая-то несовместимость? Или ещё что-нибудь. Шоан, лишь бы это таинственное нечто существовало!

— Какая-то ты бледная, — качая головой, произнёс хозяин, беря меня за руку. — Наверное, истощение сил. Хотя бы поела с утра?

Я сглотнула и кивнула. Страх душил меня.

— Лей, пойдём, не отнимай чужое время. Мне было нелегко уговорить выкроить для нас часик. Что ты как маленькая!

Я осторожно высвободила руку, опасливо отступила на пару шагов, ближе к кухне, и, опустив глаза, пробормотала:

— Не нужно к врачу. Я должна вам кое-что сказать.

Он отмахнулся, сказал, что потом, а мы и так опаздываем. Я пыталась возражать, говорила, что это важно, но хозяин не слушал. А я ведь хотела признаться, не желала его опозорить.

По дороге хотелось спрыгнуть с коня и сбежать, только знала, бесполезно. Можно, конечно, выпалить в лицо, что я пять лет обманывала его, лгала, лишала того, чего он жаждал больше всего на свете, но тогда я навсегда осталась бы лежать на мостовой.