Восхождение богов - Даша Игоревна Пар

Слова Ктуула об их особой связи казались издевкой, глупой насмешкой над его привязанностью к Селесте. Он не понимал подоплеку действий старого бога и считал все это жестокой игрой, чтобы влезть к нему в голову и превратить в раба.

Даже самому себе Ник не признавался, что иногда, думая над предложением Ктуула, он чувствовал темный отклик. Нет, его ужасала мысль об уничтожении родины, но идея бессмертия, свободы сердца и путешествия среди звезд… Такое привлекало его больше, чем быть королем, человеком, вынужденным тратить жизнь на проблемы других. Он разочаровался в своем правлении и происхождении. Больше не желал быть тем, кем должен. И знал – чем бы все это ни закончилось, он не вернется на трон.

Никлос отказался быть королем.

* * *

Клетка отворилась так же внезапно, как и окружила его. Просто зеркала истончились, обнажая за собой осиновую рощу, полную темно-рыжих красок. За Ником никто не пришел, он был совершенно один и даже растерялся от такой перемены. Когда оглядывался по сторонам, вдыхая горьковатый, с кислинкой, воздух, ему чудился аромат осени, хотя приближалось лето. Что здесь случилось? Почему летние земли эльфов увядают и гибнут? Ему слышалась печальная птичья песнь, до того пронзительная, что замирало сердце, отзываясь на боль в голосах птиц.

Ник обогнул деревья, выходя на узкую тропинку, следуя за трагичным пением. Голоса распадались на низкие и высокие. Он слышал переливчатую трель скрипок и звон колоколов, надрывной вой и безудержные слезы.

Солнце, стоявшее в зените, только поджаривало краски осени, делая их невыносимо пестрыми и слишком насыщенными для той печали, что пала на Ауэрские леса. Выйдя на берег широкой реки, он увидел белые лодки с ажурными бортами, в которых лежали безмятежные тела мертвецов, укутанные в летучие саваны. Над их головами порхали птицы и мелкие насекомые, от волос исходил белесый свет, и в яркости осени они казались белыми пятнами, что пускает солнце по воде. Миг – и лодки растворились дождливым блеском.

Медленно смолкла тягучая музыка и воцарилась бесконечная, пустая тишина. Только тогда Ник сбросил очарование прощальной мелодии и огляделся, замечая на берегу сотни эльфов, бросающих лепестки цветов в воду. Они расходились в разные стороны, полностью игнорируя его, пока он не увидел Артана в черном костюме, стоящего напротив и холодно на него глядящего.

Сколько же невысказанной злобы затаилось в ясных глазах! Его бывший маршал и друг взирал на него свысока и едва терпел его присутствие, усилием воли гася желание вновь наброситься и убить за все то зло, что Никлос принес в его жизнь.

А сам Ник видел перед собой мальчишку, с которым сначала шутливо подрался, потом подружился, да так крепко, что не хотел отпускать от себя. Артан был нужен ему, Артан был для него всем. Пока не появилась Селеста.

– Почему вы меня отпустили? – холодно спросил Ник. – Больше я не дам себя обмануть. Или вы думаете, я не стану мстить за это пленение?

Дернулся кадык на горле Артана, но мужчина удержал гнев в себе. Он многое хотел сделать, но приходилось сдерживаться. Махнув рукой в сторону реки, мужчина заявил:

– Сегодня умер Феликс, старейший эльф земли. Вместе с ним за край ушли и другие пожилые эльфы, не выдержав того, что делает Мора, гасящая звезды. Она пришла за душами всех эльфов. И сказала, что намеревается убить Селесту, если мы не отдадим ей тебя.

Ступор продлился недолго, и Никлос резко захохотал, умолкнув так же внезапно. Он преодолел расстояние и вперил указательный палец в грудь набычившегося Арта:

– И ты ей поверил?! Селеста находится в плену у Ктуула. Как она может быть в двух местах одновременно?!

– Я собственными глазами видел ее пленение. Мора убила Томара, а ее слуги захватили Сэл. Эльфы считают, что черная эльфийка вышла из повиновения Ктуулу и намеревается завершить свою миссию по их уничтожению.

– Да кто она вообще такая?! – отступая, недоуменно воскликнул Ник.

В двух словах Арт объяснил, кто. А потом без обиняков добавил:

– До заката завтрашнего дня Селеста должна быть здесь. Если она тебе дорога, если ты действительно любишь ее, ты сделаешь это. Ты обменяешь себя на нее.

– Что случится завтра?

– Завтра мы лишим Ктуула последнего шанса покинуть эту планету и уничтожить ее.

* * *

Направляясь к выходу из леса, Ник грустно улыбался своим мыслям. «Я мог забрать ребенка, и никто бы меня не остановил. Феликс выступал сдерживающей силой, после его увядания – никаких больше зеркал, отражающих душу заключенного. Я мог бы просто переместить дитя к Ктуулу, и он бы остановил Мору».

Но он этого не сделал. Он знал, что Селеста никогда бы его не простила, поступи он так.

Из слов Артана Ник понял, что, попав к Море, он больше никогда не увидит его и девушку. Знал, что это будет прощание, и Ктуулу придется утереться тем, что есть. Ариус исчезнет навсегда. Все закончится завтра. И он останется один.

Было немного горько сознавать, как мало он значит для людей леса. В их глазах Никлос выглядел пустым местом, это даже хуже положения врага. Они считали его виновным во всем. Считали, что Ник – первопричина всего зла, хоть это было и не так. Люди, которые когда-то сидели за его столом и обменивались шутками за завтраком, теперь провожали его холодными глазами, в которых читалось презрение.

Анка, стоявшая рядом с Се́довым, сжимала кулаки. Они оба горели странным красным огнем, что волнами струился по их коже, не опаляя одежду, но готовясь вонзиться в него горячими стрелами, разрывая грудь. Искореженное лицо Ника наполняло сердце бывшей любовницы удовлетворением. Она наслаждалась его отвратительным видом, говоря глазами: «Ты заслужил все, что с тобой случилось».

На широкой дороге к выходу из леса толпились и другие обозленные люди. Его путь напоминал изощренную экзекуцию, издевку над всем, чем он когда-то был. Раньше его любили. Потом уважали. Боялись. Но никогда он не видел в глазах людей ненависти. Зеленые драконы, собравшиеся здесь, показали, каково это – испытывать испепеляющий гнев толпы.

Ощущение напоминало выход пленного на эшафот, к красному колпаку палача. Взмах топором – и голова, как кочан капусты, летит вниз, под ноги хохочущих зевак.

Мора вполне может устроить это, если так страстно возжелала выступить против самого Ктуула.

Вот выходит Акрош. Единственный, кто кивнул ему одобряюще. Рядом с ним красавица Винелия, а на ее руках – сверток с младенцем. Она смотрит с печалью, но больше с облегчением,