Пикассо. Иностранец. Жизнь во Франции, 1900–1973 - Анни Коэн-Солаль

И вот прошло всего лишь двенадцать лет, и кубизм возглавил авангардное движение. Но и в 1912 году «добропорядочные» французы называли кубизм искусством шарлатанов и аферистов, а тех, кто его «насаждал» – французского художника Жоржа Брака, немецкого арт-дилера Даниэля-Анри Канвейлера, испанского живописца Пабло Пикассо и коллекционеров из России, Германии и Северной Америки, – людьми, представляющими «опасность» для целостности французской нации.

Да, это было похоже на битву добра и зла, противостояние традиционного и современного искусства, войну добропорядочных французов с опасными иностранцами, захватившими Францию. Однако глубокая образованность и таланты защитников кубизма – Крамаржа, Канвейлера, Стиглица, Эйнштейна, Рафаэля, Мейера-Грефе и других – с очевидностью показали, сколь глубока была культурная пропасть между закостеневшей Францией и более просвещенными «шарлатанами», отстаивающими творчество нового времени.

27

Гутенберг 21–39. От одной визитной карточки до другой

Андре Левель[106], акты I и II

Четверг, 9 мая 2018 года. Сегодня утром стало известно, что картину Пикассо «Девушка с корзиной цветов» (Girl with a Basket of Flowers, 1905) из коллекции Дэвида Рокфеллера продали на нью-йоркском аукционе «Сотбис» за 115 миллионов долларов. Мировая пресса единодушно назвала этот шедевр важной вехой в творчестве мастера и объявила, что Пикассо «побил рекорд Леонардо да Винчи и Винсента Ван Гога», потому что уже четыре его работы ушли более чем за 100 миллионов долларов.

Этим утром Париж был безлюден. Вчера во всей Европе праздновался День победы. Завтра тоже будет большой праздник – День Вознесения Господня. Однако мы с несколькими сотрудниками Национального архива Франции все эти дни проводили за работой, разбирали документы Пикассо. Стажер из Школы Лувра только что принес мне письмо, отобранное к предстоящей осенней выставке Пикассо в Музее д’Орсе «Пикассо. Голубое и розовое», и я старалась на нем сосредоточиться…

В помещении, где мы работаем, тесно и душно. Здесь нас только трое – я, стажер и сотрудник архива Пьеро Эжен, – если не считать самого Пикассо и некоторых его друзей, взирающих на нас с многочисленных фотографий, которыми увешаны стены помещения: Пикассо на фоне купленной им у папаши Сулье картины Анри Руссо; очаровательная Дора Маар[107] с сигаретой; молодой Пикассо в пальто с поднятым воротником под светом газового фонаря на улице Равиньян; Пикассо и Фернанда Оливье с их собакой Фликой; Аполлинер, Кокто… Время от времени Пьеро Эжен поднимает голову и с почтительной, безмятежной улыбкой смотрит в глаза маэстро. А я смотрю на Пьеро и думаю о том, какое же нужно иметь терпение, чтобы в течение нескольких десятилетий смиренно работать в этом архиве – в тюрьме, населенной призраками – и оставаться таким сдержанным, спокойным и преданным делу. Все, кто здесь присутствуют – Пьеро Эжен, собака Флика, Аполлинер, Кокто, – помогают мне в работе над книгой. Каждый день благодаря им я узнаю что-то новое. А сегодня предмет моего изучения – коллекционер Андре Левель, к документам и письмам которого я получаю доступ, открыв папку под номером 86.

Имя Левеля хорошо известно в мире собирателей искусства. Это он в январе 1908 года купил в «Бато-Лавуар» непосредственно у самого Пикассо «Семью комедиантов» – знаменитый шедевр, относящийся к «розовому» периоду, о котором речь шла в предыдущих главах.

Андре Левель утверждал, что «истинным коллекционером» может стать лишь тот, кто, «попав на незнакомую улицу, заранее уверен, что найдет там что-то ценное и необычное»{438}.

Пикассо оставил нам портрет Андре Левеля – беглый рисунок карандашом, сделанный в 1918 году, – на котором изобразил коллекционера в высшей степени благопристойным мужчиной со спокойным добрым взглядом чуть косящих глаз и с аккуратными усиками на вытянутом узком лице. Проявляя внимание к молодым художникам с 1902 года, Левель был, по сути, одним из первых коллекционеров-французов, кто стал покупать работы Пикассо – сначала в галерее Берты Вайль и в магазинчике папаши Сулье, а потом у самого художника.

«Впервые я увидел работу Пикассо – автопортрет художника – в странном заведении папаши Сулье, где продавалось все подряд, от постельного белья до картин на обычных подрамниках, – вспоминал Левель. – Когда через несколько дней я вернулся туда, портрет все еще висел, и я купил его, заплатив хозяину пятнадцать франков…»{439}

Это именно у Андре Левеля в 1904 году возникла идея создать первое товарищество коллекционеров «Шкура медведя» (La Peau d'Ours){440}, в которое вошли его друзья и ближайшие родственники. В уставе товарищества подробно оговаривались условия приобретения картин и также упоминалось, что через десять лет, когда сообщество будет распускаться, каждый владелец картины заплатит художникам причитающиеся двадцать процентов от текущей цены произведения.

«Мне очень нравились картины современных художников, и я хотел иметь их у себя. Многие работы меня просто преследовали, – признавался Левель. – Тогда я подумал: почему бы нам не собраться вместе и не создать общую коллекцию? Вот так и появилось это маленькое товарищество, основой для которого послужила наша дружба. Так мы получили возможность охотиться за добычей – редкими произведениями искусства, – договорившись приобретать их сообща на наши общие скромные вложения»{441}.

Это предприятие зародилось как раз в тот момент, когда Пикассо после трех неудачных попыток обосноваться в Париже наконец-то обрел пристанище в «Бато-Лавуар» на улице Равиньян. К этому моменту коллекция, собранная Левелем и его друзьями, немного подросла, и в 1906 году комитет «Медвежьей шкуры» проголосовал за то, чтобы начать покупать работы Пикассо. В тот год они купили в галерее Кловиса Саго сразу шесть картин художника.

Два года спустя, в январе 1908 года, Саго сообщил коллекционерам из «Шкуры медведя», что Пикассо «ищет покупателей для большой картины, на которой изображены странствующие комедианты»{442}. Тогда же Андре Левель решил, что им пора познакомиться с художником, и в сопровождении арт-дилера Люсьена Молина и нескольких членов товарищества пришел в мастерскую Пикассо, чтобы посмотреть на эту работу.

«Увидев картину, мы, конечно же, задумались, как поступить: она, разумеется, всем нам понравилась, но у нас был ограниченный бюджет», – вспоминал Левель. Объяснив Пикассо, как работает их товарищество, он предложил ему за холст 1000 франков (едва ли треть суммы, которую надеялся получить художник); плюс к этому – аванс в 300 франков, который выплачивался тут же; и месяц на поиск других покупателей, если художник захочет продать картину дороже. Пикассо, которому в тот момент нужны были деньги, согласился на условия Левеля. Но не стал искать других покупателей и довольно быстро пришел к коллекционеру за остальной