Игры с огнем (СИ) - Тыналин Алим

Студенцов рухнул обратно в кресло, чувствуя, как земля уходит из-под ног.

— Кто за этим стоит, Василий Петрович? — спросил он, пытаясь собраться с мыслями. — Кто организовал эту травлю?

— Не знаю, — Дидковский говорил все тише, словно боялся прослушивания. — Но масштаб огромный. Задействованы и Партконтроль, и ОГПУ, и Рабкрин, и военная контрразведка. Ищут связи с англичанами.

— Чепуха! — воскликнул Студенцов. — Какие связи? Обычные деловые контакты!

— Да-да, конечно, — поспешно согласился Дидковский. — Но сейчас любые контакты с иностранцами…

Он не договорил, но Студенцов прекрасно понимал смысл. В условиях нарастающей международной напряженности любое взаимодействие с зарубежными компаниями могло быть интерпретировано как шпионаж и вредительство.

— Что с Лаврентьевым? — спросил Студенцов.

— Арестован сегодня утром. Прямо в кабинете.

Это самый страшный удар. Лаврентьев, их «крыша» в ОГПУ, единственный, кто мог предупредить о готовящемся аресте.

— Игорь Платонович, — голос Дидковского дрогнул. — Я вынужден прекратить всякие контакты. Партийная дисциплина обязывает…

— Понимаю, — горько усмехнулся Студенцов. — Спасибо за предупреждение, Василий Петрович.

Положив трубку, он долго сидел неподвижно, глядя в пустоту. Затем подошел к сейфу, открыл его и достал небольшую красную книжечку. Заграничный паспорт на другое имя, приготовленный на черный день. Рядом лежала пачка иностранной валюты.

Выхода не оставалось. Если арестован даже Лаврентьев, значит, кампания санкционирована на самом верху. Следующим будет он сам.

Студенцов сложил документы и деньги в плоский портфель, затем набрал номер домашнего телефона:

— Зина? Собирай самое необходимое. На два дня. Я заеду через час.

«Два дня» это условная фраза. Жена знала, что в этом случае нужно собираться в дальнюю дорогу, возможно, без возвращения.

Оставался последний шанс. Выбраться из Москвы, добраться до Ленинграда, а оттуда морем в Ригу. У него надежные связи в прибалтийской республике, позволяющие укрыться на время.

Студенцов закрыл сейф, надел пальто и направился к выходу. В приемной секретарша удивленно подняла голову:

— Игорь Платонович? Вы уходите? А совещание в четыре тридцать?

— Отмените, — бросил он. — Все отмените. У меня… срочный вызов в наркомат.

Выйдя из здания треста, Студенцов огляделся. Ничего подозрительного.

Улица жила обычной жизнью. Он махнул проезжавшему такси и назвал адрес в Замоскворечье. Не домашний, а квартиры давнего друга, где хранился еще один тайник с документами и деньгами.

План бегства начал реализовываться. Но где-то в глубине души Студенцов понимал, что шансов немного. Слишком масштабная облава началась, слишком серьезные силы задействованы.

Кто-то очень влиятельный организовал эту операцию. Кто-то, имеющий связи во всех ключевых ведомствах. Кто-то, затаивший смертельную обиду.

«Краснов?» — мелькнула внезапная догадка. Он же недавно вернулся с Лубянки, получил новый статус, стал консультантом Сталина. Но неужели ему удалось организовать такую масштабную атаку за столь короткое время?

Такси свернуло в переулок, и Студенцов заметил черную эмку, медленно двигавшуюся позади. Сомнений не оставалось — слежка. Тогда надо действовать по-другому.

В маленькой конспиративной квартире на Таганке собрались трое последних союзников Студенцова. Сам хозяин «Южнефти», его помощник по особым поручениям Фирсов и начальник службы безопасности треста Волков.

— Положение хуже некуда, — Студенцов мерил шагами тесную комнату. — Аресты, допросы, предательство ближайших сотрудников. Кто-то методично уничтожает всю нашу организацию.

— Бежать нужно, Игорь Платонович, — Фирсов нервно теребил пуговицу на пиджаке. — Пока есть возможность. Латвийский канал еще работает.

— Он уже под наблюдением, — покачал головой Волков, коренастый мужчина с квадратным лицом боксера. — Мои источники сообщают, что в порту усилены проверки. А на границе приказано особое внимание уделять руководящим работникам.

