Ветер плодородия. Владивосток - Николай Павлович Задорнов

Хо Гуань еще раз доказал, что он неприкосновенен и необходим обеим враждующим сторонам.

Хоква — китаец. Бянь — маньчжур.

«Так чья же дипломатия совершенней? — с презрением глядя на лица явившихся гонконгских переводчиков, думал Бянь. — Чему вы можете научить китайцев? Грабьте, бахвальтесь! Хоква не маньчжур, но настоящий китаец, он ханьжень, и он всем нужен. А вы?»

Бянь — маньчжур. В этом и боль, и гордость. Он может пойти по дороге предков. Он верно служит Китаю.

Китай беден, но в нем богатое купечество, которое заменяет государю банки, и Китай никогда не знал поэтому внешних долгов. Чиновник богатеет от купцов.

Бянь служит ретиво, выделяясь силой молодого ума и талантами, он движется вверх и станет важным чиновником. Вот тогда попробуйте потягаться с ним, мистер Вунг!

Бянь замечал, чем гонконгские китайцы отличаются от пекинских. А что будет, если весь Китай со временем начнет подражать гонконгцам? Силу и богатство коммерции пробудит в китайском народе. Уже теперь южные провинции завалены европейскими заказами. Старые мастерские в Гуандуне скупают у крестьян плоды их трудов, перерабатывают и через западных людей отсылают в Европу и Америку. Это очень соблазнительно. Китай заставит весь свой трудолюбивый народ надежно работать на европейцев и разбогатеть. Таков ли путь к спасению?

Хоква это понял давно. Поэтому он открыл свой сад для хозяев западных фирм и завел конюшню породистых скаковых лошадей[24].

Тайпины — китайцы. Они так ненавидят маньчжур, что не признают Маньчжурию своей. На карте Китая ее у тайпинов нет. Другие китайцы, напротив, полагают, что все земли, входящие в состав империи, будут всегда принадлежать им Они обвиняют маньчжур за уступку острова Сянган англичанам, а реки Амур — русским. Говорят, что маньчжуры охотно отдали бы русским большую часть своей Родины, чтобы потом, в случае падения династии, хлынуть к русским в свои бывшие пределы в поисках спасения. Сами маньчжуры этого не говорят и так не думают. Они очень горды и верны Китаю.

Но злые китайские языки толкуют, что причина не в маньчжурской гордости. Русские, будто бы не желая оскорблять китайцев, не стали приобретать всю Маньчжурию.

Русские — хитрые, подучивают китайцев: забирайте у маньчжур оставшуюся часть Маньчжурии, все равно их династия уже дохлая, вам надо ее заселять, а земли запахивать самим, там еще много свободных плодородных просторов. Так подучивают нас англичане, убеждают, что спасение могут дать Китаю только они.

Бянь не обольщается. Маньчжурам приходит конец. Китайцы против них. Европейцы объявили им войну, но намекают: если сговоримся, то Китай можно спасти и от китайцев защитить. В европейских войсках, прибывших воевать, есть надежные люди, офицеры, которые берутся разбить тайпинов. И это, конечно, пираты. Они наймутся служить пекинскому правительству и составят частную армию как от купеческой фирмы. Это будет дорого стоить, наниматься будут люди, которые воевать не боятся, но хотят, чтобы за такое дело им хорошо платили.

А что дальше? Маньчжурам все труднее. Друзей нет. Англичане уверяют, что русские нам не друзья, какими они притворяются, а самые опасные наши враги. Что они ежегодно под разными предлогами дружбы и защиты Китая будут отнимать у нас по целой области, по большому куску земли. Кому же верить?

— Кушали ли вы сегодня? — вежливо спросил Бянь у Вунга.

Это приветствие, принятое в простонародье. Так можно здороваться на базаре или на улице. Но самолюбивый и дерзкий Вунг на этот раз не обиделся. Он любезно улыбнулся. Это хороший признак. Кажется, заметна некоторая перемена. Переводчики сегодня порадушней.

Прибыл англиканский миссионер, главный переводчик, не приходивший на последние заседания.

— Так что вы еще хотите? — спросил Вунг.

— С какими новыми предложениями вы явились? — в тон ему отозвался Бянь.

Вунг засмеялся, и Бянь тоже засмеялся. Вунг улавливал свое влияние и родственное нахальство.

Священник молчал со скорбным видом, словно читал про себя молитвы.

«Они сами должны сказать об отмене условий, — полагал Бянь, — этого сразу, конечно, не произойдет. Но и тянуть нельзя».

— Не знаю, о чем вы говорите, — отвечал Вунг.

— Только что, по-моему, получено английским послом письмо из своей столицы. В Англии переменилось правительство. А когда меняется правительство, то случается перемена политики.

Лицо Вунга окаменело. Об этом толковать он не будет с Бянем.

Тем временем Гуй Лян и Хуа Шань, слыша голоса, готовились к выходу из соседней колшаты и трепетали, предугадывая новые унижения и позор, которым их подвергнут бесчестные наемники, ханские люди, продавшиеся противникам Китая.

Послы вышли, и с ними заговорил англичанин. При виде физиономий переводчиков смущение и дурные предчувствия опять дали себя знать, и послы поспешили сесть.

Переговоры начались.

Гуй Лян хотел бы узнать суть перемены в тексте договора от самих англичан. Он не знал, как это сделать.

Гуй Лян, выслушивая миссионера, по нескольку раз переспрашивал одну и ту же фразу, как бы желая показать, что говорим не про то, что следует. К тому же пекинский посол показывает, что сегодня стал хуже слышать. Пока…

Разговаривали очень долго и без толку. Это вызвало раздражение и язвительные замечания гонконгских переводчиков.

Гуй Ляну надоели околичности. Он прямо спросил от имени послов миссионера, можно ли наконец ждать перемен в договоре и поскорее его подписать.

Миссионер смолчал. Вунг ответил, что все решается в Ван Хай Лоу. Переводчики явно стали вежливей, спасибо Путятину.

Гуй Лян уверен, что Путятин прав, изменения в договоре будут. Хуа Шань становится все мрачнее, полагая, что никаких перемен нет.

Гуй Лян сказал миссионеру что в связи с новой надеждой на взаимные уступки и улучшение переговоров желательна личная встреча с послом Англии и обмен мнениями.

Совещание кончилось.

Бянь был послан в Ван Хай Лоу по совету миссионера. Ответ получен неожиданно быстро. Бянь не видел посла Англии и точно не знает, что тот сказал. Может быть, лорд сказал: «Я не желаю больше разводить с ними чин-чин», — а Бя-ню перевели, что посол королевы предлагает, чтобы уполномоченные императора сегодня же явились к нему на торжественный прием, где им будет сделано важное заявление.

Час назначен. Наконец-то.

Похоже, что Путятин все же убедил посла Англии, воспользовавшись дружбой с ним. Неприступный англичанин уступил. Как убежден Гуй Лян, Путятин не стал бы зря извещать о том, чего нет. Мы уступили Путятину и он нам сразу помог. Тем более что мы уступили то самое, что уже было нами уступлено раньше по договору этого года в Айгуне.

Хуа Шань не смел выразить полного несогласия с дядей жены императора. Хотя жена еще не совсем жена… Как у