АМБИГВЫ. Трудности к Фоме (Ambigua ad Thomam), Трудности к Иоанну (Ambigua ad Iohannem) - Преподобный Максим Исповедник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трудность 3
На [слова] того же из того же Слова: «Тот, Кто ныне тобой презираем, когда-то был превыше тебя. <1040A> Кто ныне человек, был несложен. Чем Он был, тем пребыл, а чем не был, то воспринял. „В начале“ Он „был“ беспричинно – ибо какая причина у Бога? – а потом „начал быть“[561] и по причине; а была она в том, чтобы спасся ты, „хулитель“;[562] ты же за то и презираешь Божество, что оно восприняло бремя твоей дебелости (παχύτητα), [так что] Он посредством ума сблизился с плотью и стал человеком – дольним Богом, после того как она смешалась с Богом и стала [с Ним] единый, и лучшее [563] [начало] одержало верх, дабы я настолько стал Богом, насколько Он – человеком».[564]
«Тот, Кто ныне тобой презираем, – говорит [учитель], – когда-то был превыше тебя», то есть Сам по Себе Он превыше всякого века и всякой природы, но ради тебя Он добровольно стал подвластен и тому, и другому. «Кто ныне человек, был несложен», [то есть] прост и по природе и по ипостаси, <1040B> будучи «только Богом», совлеченным «плоти и всего, что [принадлежит] плоти»,[565] тогда как «ныне», восприняв плоть, наделенную умной душой,[566] Он стал тем, «чем не был» – сложным по ипостаси, а «пребыл» тем, «чем был» – простым по природе, чтобы спасти тебя, человека; ибо такова была единственная причина Его рождения во плоти – спасение природы, страстность которой Он принял на Себя, словно некое бремя, «посредством ума сблизился с плотью и стал человеком», ради всех «„сделавшись всем“,[567] что есть мы, кроме греха [568] – телом, душой, умом, всем, что проницает смерть; а общее из этих [частей] – человек [и] Бог, видимый чрез умопостигаемое».[569]
Итак, Слово, Само по Себе, конечно же, не подверженное превращению, истощив Себя [570] до присущей нам по природе страстности и посредством воплощения став доступным природному <1040C> чувствованию, было названо «видимым Богом» и «дольним Богом»; посредством плоти по природе страстной Он сверхбеспредельную силу сделал явной,[571] ибо «она [572] смешалась с Богом и стала [с Ним] единый, и лучшее [начало] одержало верх»,[573] поскольку Слово, восприняв [плоть], чрез ипостасное тождество всецело ее обожило.
«Стала единый», а не «единое», сказал учитель, показывая, что, несмотря на тождественность ипостаси, природная инаковость соединившихся осталась неслитной; поскольку первое [т. е. «единый»] обозначает ипостась, а второе [т. е. «единое»] – природу.[574]
Слова же «дабы я настолько стал Богом, насколько Он – человеком» говорить, конечно, не мне, запятнанному грехом и совершенно лишенному влечения к поистине сущей жизни, – а вам, ибо по причине совершенного убывания природных [свойств] вы познаваемы по одной лишь благодати <1040D> и «силою» по [благодати] вам предстоит быть явленными настолько, насколько Бог по природе, воплотившись, причастился нашей «немощи»;[575] [576] потому что [мерой] Его истощания (κενώσει), как Он Сам ведает, отмеряется обожение спасаемых благодатью, которые «станут всецело боговидными и вмещающими всецелого Бога и только [Его]. Ибо это и есть „совершенство“,[577] к которому стремятся» уверовавшие, что это обетование поистине исполнится [578] <1041A>.
Трудность 4
На [речение] того же [Григория] из Второго Слова о Сыне: «Как Слово Он не был ни послушным, ни непослушным.[579] И то и другое относится к подвластным и второстепенным, первое – к более благоразумным, второе – к достойным наказания. А как „образ раба“[580] Он снисходит к сорабам и рабам, принимая чужой образ, неся в Себе всего меня с моими [свойствами], дабы Ему в Себе истребить худшие [мои свойства], как огонь [истребляет] воск, а солнце – испарения земли, а мне причаститься Его [свойств] посредством смешения (σύγκρασιν). Потому Он на деле чтит послушание и [Сам] испытывает Его, приняв страдание. Ибо – как это [обстоит] и у нас – [одного] расположения недостаточно, если мы не проявим его в делах, поскольку дело есть доказательство расположения. Не хуже, возможно, нам предположить <1041B> еще вот что: Он [Сам] подвергает испытанию наше послушание и все наши страдания измеряет своими, [следуя] искусству человеколюбия – так чтобы Он мог на Своем [опыте] узнать наши [силы], что с нас взыскивать, а что извинять, дабы при страданиях учитывалась и немощь».[581]
2. Как Бог Слово по природе – говорит [учитель] – Он совершенно свободен от всякого послушания и непослушания, ибо как Господь Он по природе является даятелем всякой заповеди, и послушание – это ее соблюдение, а непослушание – отступничество. Ведь закон заповеди, <1041C> его исполнение и отступничество – [все] это [относится] к тому, что по природе движется, а не к Тому, чье бытие по природе есть покой (στάσις).[582]
3. «А как „образ раба“»,[583] то есть став по природе человеком, «Он снизошел к сорабам и рабам, принимая чужой образ», вместе с природой облекшись и присущей нам природной подверженностью страстям (παθητόν).[584] Ибо по природе безгрешному чуждо наказание, [посланное] согрешившему – то есть, подверженность страстям всей [человеческой] природы, на которое она была осуждена за отступничество.
4. Если же уничижившись до «образа раба», то есть человека, и снизойдя, Он принимает чужой образ, то есть становится человеком, по природе подверженным страданиям <1041D> – то Его истощание и снисхождение созерцается как [деяние] благое и человеколюбивое: первое показывает, что Он стал поистине человеком, а второе – поистине человеком, подверженным страстям.[585] Потому учитель и говорит «неся в Себе всего меня с моими [свойствами]», <1044A> то есть всецелую человеческую природу – посредством единения по ипостаси – вместе с ее неукоризненными (ἀδιαβλήτων) страстями.[586] Таким образом «истребив»
