Собрание сочинений. Том 3 - Варлам Шаламов

1959

ГАРИБАЛЬДИ В ЛОНДОНЕ[144]

(Речь на завтраке у лорд-мэра)

Благодарю, благодарю за честь…Прошу прощения — я должен сесть.

Нога болит от раны пулевой,И каждый мускул будто неживой…

Я выслушал приветственную речьИ вижу ваш подарок: это — меч!

Подарком этим я немало удивлен:Ведь я не Цезарь, не Наполеон.

Я не люблю военных ремесло —Профессию, рождающую зло.

Простой крестьянин, а не генерал,За дом родной я нынче воевал.

Бандиты ворвались в отцовский дом,И я судил их собственным судом, —

Снял со стены охотничье ружье,Чтоб счастье жизни защитить свое…

Был в перестрелке, кажется, убитВорвавшийся в отцовский дом бандит.

Я не считал моих побед и бедНа протяженьи многих тяжких лет…

Рубаха красная, надетая на мне,Не знак пожара, не призыв к войне.

Ведь в этот алый цвет всегда одетКрестьянской жизни трудовой рассвет.

Прошу прощенья, дамы, господа,Я не солдат, я человек труда.

Вся жизнь моя — прямой тому пример.Здоровье ваше, господин лорд-мэр!

1959

УСТЬЕ РУЧЬЯ[145]

Безвестный ручей,Безымянный, ненужный,Для наших ночейНедостаточно южный,

Где чаек полетИ полярное лею,Светящийся ледИзумрудного цвета.

Забытый зимойВ недоступном ущелье,Зимою самойНа моем новоселье,

Где прямо впередЧерез лед трехметровыйЛетит водомет,От заката багровый.

И, темной текиЗамедляя теченье,Бегут пузырькиОгневого свеченья!

1959

БИРЮЗА И ЖЕМЧУГ[146]

Смешаю вместе уксус и слюду,Чтоб минерал скорее умирал,И точат слезы камень-бирюзу,И умирает синий минерал.

А жемчуг задыхается во тьме,Теряет краски, цену и судьбу,И не под силу жить ему в тюрьме,Лежать живым в повапленном гробу.

Он жив — на пальце, вделанный в кольцо,И полон человечьей теплоты,Он сохраняет светлое лицо,Он сохраняет жизнь свою — как ты.

1959

КИПРЕЙ[147]

Там был пожар, там был огонь и дым.Умерший лес остался молодым.

Ища следы исчезнувших зверей,В лиловый пепел вцепится кипрей

И знаки жизни, что под цвет огня,Раскинет у обугленного пня —

И воскресит таежную траву,Зверей, и птиц, и шумную листву.

1959

ГОРНАЯ МИНУТА[148]

Так тихо, что пейзажКак будто нарисован —Пастельный карандаш,Перекричавший слово.

Беспечный человек,Дивлюсь такому чуду,Топчу нагорный снег,Как битую посуду.

Здесь даже речки речьУму непостижима,Туман свисает с плеч —Накидка пилигрима.

Все яростно цвететИ яростно стареет,Деревья ищут брод,Спешат домой быстрее.

Спустились под откосБеззвучно и пугливо.А ястреб врос в утес,В закраину обрыва…

1959

НИТРОГЛИЦЕРИН[149]

Я пью его в мельчайших дозах,На сахар капаю раствор,А он способен бросить в воздухЛюбую из ближайших гор.

Он, растворенный в желатинеИ превращенный в динамит,В далекой золотой долине,Взрывая скалы, загремит.

И содрогнулся шнур бикфордов,Сработал капсюля запал,И он разламывает твердый,Несокрушимый минерал.

Сердечной боли он — причина,И он один лекарство мне —Так разъяснила медицинаВ холодной горной стороне.

1959

* * *

Он тащит солнце на плечеДорогой пыльной.И пыль качается в лучеБессильно.

И, вытирая потный лоб,Дойдя до дома,Он сбросит солнце, точно снопСоломы.

(Конец 1950-х)

* * *

Мятый плюш, томленый бархатДогорающей листвы,Воронье устало каркатьНа окраине Москвы.

В океане новостройкиУтопает старый дом,Он еще держался стойко,Битый градом и дождем.

И, заткнув сиренью уши,Потеряв ушной протез,Слышит дом все хуже, хужеИ не ждет уже чудес.

1959

НА ПАМЯТЬ

Как лихорадки жар сухой,Судьба еще жива,Ночной горячечной строкойБегут мои слова.

И, может быть, дойдет до васЕе глухой размер,Как пульс, прерывистый рассказ,Химера из химер.

1959

ЮГО-ЗАПАД[150]

Подъемный кран, как самоходка,На гусеничном ходуПо окнам бьет прямой наводкойИ тихо кружится на льду.

Вполне военная картина,Когда прожекторным огнем.Как в штурмовую ночь Берлина,Подсвечивают каждый дом.

Но этот бой — не разрушенье,Не взрыв, а рост — и вширь и вверх,Победоносное сраженье,Где автогена фейерверк,

Где торопливое дыханьеГрузовиков и тягачейИ газосварки полыханьеСредь обесцвеченных ночей.

Где кислородные баллоныНужны как воздух для людей,Крепящих арки и балконыСквозь хаос новых площадей.

Здесь каждый дом — как в магазине:Новехонький со всех сторон,И автошин шуршит резина,И пахнет пихтою гудрон.

1959

ПЕРВЫЙ СНЕГ

Слякоть нынче схвачена морозом,Как створоженное молоко.Снег подобен падающим звездам,И дышать по-зимнему легко.

Каждый звук отчетливый и громкий,Слишком звонкий нынче на пруду.Воробей на заберега кромкеОступается на скользком льду.

Первые снежинки еле-елеВсе же долетают до земли.Завтрашние белые метелиК нам еще добраться не могли.

1959

* * *[151]

Золотой, пурпурный и лиловый,Серый, синий свет,Вот оно, кощунственное слово,И спасенья нет.

Вот она — в кровавых клочьях дыма,В ядовитой мгле.Будущая ХиросимаВстала на земле.

Как глазурь — зеленый крик ожога,Сплавленный в стекло.Вот она, зловещая дорога,Мировое зло.

Девушке слепой огонь пожараОбжигает взор.…О судьбе всего земного шараНачат разговор.

1959

* * *[152]

Да, рукопись моя невелика, —Родник, а не ручей и не река.Подземный ключ не сдвинет валунов,Не потрясет береговых основ.

И может течь, а может и не течьНегромкая, прерывистая речь…Но, впрочем, строчки — это не вода,А глубоко залегшая руда.

Любой любитель, тайный рудовед,По этой книжке мой отыщет след,Нащупает под ржавым плитнякомСтарательным старательским скребком.

1959

* * *[153]

Не спеши увеличить запасЗанесенных в тетрадь впечатлений,Не лови ускользающих фразИ пустых не веди наблюдений.

Не ищи, по следам не ходи,Занимайся любою работой, —Сердце сразу забьется в груди,Если встретится важное что-то.

Наша память способна самаПривести в безупречный порядок,Все доставить тебе для письма,Положить на страницы тетрадок.

Не смутись, — может быть, через годПригодится такая обнова —Вдруг раскроется дверь и войдетДолгожданное важное слово.

1960