— Кто за этим стоит? — в который раз спросил Студенцов. — Кто мог организовать такую кампанию против нас?

Волков достал из кармана блокнот:

— Мы проанализировали ситуацию. Есть три вероятных кандидата. Первый это Орджоникидзе. У него давние счеты с вами после истории с бакинскими месторождениями.

Студенцов покачал головой:

— Серго действовал бы иначе. Прямым ударом, через наркомат. А здесь тонкая игра, многоходовая комбинация.

— Второй вариант — Ягода, — продолжил Волков. — Мы перешли ему дорогу в нефтяных концессиях.

— Возможно, — задумчиво протянул Студенцов. — У него достаточно влияния в ОГПУ. Но зачем такие сложности? Он мог просто арестовать меня, как Лаврентьева.

— Третий вариант, — Волков перевернул страницу блокнота, — Краснов.

Студенцов резко остановился:

— Почему именно он?

— Мотив очевиден, — пожал плечами Волков. — Месть за арест. А возможности после освобождения у него феноменальные. Прямой выход на Сталина, широкие связи в наркоматах. И что самое важное — стиль. Эта комбинация очень похожа на его почерк. Многоуровневая атака, использование разных каналов, манипуляция информацией.

— Краснов… — задумчиво произнес Студенцов. — Да, возможно. Я недооценил его после освобождения. Думал, он будет слишком занят восстановлением своего положения.

— Что будем делать? — нервно спросил Фирсов. — Время уходит.

Студенцов принял решение:

— Контрудар. Если за всем этим действительно стоит Краснов, нужно нанести удар по нему. У нас еще остались связи?

Волков кивнул:

— Кое-что осталось. В наркомате, в редакции «Правды», даже в аппарате ЦК. Но действовать нужно очень осторожно.

— Возобновите наблюдение за Красновым, — распорядился Студенцов. — Мне нужно знать каждый его шаг, каждый контакт. Особенно интересуют встречи неофициальные, тайные.

— А как же наше положение? — встревожился Фирсов. — Вас могут арестовать в любой момент!

— Поэтому я должен исчезнуть, — решительно ответил Студенцов. — Официально уехать в командировку в Баку. Фактически затаиться здесь, в Москве. В запасной квартире на Таганке. Оттуда буду координировать контрнаступление.

Он повернулся к Волкову:

— Займитесь Красновым немедленно. Ищите компромат, любые зацепки. Особенно интересны его зарубежные контакты и финансовые операции. Если он ведет двойную игру, где-то должны быть следы.

— Будет исполнено, — кивнул Волков. — Что с Мышкиным? Он всегда рядом с Красновым.

— Мышкин… — Студенцов задумался. — Да, этот тихоня может быть опаснее самого Краснова. Разработайте и его. Но предельно осторожно. Он опытный контрразведчик, сразу почувствует слежку.

Фирсов неуверенно поднял руку:

— А если… если это не Краснов? Если мы отвлечем силы на ложное направление?

Студенцов помрачнел:

— Сейчас это единственная рабочая версия. К тому же, если мы найдем что-то на Краснова, это можно будет использовать как разменную монету. Даже если за атакой стоит кто-то другой.

Последние три часа они детально разрабатывали план действий. Распределяли задачи, намечали пути отступления, готовили легенды прикрытия.

Когда Фирсов и Волков ушли, Студенцов остался один в тусклом свете настольной лампы. Он достал из внутреннего кармана старую фотографию.

Групповой снимок руководителей нефтяной промышленности, сделанный пять лет назад. На фото он, Студенцов, стоял в первом ряду, улыбающийся, уверенный в своем положении и будущем.

Рядом другие директора трестов, чиновники наркомата. Тогда верные друзья и соратники. Но все они поспешили откреститься, когда у Студенцова пошла черная полоса.

Студенцов спрятал фотографию и выключил свет. За окном опускались сумерки. Тяжелые, тревожные сумерки марта 1931 года.

Мы с Мышкиным расположились в небольшом кабинете конспиративной квартиры на Чистых прудах. Такие места незаменимы в нашей работе. Неприметные, тихие, полностью безопасные. Здесь можно говорить свободно, не опасаясь прослушивания.