Роялистская заговорщица - Жюль Лермина

поставила его в ряды героев, сразу дала ему место среди правоверных – это было посерьезнее новой формы: тут обновилась сама кожа.

Зато Кейраз и поторопился в Париж, чтобы поскорее приняться за хлопоты по важному вопросу об обещанном вознаграждении. Надо было пользоваться первыми порывами благодарности, первыми излияниями радости, которая всегда смягчает душу.

Король не замедлил вернуться в свой милый город; чтобы заластить терпением, бывший авантюрист, убежденный, что теперь настал конец всем его мытарствам, подкреплял себя усиленно пуншем.

И вот он увидел, что к нему подходит, улыбаясь, со шляпой в руке маленький аббат. К бульдогу, зубов которого боятся, обыкновенно подходят с куском пирога.

Не потому, чтобы аббат Блаш был не из храброго десятка: в былое время он служил во французской гвардии, но здесь ведь дело шло не о сражении.

Не без презрения смотрел Лавердьер на этого приближающегося фантоша. Какое-то смутное воспоминание пробудилось в нем при виде его. Где мог он его видеть?.. Черт возьми! У маркизы де Люсьен, которая была с ним весьма любезна. Как раз после происшествия во Флоренне она как будто стала избегать его, Лавердьера: его это отчасти беспокоило, так как на нее он рассчитывал более, чем на кого-нибудь из своих покровителей.

– Месье де Лавердьер, если не ошибаюсь, – обратился аббат самым учтивым образом.

Лавердьер хотел было протестовать, отказаться от своего настоящего имени, но тот не дал ему времени.

– Позвольте мне обратиться к вам за одной услугой.

«Прекрасно, – решил Лавердьер, – я ему нужен, посмотрим, в чем дело».

Он приподнял шляпу и указал ему на место подле себя на бархатной скамейке.

– К вашим услугам, господин аббат.

– Вы меня знаете?

– Как одного из преданных людей, если не ошибаюсь, мадам де… – И он на ухо шепнул ему имя маркизы.

– Действительно, я один из ее преданных слуг, и я обращаюсь к вашей любезности отчасти от ее имени…

– В таком случае я счастлив служить вам. В этой груди, – и он ударил себя кулаком по ней, – бьется преданное сердце, испытайте его.

– О, наше дело небольшой важности… мне нужна одна справка, которую вы можете добыть мне скорее, чем кто-нибудь другой.

– Прикажите.

– Предупреждаю вас, что дело касается лица, с которым у вас были неприятности, положим, пустяшные, но я бы просил вас забыть о них.

– Если бы я должен был помнить всех тех, кому от меня доставалось, у меня не стало бы памяти запомнить только их имена.

– Того имени, которое я вам назову, вы, вероятно, не забыли.

– Скажите.

– Виконт Жорж де Лорис.

Лавердьер не сплоховал: он выпил порядочный залп пунша и сумел не побледнеть.

Как раз это имя было единственное, впрочем, нет, было и еще одно, которого он не мог слышать без пены у рта.

Три раза он чуть не держал этого человека на конце своей шпаги, и три раза он сам был уничтожен им, опозорен, оскорблен. Это был не только его противник, но враг.

Лавердьер кашлянул еще раз, чтобы дать себе время успокоиться.

– Да, – заметил он равнодушно, – помню, действительно помню. Так дело касается этого милейшего виконта?

Несмотря на всю свою сообразительность, аббат, которому были неизвестны приключения на улице Эперон и в Флоренне, по крайней мере, насколько они касались Лавердьера, попался в западню.

– Да, и я счастлив, что вы так сочувственно отнеслись к моей просьбе. Вот в чем дело: месье Лорис был моим воспитанником, и я к нему сердечно привязан. Не скрою от вас, что я в настоящее время смертельно о нем беспокоюсь. Вам, может быть, неизвестно, что месье Лорис отказался следовать за Бурмоном.

«Знаю я это, – подумал Лавердьер. – Это тоже записано ему на счет».

– Не мне судить об его поведении, – продолжал аббат. – В мои годы человек делается снисходительным. Я слышал, что он, повинуясь, может быть, идеальным принципам честности, желал довести до конца то, что он считал своим долгом как солдат. Его видели под Ватерлоо, затем в Жемапе, куда их загнал неприятель, и с этой минуты никаких известий, никаких следов, погиб ли он, лежит ли он где-нибудь раненный, умирающий; я искал, расспрашивал и ничего не узнал, я уже отчаивался, как вдруг я узнал ваш голос, когда вы крикнули…

– Да здравствует король! – добавил Лавердьер. – Это вырвалось у меня от чистого сердца.

– Я знаю… Вот я и решил: капитан Лавердьер знает массу людей, быть может, он сам или через своих друзей найдет возможным раздобыть мне кое-какие справки. Уверяю вас, что вы бы оказали мне этим настоящую услугу, и не мне одному, а, может быть, и еще одной особе, которая сумела бы вас отблагодарить.

Бесспорно, аббат был слишком откровенен. Лавердьер ни на минуту не был одурачен им. Было ясно, как день, что аббат разыскивает Лориса не для себя лично. Маркиза достаточно компрометировала себя с этим ферлакуром, чтобы теперь узнать, освободилась ли она от него, или нет.

– Зачем таить от меня правду, – заметил он подмигнув. – Сознайтесь прямо, что вы посланы маркизою…

– Но…

– Я ведь тот черт, который не так черен, как его малюют. Вполне понимаю, в чем тут дело. Маркиза поссорилась с этим голубчиком насмерть. Я к нему, признаюсь, особой симпатии не чувствую, охотно бы не имел с ним никакого дела… но, с другой стороны, он может выплыть, когда это может быть менее всего желательно, и потому лучше знать наперед, чего ожидать от него.

Какое было дело аббату до предположений этого человека. Намерения Жоржа и Регины были достаточно выяснены, чтобы лишнее слово могло им как-нибудь повредить. Капитан ошибался относительно чувств маркизы, и прекрасно.

– Я не имею права ответить вам категорически, любезный капитан, но не вправе и разуверять вас в ваших предположениях… главное, могу ли я на вас рассчитывать?

Конечно, никогда еще Лавердьер не брался за поручение с большим удовольствием. Ему и в голову не пришло бы теперь разыскивать виконта, предоставив случаю возможность столь желанного возмездия, но раз эта возможность представлялась сама собой, смешно было бы ею не воспользоваться.

Найдет ли он его, или нет, но он сумеет отомстить, все равно – ему ли лично, или его памяти.

– Сколько времени потребуется вам?

– Времени? Да несколько часов.

– Так что завтра утром вы надеетесь узнать…

– Всю правду.

Аббат призадумался. Регина убивалась, ее беспокойство доводило ее до отчаяния, она теряла рассудок, она страдала и от беспокойства, и от подозрения. Надо было положить конец ее пытке.

– Послушайте, – начал аббат, – если вы узнаете что-нибудь, явитесь завтра в отель маркизы Люсьен, там вы