Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

отсталая и бедная республика, у нас высокая детская смертность». И ведь все это было правдой. И такая своя правда была у каждого региона, у каждой части России.

Если вспомнить еще о Дагестане, то у них была идея построить фабрику по выделке кож. Производство это «грязное». Оно порождало серьезную проблему: требовалась защита Каспия. А очистные сооружения стоят очень дорого. Другая проблема – отсутствие в республике скота того качества, чтобы из его шкур можно было делать современную качественную кожу. Кажется, фабрика не пущена и по сию пору, но денег на ее строительство от меня требовали с «кинжалом у горла».

Работа над указами постепенно вошла в единое русло. Я встречался с руководителями регионов, выслушивал их довольно стандартный набор аргументов. В каких-то случаях говорил сразу: «Нет, ребята, здесь вы просите невозможное. Менять общероссийскую систему налогов мы не будем!» Дело в том, что очень многие на первых порах предлагали перевести их регионы на так называемую одноканальную систему распределения собранных налогов. Это означало отказ от разделения сбора отдельных налогов в заданной пропорции между центром и регионом и выделение центру некоего процента от всех собранных в регионе общероссийских налогов или вообще перечисление ему согласованной фиксированной суммы средств. Началось это еще во времена Союза, с того же Ельцина, который использовал подобное оружие против Горбачева. Идея, как говорится, была с энтузиазмом воспринята массами. И началось: «Давайте зафиксируем сумму, которую мы отдаем центру, а все остальное наше!» – в один голос твердили они. Мотивировалось это обычно задолженностью федерального бюджета по перечислению положенных средств регионам или недопоставкой товаров в счет централизованного снабжения.

Тут я занимал очень жесткую позицию: «Нет! Мы можем торговаться по поводу того, сколько процентов от налога на прибыль остается вам: 15 или 15,5 %, но все налоги должны платиться так, как предусмотрено федеральным законом». В условиях нашей ставки на косвенные налоги типа НДС и учитывая высокую инфляцию, решение об одноканальной системе налогов было бы крайне опасным для бюджета. Поэтому я сразу четко заявлял, что мы ее даже обсуждать не будем и ни на какие индивидуальные налоговые режимы для отдельного региона я не пойду.

В порядке утешения я добавлял, что расширение прав регионов – это, конечно, основа нашей политики, но вы должны понять, что у нас огромный внешний долг, у нас голодная армия, а нам еще надо выводить войска из Германии и Прибалтики, у нас проблемы конверсии ВПК. В общем, выдвигал абсолютно правильные аргументы против, а затем посылал ходоков в стандартный набор отделов, сотрудники которых уже готовы были их достойно встретить. А дальше шла тяжелая борьба под ковром и на ковре.

Нужно подчеркнуть, что борьба вокруг распределения налогов носила принципиальный характер. Одноканальная система налоговых платежей со стороны регионов не только снижала поступления в федеральный бюджет и возможности контроля над ними со стороны центра, но и имела серьезные риски для единства России, невольно ставила под сомнение ее федеративный характер в будущем. Федеральный центр как бы переходил на положение иждивенца республик и областей. Ряд из них к тому времени даже уже принял решение о переходе на одноканальную систему уплаты налогов или вообще отказывался от перечисления налогов, предлагая центру ограничиться получением некой фиксированной суммы, и теперь требовал от нас легитимации своих решений. Особенно нас волновало принятие таких схем Татарией, Башкирией, Якутией и Тюменью, которые имели большую налоговую базу и играли важную роль в формировании всего бюджета страны.

Опасность такой ситуации для будущего страны была столь велика, что мы даже получили поддержку в борьбе с регионами по этому направлению от Верховного Совета, обычно противостоявшего правительству в любых конфликтах. Принимая постановление «О введении в действие закона о бюджетной системе РСФСР на 1992 год», Верховный Совет пятым пунктом этого постановления отменил указанные решения по налогам, принятые регионами. Более того, постановлением разрешалось правительству и Центральному банку совместно в необходимых случаях применять разного рода санкции против этих регионов. В числе таких санкций были: прекращение выдачи лицензий на экспорт, приостановка поставки продукции из централизованных госресурсов, включая импортные, приостановка финансирования из федерального бюджета предприятий и бюджетных организаций, находящихся на соответствующих территориях. Последняя достаточно сильная мера была обоюдоострой. Местные власти всегда могли недовольство предприятий и учреждений, которые не получили деньги из федерального бюджета, направить именно против федеральных властей, скрыв от общественности, почему, собственно, федеральные власти прекратили выплаты. Пожалуй, самым мощным по тем временам было следующее средство: нам разрешалось ставить выдачу наличных на ту или иную территорию в зависимость от недополученных перечислений в республиканский бюджет. Нельзя сказать, чтобы подобные санкции были сверхжесткими и эффективными, но политически это было весомое решение. В общем, совместными с парламентом усилиями нам тогда удалось республики задавить и добиться, чтобы они платили налоги в федеральный бюджет так, как положено по законодательству.

Тогда еще не началась борьба за симпатии регионов, развернувшаяся перед референдумом 1993 года, и подобное решение удалось провести.

Уже позже, через год, Борис Федоров был вынужден очень активно бороться с подобными настроениями регионов по поводу налогов, вновь возникшими на почве заигрывания с ними перед референдумом.

Правда, когда пришли первые «указопросители» из Коми, я не был готов к их напору. Это было самое начало. Еще только шла борьба за союзные министерства, за кадры и прочее. Первый блин дался мне с огромным трудом.

Это был период шахтерских забастовок, а потому руководители республики запросто выжимали даже не из меня, а из президента все льготы, которые только были возможны. Минэкономики как раз отмело очень многие требования, поначалу записанные в проекте указа, но далее пошла в ход «высокая политика», и в Кремле сказали: «Да, Нечаев не разобрался». В итоге окончательный вариант указа приобрел значительно более льготный для республики вид в сравнении с текстом, вышедшим из стен нашего министерства. Были сильно увеличены квоты на экспорт нефти, разрешен практически неограниченный экспорт угля, больше было оставлено налогов в пользу республики, и так по всем позициям. Но потом, над текстами других аналогичных указов, мы уже работали в едином ключе.

Сначала у меня в министерстве сотрудники отделов «уминали» требования регионов, насколько это было возможно. Затем приходили ко мне как бы уже с согласованным вариантом, и я устраивал небольшое представление в виде разноса своим сотрудникам: «Что же вы делаете? Эта позиция никак не проходит, это издевательство над всей государственной политикой и здравым смыслом. Вас надо гнать с работы, если вы способны согласиться на такой вариант! Я это категорически вычеркиваю». Присутствующие при этом ходоки, как правило, начинали заступаться за виновника: «Не