Восхождение богов - Даша Игоревна Пар

Открыв глаза, вижу их всех, сгрудившихся над малышом, над тем, что от него осталось. И я не могу остановиться: смех прорывается сквозь прижатые ко рту руки, рвется наружу, пока Лиам не бьет кулаком по лицу.

И даже тогда я не умолкла, хотя от удара перед глазами расцвели звезды, и все потемнело. Он ударил снова. И снова. И медь во рту растворялась так быстро, что я не успевала сплюнуть кровь. Меня швыряло из стороны в сторону, пока я не почувствовала удары по почкам и животу.

– Я убью тебя, мразь! – раздавались вопли Лиама, и никто не спешил его остановить.

Я заслужила каждый удар, ведь во мне умирала надежда. Лед треснул, рассыпался, убирая этот невообразимый эгоизм. Эту вседозволенность, из-за которой посмела подумать, что…

И тогда сила вернулась. Она разлетелась по каждой клеточке тела, подбрасывая в воздух и откидывая Лиама. Сила затрепетала под кожей, проникая в сосуды и заполняя их блестящей, белоснежной жидкостью, что, как пар, окутала меня, поднимая выше к потолку. Мои руки, прижатые к груди в попытке защититься от ударов отчима, блестели серебром, изгибаясь под вернувшейся силой.

Я ощутила себя цельной. Собранной по кускам обратно в ту, кем являлась на самом деле. Это моя суть. Это мое настоящее. Мое. Мое. Мое!

Спустившись вниз, запустила крыльями ариус, разбросав в разные стороны сбежавшихся людей и драконов. Мать захлебывалась слезами, Артан что-то кричал, но я не слышала, будто попав в кокон из тонкой ноты, звучащей внутри меня. Я видела лица Калисты и Деяна. Видела пытавшегося подняться со сломанными ребрами Лиама. Видела драконов, толпившихся в дверях и в немом ужасе таращившихся на меня. Я видела сквозь стены. Видела, как Фелия плачет навзрыд, и ее слезы окрашены красным. Видела других эльфов и даже слышала их чувства – ненависть, презрение, отвращение. Только Райли оставался невозмутимым. Он был далеко отсюда, но будто почуял мой взгляд и с печалью посмотрел в ответ.

Все вокруг окрашено красным, и я как белая капля молока посередине. А передо мной – бездыханное тело Кирста.

– Прости меня, – прошептала я, не обращаясь ни к кому конкретно.

Закрыв глаза, опускаю руки на малыша, и все уроки Кукулейко всплывают в одночасье, наполняясь иным, более глубоким смыслом. Я сама была преградой для того, чтобы использовать ариус на полную. Я была своим стопором. Но после того, что сделала, все преграды пали.

Мощный поток ариуса влетел в Кирста, полностью закрывая светом ребенка от остальных. Сквозь пелену слышу их крики, попытки вырваться из белых пут, но тщетно. И пока над комнатой не зазвучал пронзительный визг малыша, ничего не закончилось.

Я воскресила его.

Алиста бросилась к своему сыну, обхватывая его так, чтобы заслонить от меня, но мне было уже все равно. Я смогла сделать это. Смогла перешагнуть край, окунуться в темноту и выудить душу Кирста, а вместе с этим заново запустить сердце и мозг. Я как будто видела изнанку мира, видела все крючки, скрутки, переплетенные нити, видела недостающее. Видела истину жизни. И она доступна мне.

Я могу воскрешать мертвецов. Могу вернуть папу. Вернуть всех, кого потеряла.

Эхом зазвучал голос Кукулейко: «Эта сила – не для людей. Это сила богов». И теперь я понимала, что слово «бог» не имеет никакого отношения к тому, во что превратился Ктуул, и чего он ждет от нас. Это варварское подобие власти у никчемной души.

Мои мысли бежали с такой скоростью, что я прижала руки к ушам, пытаясь вернуть себя в тело. Еще секунда – и меня бы разорвало на части, сформировав поток бесконечности, устремленный в ядро планеты и обратно.

Вновь сшив себя в тело женщины, задрала голову, оглядываясь и видя настороженные лица, напуганные моими трансформациями. Я заметила, что волосы мои выгорели, а тело вновь приобрело молочную белизну – совсем как тогда, после возвращения из обличия ше́лки. Тем отчетливее виднелись потоки ариуса, пульсирующие и выступающие вместо вен. Во рту ощущался привкус холода. На мне не осталось и следа от ударов Лиама. Я стала совершенной.

Покачав головой, без слов направилась к выходу. Люди расступились, отшатываясь, как если бы я была зараженной. Больше нет никакой святой Селесты.

Я стала злом в чистом виде. Извращением. Уродством. За этой сияющей белизной скрывается гнилая душа, осмелившаяся убить ребенка. Он мог не выжить. Я могла не вернуть ариус. Или же не суметь воскресить мальчика. Но я осмелилась. И удача не оправдывает моих действий. С этим пятном я и спущусь в ад, если выживу.

* * *

Вместе с возвращением ариуса я почувствовала и нориус. Ощутила всем сердцем связь с этой силой и неумолимое притяжение, почти жажду оказаться рядом. Никлос в большой беде. Он сражается из последних сил, и я должна быть возле него!

Кажется, я уже достигла пределов леса, когда Артан нагнал меня и крикнул:

– И ты вот так уйдешь? После всего, что сделала?!

Это заставило меня остановиться. Заставило сжать кулаки, удерживая себя на месте. Я не могу уйти вот так.

Поднялся ветер, и с деревьев слетели последние рыжие листья. Принюхавшись, я сообразила, что именно происходит с Ауэрскими лесами, и усмехнулась про себя. Клэрия бы сразу догадалась. Она знает, что такое радиация.

– А что ты хочешь услышать? Мне нет оправдания. Я монстр, как и Никлос, и Ктуул. Из-за того, что сделала, у последнего появился реальный шанс добить эту планету прежде, чем это сделает Мора.

Муж стоял на расстоянии всего нескольких метров, но теперь между нами простирался каньон из острых пик, иголок и лезвий. Он постарел. Из черт лица исчезла мягкость, исчезла доброта. Я по глазам видела темноту его ненависти. Она держалась в руках, в напряженном теле, в том, как он подобрался, готовясь наброситься и уничтожить явившееся во плоти истинное зло.

– И ты все равно сделала это, – у него не нашлось подходящих слов, чтобы дать определение моему поступку. Артан смотрел, как на незнакомку. На ту самую змею, что пробралась ночью в дом. – Кто ты такая?

Я вопросительно изогнула брови.

– Селеста, которую я знаю, ни за что не рискнула бы жизнью ребенка. Ты не Селеста. Ты… одна из вечных? Это какой-то маскарад? Уловка?

– Не будь я Селестой, как смогла бы обойти защиту леса? – почти виновато звучит голос, разбивая его надежду на обман.

Лицо мужа окаменело. Ярость выплеснулась наружу, и я увидела жаркое дрожание воздуха вокруг него.

– Тогда ты умерла. Да.