Как мы делали реформы. Записки первого министра экономики новой России - Андрей Алексеевич Нечаев

в которую вселился до прихода в правительство. Личная машина у меня была и раньше. Это было старое «Вольво» 1978 года выпуска, привезенное незадолго до того из Германии. Я купил его, когда читал там лекции в университете. Сильно потрепанное авто стоило столько же, сколько и билет на самолет до Москвы. Когда пришла пора возвращаться, я на билете сэкономил, а приехал на машине.

Я вообще ушел из министерства беднее, чем пришел в него. До правительства я был довольно известным ученым. Меня часто приглашали читать лекции в России и за рубежом, выходили многочисленные статьи и книги, за которые платили неплохие гонорары. Оклад министра, даже с учетом того, что я единственным из гражданских министров получал солидную персональную надбавку за секретность, поскольку отвечал за оборонный заказ, рос намного медленнее инфляции. Зато за время работы в правительстве я сильно прибавил в весе – к сожалению, не только в политическом, но и в физическом смысле. Служебная машина, многочасовое сидение и еда по расписанию (хотя официантки очень ценили, что я, в отличие от прежнего начальства, ходил в общую столовую, а не требовал обед в кабинет) сделали свое черное дело.

Однажды через много лет я давал интервью по поводу очередной инициативы власти по борьбе с коррупцией. Закончив интервью и выключив диктофон, милая девушка-журналистка спросила: «Андрей Алексеевич, уже без записи скажите как на духу, хотя бы раз соблазнились на что-нибудь эдакое?» Я искренне ответил, что ни разу взяток не брал. А потом пошутил, что сейчас об этом очень жалею, чем вызвал у журналистки гомерический хохот. Успокоившись, она сказала: «Вот теперь верю».

Если серьезно, то меня критиковали за многое, но, слава Богу, никогда даже злейшие враги не обвиняли в коррупции. Я прочитал как-то в газете, что иностранцы, а потом и наши, за глаза называли меня «господин Нет». Думаю, конечно, не только за отклонение подношений, но и за проведение жесткой финансовой политики, отказы в необоснованном финансировании, льготах. И это, честно, грело душу. Замечу, что если вы не берете взяток, то вам рано или поздно перестают их предлагать. Видимо, информация у лоббистов поставлена неплохо.

А шутка была горькой. Уже уйдя из правительства, я узнал, что не все мои коллеги были идеально чисты до конца. Могу, однако, сказать, что я на все сто процентов уверен в кристальной честности одного человека – Егора Гайдара.

Егор был всегда настолько щепетилен, что однажды с ним на моих глазах случился комический эпизод. Мы вдвоем что-то обсуждали у него в кабинете. И тут приходит помощник Гайдара Коля Головнин и говорит: «Егор Тимурович, вам тут из Якутии шапочку прислали, куда положить?» Егор даже побагровел и просто заорал, чего с ним почти никогда не случалось: «Какую, к черту, шапочку! Немедленно отправьте обратно». Николай смущенно вытащил из-за спины старую вязаную лыжную шапочку: типичное изделие советской легкой промышленности 50–60-х годов. Оказалось, что не отличавшийся пышной шевелюрой Гайдар взял ее в командировку в Якутск на случай холода в гостинице ночью и забыл. Заботливые хозяева решили вернуть головной убор вице-премьера.

Испорченные отношения с некоторыми старыми знакомыми из-за отказа в их просьбах были, конечно, неприятны. Но самые большие трудности были не в этом. От таких частных просьб можно было, в конце концов, отгородиться и с помощью секретарши, и путем изменения номера домашнего телефона, что мне, кстати, и пришлось в итоге сделать. Поменять его пришлось не столько из-за обилия появившихся вдруг родственников, друзей и знакомых, сколько потому, что стали звонить какие-то малопонятные люди и делать сомнительные предложения что-нибудь профинансировать в порядке исключения. Было понятно, что звонок по домашнему телефону – это своего рода зондаж: если министр согласится разговаривать «в особом порядке», то, быть может, согласится и на какие-то уступки, конечно не бесплатно.

Телефоны – это вообще отдельная история. На службу ко мне тогда было довольно трудно дозвониться, хотя я сидел на работе до глубокой ночи. Но если сначала я при первом же звонке хватался за любую трубку, и особенно за так называемые вертушки – телефоны правительственной спецсвязи, то вскоре переключил все телефоны на секретаря, что было, вообще-то, не в советских традициях.

Трубки правительственных телефонов, особенно АТС-1, даже очень высокопоставленные советские чиновники предпочитали поднимать сами. Была особая традиция их использования. Если трубку снимал сам абонент, он должен был назвать свою фамилию. Дело в том, что из-за системы шифрации голос менялся до неузнаваемости. Если по какой-то причине к телефону подходил помощник или секретарь, он безлико говорил: «Аппарат Нечаева», имея в виду не себя, а его величество правительственный телефон. Но так можно работать в обычное, спокойное время. А в наших условиях полного переворота во всех отраслях экономики телефоны трещали беспрестанно, совершенно не давая возможности как-то сосредоточиться. У меня был огромный министерский селектор на сто номеров, два городских телефона, в том числе один прямой, номер которого я хранил в строжайшей тайне, первая «вертушка», вторая «вертушка», аппарат ВЧ, телефоны прямой связи с руководством страны. И очень скоро мне уже было все равно, по какому аппарату звонят. Я брал трубку, исключительно исходя из фамилии звонившего, которую называла секретарь по внутренней связи. А если у меня было серьезное совещание, меня вообще ни с кем не соединяли, кроме президента и премьера.

И был лишь один особый «красный» телефон, который стоял исключительно у членов правительства и который я мог набрать только сам. Эта АТС под названием В-2 появилась уже при нас, и я был в числе инициаторов ее установки. Система была рассчитана всего на тридцать абонентов. Мы решили, что при обилии всяких спецтелефонов, по которым, однако, мог позвонить и кто-то нежелательный, должен существовать телефон, трубку которого нельзя не взять. Предполагалось, что звонить по нему друг другу будут только члены кабинета и исключительно в горящих случаях. Реально была и вторая причина: мы не доверяли ФАПСИ. Было ясно, что все наши телефоны, включая «кремлевские вертушки», прослушиваются. Конечно, наивно было думать, что новая АТС окажется свободной от прослушивания, но мы почему-то рассчитывали, что должно пройти какое-то время, пока спецслужбы поставят жучки и на эту самую В-2. В общем, идея, как я теперь понимаю, была явно ребяческая.

С верой многих людей, что перед коррупционным соблазном устоять нельзя, я неожиданно столкнулся в последние годы, когда создал партию «Гражданская инициатива». Поскольку бюджетных денег она не получает, приходится среди прочего обращаться к знакомым из бизнеса с просьбой поддержать партию финансово, особенно в ходе выборов. И я многократно слышал примерно такой ответ на свою