#заяц_прозаек - Лариса Валентиновна Кириллина

и одевается классно и всеми дружит. Макс крутой, а вот Ирка обычная.

И все потому что мама считает, что в человеке должны быть прекрасны и душа, и мысли, а лицо и одежда еще рано. И про мальчиков рано.

А была бы она старшеклассница, тогда все было бы иначе.

Понятно, что Макс на такую Ирку никакого внимания не обращал, хоть и сидел впереди нее за партой. И не знал, чтоб буква М в сердечке на ее пенале — это про него.

И внутри пенала М+И — тоже.

И Ирка ни за что на свете, никому бы это не рассказала. Ну может быть только в восьмом классе.

Ирка пинала лед на школьном крыльце и про все это думала, когда увидела этот марбл.

Он не сверху упал и не выкатился ниоткуда, а просто неожиданно оказался у нее под ногами. Прямо на школьном крыльце, где уже сотни ног прошли.

Ирка сначала по сторонам посмотрела-вдруг он чей-то? Нет, никого не было рядом, а марбл лежал прямо возле ее ботинка — круглый, разноцветный.

Нагнулась, подняла — тяжелый.

Посмотрела — внутри стеклянного шарика застыла бесконечность прозрачного вихря.

Красивый тяжелый марбл с затягивающий вселенной внутри. На раскрытой ладони он, как будто светился, преломляя тусклое зимнее солнце. Прохладный.

Мама потом подошла, а Ирка марбл сразу в варежку спрятала, почему-то не захотелось сокровищем делиться. Даже с мамой.

Шар тяжелый, прохладный, так плотно и удобно лег в руку. И в груди как будто воздуха стало больше, и плечи как будто сами распрямились, и Ирке на секунду показалось, что она сильнее стала и даже взрослее что ли. Как будто из пятого сразу в восьмой перешла.

Хотя кто играет с шариками — малыши.

Вечером Ирка шарик под подушку положила, а утром, как только проснулась, проверила-лежит? И опять в руки взяла удобно, весомо, прохладно, уверенно. И настроение почему-то было радостное, хоть опять снег за окном, мезлость, слякоть и надо идти в школу.

Если бы Ирка маленькая была, то могла бы в волшебство поверить. В сокровища, в потоки энергии, космические лучи, магические шары-во что там еще детсадовцы верят. Но она была не такая глупая, просто счастливая, что шарик у нее такой красивый, такой удобный и есть на что полюбоваться и на перемене, и на уроке украдкой. А сам шарик-ну шарик, хоть его и отпускать не хочется, такой он и красивый и затягивающий.

Она с шариком в кулаке и к доске вышла. И так и рассказала стихотворение, что Валентина Михайловна удивилась: «Ну, Петрова, ты, оказывается, артистка…»

А Лешка Попов тут же крикнул: «Погорелого театра!»

Но она не обиделась, а засмеялась.

На переменах Ирке казалось, что все на нее смотрят, даже старшеклассники и улыбаются. А один верзила из 10 класса даже «Пардон, мадам» сказал и в очереди в буфет пропустил.

И Максим. Даже Максим, как будто ее заметил. Она впервые его взгляд встретила и не отвела глаза, а даже улыбнулась: что смотришь? Не узнал? Да, я такая.

Это был удивительный день.

Иногда Ирке казалось, что она с пестрым марблом в кулаке сама в шарик превратилась, только в воздушный, на веревочке, так легко и весело стало в школе взмывать по лестницам, летать по коридорам.

И на уроках все получалось, вспоминалось, решалось. Как будто она не обычный марбл, а смелость свою нашла и свою силу. Даже голос звонче стал и взгляд увереннее.

И школа как будто не серая, и погода не мрачная, и учителя не злые.

И мысли в голове ясные, солнечные, как весной.

Как будто ты не в пятом классе, а в девятом или даже в одиннадцатом.

А потом…

А потом ее толкнул Лешка Попов.

Не прошел мимо, заметил, что она чем-то любуется и стал приставать. Сначала с обидными словами: «А что у дурочки в кулачке? Петрова — глупая корова, покажи!» А потом разозлился и толкнул. Толкнул зло, обидно, с подножкой.

Ирка растянулась весь рост, пальцы разжались, и круглый стеклянный шарик покатился к лестнице.

— О, мячик! — и Лешка с хохотом его пнул.

Время на минуту встало, и как в замедленном кино Ирка смотрела, как марбл подскочил на бетонной ступеньке, потом еще на одной, треснул и разлетелся на миллион осколков.

Ирка замерла. Оцепенела, забыла, как дышать, а только вдыхала и вдыхала воздух. А потом расплакалась. Прямо сидя на полу. Горько, надрывно, безутешно. Как маленькая. Весь класс возле нее столпился. В школе как будто тише стало.

И вот тогда подошел Максим. Подал руку: «Вставай, не надо плакать. Этот Попов у меня получит!»

И руку не отпустил, а сказал: «Ты в кино ходишь?» Ирка, всхипывая, встала.

В руке вместо прохладного стеклянного шарика была ладонь Максима. Крепкая и теплая.

А в груди что-то горело и распускалось. И опять хотелось летать и смеяться.

На улице заметала метель.

Заплаканная десятиклассница Ленка Дронова выскочила на школьное крыльцо и споткнулась обо что-то гладкое. Нагнулась и подняла стеклянный шарик. Детский шарик марбл — круглый, тяжелый, прохладный. Она смахнула с шарика снежинки и заглянула в глубь его переливчатой вселенной.

Светлана Андреева. Литература

Днем надо спать, а то ночь пройдет бездарно.

Никак не налажу режим. Работа сбивает все циркадные ритмы.

Трудно красить губы, когда не отражаешься в зеркале.

Пригладить волосы — дело минуты.

Дресс-код: юбка-карандаш, три расстегнутых пуговицы на блузке. Ладно, две, все же школа не самое лучшее место для демонстрации декольте.

Сменная обувь красивая и удобная — шесть уроков на ногах.

Скоро звонок, а надо еще дематериализоваться и материализоваться вновь.

Учительская, столы, запах кофе. Коллеги разной степени помятости. Первый урок, темнота за окном.

— Светлана Юрьевна, вы так неожиданно возникаете — я опять не слышала, как вы вошли.

Улыбаюсь.

Звонок ввинчивается в мозг.

Разговоры прерываются. Лица каменеют, стулья отодвигаются, двери хлопают.

Закусываю губу. Шагаю в пропасть.

8 класс. Уже не дети, еще не взрослые.

Первый этап развития. Первый шаг в бездну.

Встают. Тянутся. Падают на парты.

Сегодня Пушкин «Я помню чудное мгновенье».

Разбиваемся на пары.

Я, как кукольник, наматываю нитки на пальцы. От Иванова к Соколовой, от Смирновой к Гвоздеву, от Кирсанова к Лыковой.

Спутанные невидимой липкой паутиной зародышевых еще отношений, которые, как им кажется, никто не замечает, они, бледнея и краснея, плетут канву урока, проговаривая друг другу в лицо — передо мной явилась ты…гений чистой красоты.