Песочные часы - Ольга Романовская

Хозяин, вопреки опасениям, выпил лекарство и, покосившись на меня, устало то ли попросил, то ли приказал:

— Посиди со мной.

Я кивнула и спросила, не нужно ли ещё чего-нибудь.

Он отрицательно покачал головой, покосился на спальню жены и быстрым шагом направился к кабинету. Значит, остаток ночи проведёт там, ложиться не собирается.

Хозяин сидел за столом, пытался что-то читать, прислушиваясь к доносившимся из-за двери звукам. Я устроилась у его ног, прислонившись к ножке стола.

Глаза слипались, но спать сидя неудобно. Да и нельзя было спать.

Отодвинув бумаги, норн вздохнул и усадил меня на колени. Провёл рукой по щеке, притянул голову к себе, устроив на плече. Обнял, удобнее перехватив, и спросил:

— Намучалась с ней? Подремли, судя по всему, это надолго.

— А как же…? — я в недоумении подняла на него глаза.

— Я просил просто посидеть, а не развлекать. Хотя, одно твоё присутствие уже отвлекает.

Не стала спорить и позволила сну смежить веки.

Как оказалось, хозяин тоже задремал — подействовало успокоительное, поэтому первый крик младенца мы, к несчастью, пропустили.

— Мой норн, мой норн, ваша супруга разрешилась от бремени! — радостный голос акушерки с трудом пробрался сквозь паутину сна.

Хозяин встрепенулся, толкнул меня и встал, поспешив вслед за повитухой.

Зевнув, оправила платье и тоже вышла в коридор, чтобы поздравить норна со столь знаменательным событием.

Реакция хозяина у кровати спящей супруги (врач предпочёл дать ей снотворное), стёрла с лица улыбку. Разочарование.

Акушерка протягивала ему орущий свёрток — ребёнка со сморщенным красным личиком, а он упорно не желал брать его на руки, сухо распорядился найти кормилицу и няньку по совместительству.

— Мой норн, посмотрите, какая она красивая, так на маму похожа.

Хозяин мотнул головой, покосившись на затихшую, спокойно дышащую норину Мирабель. На её лбу всё ещё блестели бисеринки пота; ночная рубашка тоже была влажной.

— Стоило так мучиться, чтобы родить девочку! — с досадой пробормотал норн, но ребёнка на руки всё же взял. Подержал минуты две, вглядываясь в маленькое личико, и отдал акушерке. Та положила её на грудь матери, и девочка притихла, глядя на окруживших постель людей большими голубыми глазками.

Я невольно улыбнулась этому созданию.

— Нравится?

Кивнула. Всегда любила детей. Нет, не до умопомрачения, но тёплые чувства неизменно вызывали.

Новорожденную я видела впервые, честно говоря, представляла их немного иными, но ведь ей нет и получасу отроду.

Интересно, какой она вырастет, и как её назовут?

— Как она может не нравиться, хозяин? Маленькая норина прекрасна.

— Она девочка, а мне нужен наследник. В чём смысл женитьбы на Мирабель альг Ларели, если она не способна произвести на свет мальчика! — раздражённо пробормотал хозяин и вышел.

Госпожа целыми днями возилась с Ангелиной — так нарекли новорожденную. Покупала ей всевозможные распашонки, чепчики с оборочками, погремушки.

Я связала для маленькой норины носочки, преподнеся их на первый день рождения крохи — месяц существования в этом мире.

К двум месяцам проступила двуцветность мягких, как шёлк, волос девочки. Она обещала быть блондинкой, как родители, только кончики волос отливали рыжиной. Глаза остались пронзительно голубыми, но цвет может измениться. Какими они станут, узнаем через год.

Когда минули положенные шестьдесят дней, хозяин снова стал посещать спальню жены. Он не был у неё с известия о беременности: не хотел, чтобы с ребёнком что-то случилось, да и желания не испытывал.

Норина Мирабель понимала причину столь пристального внимания, чувствовала себя виноватой и втайне от мужа молилась Богине жизни послать второго ребёнка, мальчика.

Госпожа забеременела, но неудачно. Выкидыш случился на раннем сроке, почему, врач сказать не мог. Через некоторое время норина Мирабель снова отяжелела. Вроде всё было хорошо, но на девятой неделе начались жуткие боли в животе, окончившиеся тем, что она потеряла ребёнка. Я полагала, причиной всему простуда, которую госпожа подхватила в гостях у подруги. Сквозняки и мнимое тепло майского вечера сыграли злую шутку.

На этот раз не обошлось без врачебного вмешательства.

Выйдя от больной, доктор попросил хозяина поговорить с глазу на глаз.

— Можете сказать при торхе, она не разболтает, — пожал плечами норн.

