Восхождение богов - Даша Игоревна Пар

ножом, разрезавшим связь бога с его детьми. Именно его боль от возвращения жара лавы пробудила дремлющий вулкан и чуть не погубила нас всех. Колдунья стала его носительницей. И являясь первой… она почти сгорела, отдав всю себя.

Я нахмурилась. Перед глазами стояло лицо Кукулейко. Он был носителем, но личность сохранил. Вспомнила Лейкуку, мальчишку, перенявшего эстафету. Он также оставался собой. Шэ забирал часть, но не поглощал личность.

Видя, что не понимаю, Арт объяснил:

– Ее здесь нет, Сэл. Шэ в ее обличии находится где-то далеко, он увел выживших людей на поиски нового безопасного места.

Мой драгоценный муж, осторожно проведя ладонью по моему вспотевшему лбу, смахивая морщинки печали, добавил:

– Мы ее не увидим. Если Шэ покинет ее тело, она мигом состарится и умрет. Шаманизм черпает силу изнутри, а не снаружи. Амалия пожертвовала жизнью, чтобы спасти нас.

Я смогла только глубоко вздохнуть, вбирая столько воздуха, что закружилась голова. Впереди раздались знакомые голоса, кто-то набросился на меня, сжимая в крепких объятиях. А я все никак не могла выдохнуть, неотрывно глядя на Арта, который повторял едва слышно: «Не забывай дышать, Сэлли. Милая моя, держись».

Родной голос что-то восторженно говорил на ухо, а я вздохнула еще глубже, задерживая слезы и кривя губы в ненатуральной улыбке.

– Кали, не сжимай мои ребра так сильно – сломаешь же! – вымученно звонким голосом восклицаю я, и сестра отпускает меня.

Как же давно я не видела ее! Не видела свет в глазах малышки Кали, моей сестры-близнеца. Мы совсем разные, а ведь когда-то были почти одним целым.

Я отмечаю, что она не изменилась, что по-прежнему держится поистине с королевским достоинством и сдержанностью. Что она подле своего мужа Деяна, который кивает мне, как выживший – выжившему. Чуть в отдалении стоят Анка и Се́дов, меня настораживает незримая схожесть ауры вокруг них, будто они теперь из одного теста слеплены, и Арт шепчет: «Потом объясню».

Меня вышло встретить так много знакомых и незнакомых лиц, что глаза разбегаются от попытки ухватить каждого и каждому отдать должное. Гадельеры, Винцели, Барбские, даже Паули оказалась среди гостей эльфов. И я ощутила смутную тревогу, когда осознала, как много близких людей оказалось в лесах, подвергающихся атаке Моры.

И, наконец, я увидела маму. Она стояла чуть в сторонке, будто не смея подойти, а я со всех ног устремилась к ней, кидаясь в объятия и жмурясь изо всех сил.

– Мамочка, – шепчу, но так, чтобы слышала лишь она.

Как же мне было одиноко, если могла думать только о возвращении домой, в эту тихую гавань из рук. Я уткнулась в ее шею, вдыхая медовый запах с примесью вереска и льна. Будто камень с души пал, освобождая птицу. Ранимость удерживала от того, чтобы взглянуть в материнские глаза и прочитать все невысказанное, наболевшее, накипевшее за эти месяцы.

– Я больше никогда тебя никуда не отпущу, слышишь? Ох, да провалилось бы это проклятое равновесие! Если бы я знала, если бы только знала, что случится, то сама бы заперла тебя в этих лесах, чтобы и духу твоего рядом с этим монстром не было! – причитала мать, раскачивая меня, как младенца, на своих руках.

Это заставило дернуться и осторожно высвободиться. Да, ее серые глаза полны родительской тревоги и затаенной грусти. Алиста выстрадала эти месяцы, похудев, избавившись от легкой полноты. И это во время кормления грудью!

– Я слышала, у меня родился братик? – осторожно спрашиваю, робко улыбаясь.

Мать вздрогнула, чуть нахмурив тонкие брови. Она судорожно перевела взгляд за мою спину и чуть заискивающим тоном ответила:

– Да, мы его назвали Кирст. Он родился чуть раньше срока, но такой здоровенький, крикливый, настоящий богатырь!

– А где он? Я хотела бы его увидеть.

И тотчас на поляну будто вуаль тишины накидывают. Смолкают голоса позади, люди и драконы расходятся в стороны, образовывая круг и коридор, по которому идет Райли, давнишний друг Артана, в роскошном белом одеянии. Немолодой эльф выглядит пугающе древним, отстраненным, как если бы его соткали из звезд и лишь на время поместили в человеческую оболочку. Я замечаю, какими робкими взглядами провожают его мои близкие, как они клонят головы, шепча слова приветствия и благодарности.

Он держится с достоинством короля, хотя на его голове и нет венца. И даже без регалий власти я понимаю, что он занял место Феликса, возглавив оставшихся в живых старейшин.

Остановившись в нескольких метрах от меня, он поднял руки, призывая людей к молчанию, а потом обратился ко мне с какой-то глупой неловкостью, как если бы я была несмышленым ребенком:

– Простите, кэрра Селеста, но вы не увидите младенца в эти дни. Ваше присутствие рядом с ним – нежелательно.

Я только собралась возразить, как мать с силой сжала мою ладонь, знаком велев молчать.

– Друзья, давайте на время оставим белокрылую драконицу с ее родными. Она проделала долгий путь, ей нужен отдых, – обратился Райли к остальным, и люди без всякого возражения, даже не взглянув на меня, ушли.

Арт аккуратно извлекает меня из объятий матери, шепча на ухо, что скоро все объяснит. По глазам Алисты видно, как она сдерживает себя, чтобы не сказать нечто очень важное. Нечто, способное в очередной раз разбить мне сердце.

Муж уводит в сторону малого дворца, и я нутром чувствую – дальше последует что-то крайне неприятное. Это читается во взглядах людей. В том, как обращался ко мне новый старейшина. Будто я не среди своих. Будто меня избегают, как если бы я была опасна.

Странным было и место, куда привел Арт. Я ожидала увидеть наши покои, но вместо этого оказалась в небольшой комнате с закрытой нишей, где журчал водопад вместо душа и располагались остальные удобства, чтобы привести себя в порядок после долгой дороги.

Послав мужа за едой, я наскоро ополоснулась, сменила неприятный наряд на простое серое платье, лежавшее на кровати, и обработала раны на лице, отмечая, как сильно опухли губы. Легкий румянец окрасил щеки, когда вспомнила, чем занималась несколько часов назад. Этот стыд я заслужила.

Ожидая Арта, с удивлением обнаружила, что в комнате спрятана входная дверь. Она сливалась со стеной, и я не смогла запустить скрытый механизм, а значит, она открывается только снаружи. Окна же были плотно увиты толстыми лианами, что со стороны напоминали решетку, которую не разрезать, не распилить. И чем больше я ходила по комнате, тем отчетливее ощущала, как сильно это место напоминает тюремную камеру. С удобствами, с мягкой кроватью и в приятных, теплых тонах. Но это клетка. Новая