Собрание сочинений. Том 3 - Варлам Шаламов

1961

* * *

Ручей питается в дорогеТо родниками, то дождемИ через горные порогиПроталкивается с трудом.

И, как при кровяном давленье,Повышенном до глухоты,Рекой в порывистом движеньеРасшатывает мосты.

И где-нибудь в изнеможеньеВода ложится на песок,Почти без пульса, без движеньяВаляется у наших ног.

Ее и здесь зовут рекою.Она сверкает как слюда,Как воплощение покоя —Горизонтальная вода

(1961)

* * *

Пусть чернолесье встанет за деревнямиТропинкой вглубь идут мои стихи.Не лес я должен видеть за деревьями,А голубую кожицу ольхи.

Стекляшки — бусы розовой смородиныИ слив резиновые шары.Дороги не заказаны, не пройденыВ подлески, чащи, рощи и боры.

Скажу не по-латински, не по-греческиПро мертвую сожженную траву —Пока пейзаж не говорит по-человечески,Его пейзажем я не назову.

1961

* * *

Часы внутри меня,Волшебные часы,Отмерить дозы дняНезримые весы.

Проснусь я точно в час,Намеченный вчера,Хоть, не смыкая глаз,Работал до утра.

Вселенная ведет,Скрывая как секрет,Тончайший этот счет —Тысячелетний след.

И времени чутье —Закон житья-бытья —Мы знаем все: зверье,Деревья, ты и я…

1961

* * *

Жить вместе с деревом, как Эрзя,И сердце видеть в сердцевине.Из тысяч сучьев, тысяч версийНайти строенья план единый.

Найти фигуры очертанье,Лицо пейзажа-человека,А имена или названья —Приметы нынешнего века.

Гефест перед кусищем меди,Буонарроти перед грудойКамней, уверенный в победе,Уже почувствовавший чудо…

1961

* * *

Тихий ветер по саду ступает,Белый вишенный цвет рассыпает.

И одна из песчаных дорожек —Как вишневое платье в горошек.

Лепестки на песке засыхают,Люди ходят и тихо вздыхают…

Ветер пыльные тучи взметает —Белый вишенный цвет улетает.

Поднимается выше и вышеЛегкий цвет, белый цвет нашей вишни.

1961

* * *[167]

Стихи — это судьба, не ремесло,И если кровь не выступит на строчках,Душа не обнажится наголо,То наблюдений, даже самых точных,

И самой небывалой новизныНе хватит у любого виртуоза,Чтоб вызвать в мире взрывы тишиныИ к горлу подступающие слезы.

1962

* * *[168]

Поэзия — дело седых,Не мальчиков, а мужчин,Израненных, немолодых,Покрытых рубцами морщин.

Сто жизней проживших сполна,Не мальчиков, а мужчин,Поднявшихся с самого днаК заоблачной дали вершин.

Познание горных высот,Подводных душевных глубин,Поэзия — вызревший плодИ белое пламя седин.

1962

* * *[169]

Когда после разлукиИ сам еще не свой,Протягивая руки,Встречаюсь я с Москвой,

Резины и бензинаБлаженство и уют,Шуршат, щебечут шины,Как зяблики поют.

На площади вокзальной,Где стук, и крик, и звон,Сливают в музыкальный,Как бы единый тон.

Удерживая слезы,На площади стоюИ по старинной позеСвой город узнаю.

Московский гул и грохот,Весь городской прибойВелением эпохиСплетен с моей судьбой.

1962

* * *

Летний город спозаранкуПроступает сквозь туман,Как чудовищная гранка,Свеженабранный роман.

Город пахнет той же краской,Что газетные листы,Неожиданной оглаской,Суеверьем суеты.

И чугунные заборыЗнаменитого литья —Образцы шрифтов набораИ узоров для шитья.

Утро все — в привычном чтеньеЗданий тех архитектур,Что знакомы поколеньямЛучше всех литератур.

1962

* * *[170]

О подъезды, о колонныРазбивающийся дождь —Будто ампул миллионыПокрывают площадь сплошь.

Кислый дух автомобиляИ жилища перегар —Все прибито вместе с пыльюИ вколочено в бульвар.

Будто после треска, хрустаНа поверженный пустырь,Приводя природу в чувство,Выливают нашатырь.

И полны глубокой верыВ приближенье синевыПалисадники и скверыИ окраины Москвы.

1962

* * *[171]

Свяжите мне фуфайкуИз пуха тополейБелее белой лайкиИ севера белей,

Белее света дажеВ асфальтовом дворе, —Из этой светлой пряжи,Крученной на жаре.

Волокон и событийНачала и концыРазматывают нитиРебята-мудрецы.

Обрывками капронаУсеяна земля,Как и во время оно,Седеют тополя.

Растрепанной куделиДымятся вороха,Как след былой метели,Пригодный для стиха.

Свяжите мне фуфайкуИз пуха тополей,Белее белой лайкиИ севера белей.

1962

РОСА[172]

Травинкам труднее всего по утрам,Когда открывают дорогу ветрам,

И грозная мертвая летняя сушьПохуже буранов, метелей и стуж.

Себя не жалея, себя не щадя,Травинки живут без дождя, без дождя.

Из воздуха влагу вбирают леса,Как пот выступает ночная роса.

И корни растений глотают питьеИ славят свое корневое житье.

Они отдарят эту каплю водыИ к небу поднимут цветы и плоды.

1962

АРКТИЧЕСКАЯ ИВА[173]

Ива цветет, погруженная в снег,Ива должна спешитьЖить здесь как птица, как человек,Если решила жить.

Жить — значит в талую землю успетьБросить свои семена,Песню свою хоть негромко пропеть,Но до конца, до дна

1962

* * *[174]

Упала, кажется, звезда,Или, светя с вершины,Сквозь ночь спускается сюдаС горы автомашина?

Вокруг палатки — темнота,Бездонная, ночная,Не слышно шелеста листа,Умолкла речь речная.

Я в лампе не зажгу огня,Чтоб летней ночью этойСоседи не сочли меняЗвездой или планетой.

1962

* * *[175]

В годовом круговращенье,В возвращенье зим и лет,Скрыт секрет стихосложеньяПоэтический секрет.

Это ритмика ландшафтов,Самобытные стихи,Что строчит безвестный авторЧернотала и ольхи.

Музыкален, как баллада,Как чередованье строк,Срок цветенья, листопада,Перелетов птичьих срок.

В смене грома и затишья,В смене света и тенейКолесо четверостишья,Оборот ночей и дней.

1962

* * *[176]

Не в Японии, не на Камчатке,Не в исландской горячей земле,Вулканическая взрывчаткаНа заваленном пеплом столе.

И покамест еще примененьяК отопленью сердец не нашло,Застывает, утратив движенье,Бередившее душу тепло

1962