— Хорошо, как пожелаете. Как вы знаете, у вашей супруги снова случился выкидыш… К сожалению, судя по всему, она больше не сможет иметь детей, или же беременность будет протекать с риском для здоровья норины.

— То есть? — напрягся хозяин, слегка подавшись вперёд.

— У норины хрупкое здоровье, есть проблемы, которые не лечатся даже магией. С годами, если она окрепнет, можно попробовать, но я бы не советовал. Если даже норина сумеет выносить ребёнка, велика вероятность, что вам придётся выбирать между матерью и дитя.

— Уйди, — глухим голосом пробормотал норн, обращаясь ко мне.

Забрала метёлку для пыли и покорно вышла. Не удержавшись, обернулась. Никогда ещё не видела хозяина таким убитым.

Они с врачом говорили около часа, затем он ещё раз заглянул к больной и откланялся. Хозяин не провожал, в тот день я его вообще больше не видела. Зато потом узнала, что он напился. И, наверное, не только — откуда можно вернуться в четыре часа утра, пропахшим тяжёлым сладким ароматом?

— Значит, ты, — заплетающимся языком проговорил норн, без стука явившись в мою комнату. Хотя, зачем ему стучать? — Мне нужен сын, Лей. Я ради сына всё, что угодно, сделаю! Всё, что попросишь. Ну, хорошая моя, что же ты отворачиваешься? Не нравится? Просто у моей жены больше не будет детей, не будет, понимаешь?! Сыновья умерли, у Мирабель дочка, ты не рожаешь… Проклятие, будто кто-то проклял. Лей, у меня вся надежда на тебя, Змейка! Чтобы с такими же глазками… Я их любить буду. И тебя. Не нужна мне жена… Ты…

Он притянул меня к себе, обдав смесью запаха выпивки и духов, и впился губами в губы. Я попыталась отвернуться: если уж хочет, пусть хотя бы не целует, но норн придерживался другого мнения. Всю мою шею, плечи, грудь покрыли поцелуи.

Я смирилась с тем, что придётся отдаться пьяному, но хозяин повёл себя странно: уткнулся лицом в грудь и на несколько минут затих. Потом встал, с тоской посмотрел на меня и молча ушёл.

Днём пошла проведать Мирабель — ей сейчас плохо, хотя, наверное, хозяину хуже. Госпожа потеряла ещё одного ребёнка — это ужасно, но самое ужасное ей не сообщили. И я не скажу, это дело врача. Представляю, что с ней будет. Я бы с ума сошла, поэтому хотела подготовить, утешить, сделать всё, чтобы она не винила себя. А она ведь будет.

Страшно подумать, какие ей станут сниться сны! Видеть неродившихся детей, сознавать, что ты не оправдала возложенных ожиданий, чувствовать холодность и отстранённость мужа, понимая, что тому виной. Хорошо, что у норины Мирабель есть Ангелина, иначе бы я опасалась самого худшего.

Госпожа лежала на подушках и плакала. Даже не плакала, а подвывала. Увидела меня и разрыдалась в голос.

Я попятилась к двери, но норина Мирабель остановила, велела подойти и выгнала служанку, пытавшуюся напоить её лечебным настоем. Ухватила за руку, крепко сжала и, всхлипывая, спросила:

— Лей, за что? Что я сделала богам? Кому я теперь нужна, Лей?

Неужели ей рассказали? Но кто и когда?

Оказалось, сама догадалась, когда на пару минут зашёл муж, поинтересовался, как она себя чувствует, и холодно заметил, что ему очень жаль.

Госпожа обещала попробовать ещё раз, клятвенно обещая, что сумеет родить наследника. Норн в ответ покачал головой, сказав, что не намерен покупать ребёнка ценой жизни жены. Тут-то норина Мирабель всё поняла и, когда заходил врач, попросила подтвердить или опровергнуть страшную догадку. А врачи лгать не умеют, говорят правду без прикрас.

Села ближе, подумав, обняла госпожу за плечи. Та разревелась, уткнувшись в моё плечо, так крепко сжимая, что после остались красные следы от ногтей. Я напоминала об Ангелине, заверяла, что хозяин не выгонит, не вернёт родителям, будет относиться, как прежде. А она всё плакала и плакала, уже беззвучно, вздрагивая, будто от судорог.

Когда госпожа немного успокоилась, дала ей прописанный врачом раствор и принесла дочку. Её непосредственное живое личико вызвало на лице матери улыбку, особенно когда та потянула к ней ручки и загугукала.

Но потом норину Мирабель охватила прежняя чёрная тоска и, чтобы не пугать ребёнка плачем матери, я предпочла унести его.

В коридоре столкнулась с хозяином. Он с отсутствующим видом стоял и смотрел на спальню жены. Заметив дочь, теребившую шнуровку моего платья (какая она всё же хорошенькая!), вздрогнул и переменился в лице, будто от острой боли на миг перехватило дыхание.