#заяц_прозаек - Лариса Валентиновна Кириллина

Леша вдруг ответил честно:

— Страшно. И не готов.

Она подняла брови.

— Леша, ты ли это? Не трусь, твой Паф взорвет эфиры.

День тянулся долго. Леша пару раз прошел мимо директорского кабинета, прикидывая, сколько времени нужно на раскодировку. Хватит ли, получится ли?

В кафе он даже есть не мог — сидел, нервно ковыряя пирожок, пока не раскрошил его по всей тарелке. Женя поглядывала на него исподлобья, и потом не выдержала:

— Да не волнуйся ты, Леша. Все нормально будет. — Она посмотрела на часы, висящие на стене. — Ладно, нам пора за декорациями, Евгений Семенович сказал, что у нас 15 минут.

— Угум, — он попытался улыбнуться, но губы свело, как на морозе. Леша вдруг ясно понял, что вот сейчас, еще до спектакля он уйдет и пропадет в кабинете директора. Потом скажут, что он струсил, сбежал, что даже не попрощался. А потом подключатся «родители» — мол, нужно было срочно уехать. Но он не увидит бабушку профессора, вообще Женю больше не увидит, потому что… потому что так оно должно быть. Попрощаться с ней, что ли.

— Жень, — он и не заметил, как они поднялись по лестнице, зашли в кабинет и уже стояли у открытой двери в подсобку. — Я, знаешь, хотел сказать…

Женя вдруг прислушалась и резко повернула голову в сторону коридора.

— Погоди, меня зовут, — и убежала.

Он стоял перед заветной дверью, открытой, свободной. Уже отсюда он сразу углядел, где прячется кодировка, и даже быстро сопоставил цифры на матрешках, сложив из них длинный математический код. Вот только с места так и не сдвинулся. Прошла минута, другая, в ушах звенело, но он словно прирос к месту.

— Леша, ты почему еще здесь? — Женин голос звучал напряженно. Он обернулся и увидел ее, стоявшую в дверях.

— В смысле?

— Ну… — она подошла ближе и вгляделась в его лицо. Потом моргнула: — Ты же должен декорации на сцену отнести, начало через двадцать минут.

Он словно включился. Зашел в подсобку, выволок реквизит и понес его к двери.

— Погоди, я только закрою, — крикнула Женя, доставая из кармана директорский ключ.

Потом они вместе тащили декорации, и Женя зацепила космолетом кресло, и они свалились в одну большую кучу, нервно хохоча. Так их нашел и отругал Костя, а потом, качая головой, помог донести и установить реквизит все на сцене.

Леша выглядывал из-за занавеса — зал был полон, директор сидел в первом ряду. Когда стихли голоса и погас свет, Костин голос из-за занавеса начал рассказывать удивительную историю, произошедшую с профессором Картошкиным то ли сегодня, то ли вчера, а то ли триста лет тому вперед.

Все пронеслось за одно мгновение. Лешин Паф, вызвавший смех и одобрительные крики; Женина бабушка, сразившая всех; сам профессор, такой же нелепый, как и его фамилия — все удивительным образом сложилось в историю, где говорилось про то, что человек не может быть один. Не должен быть один. И уж если ты не один, то эти твои люди достанут тебя хоть из будущего.

Пока профессор Картошкин благодарил своих друзей, а по зрительному залу мельтешили огни космолетов, Леша посмотрел на Женю. Она стояла в стороне, волосы чуть присыпаны блестящей космической пылью. Увидев, что он смотрит, она прищурилась, словно спрашивала его о чем-то. Только он не мог понять, о чем. Да и времени на это не было.

— Мне пора, — сказал он ей, подойдя поближе. А потом порывисто обнял: — Спасибо.

Она только удивленно посмотрела на него, а он уже спрыгивал со сцены и по боковому проходу спешил к двери. В руках у него был ключ — который Женя положила в карман, закрыв подсобку директорского кабинета.

* * *

— Ну ты, Алексей, даешь! На грани.

— Неправда, у меня еще три часа оставалось, — Леша ввалился в комиссию, держа в руках математический код. Успел, сдал. Наверняка сдал.

Профессор разглядывал видеозапись, потом хмыкнул:

— Если это было продумано, то ты великий стратег. Ну или просто везунчик.

Леша не стал отвечать. Конечно, не стратег, вся его стратегия разбилась о Петрову. А для везунчика он чувствовал себя слишком несчастным.

— Я сдал?

— Конечно, сдал. Еще и недостающие баллы за сотрудничество получишь, — знакомый голос зазвучал откуда-то из-за спины, и Леше на миг показалось, что он забыл закрыть машину времени. Что каким-то образом…

— А, Женя, проходи. — Профессор махнул своей длинной рукой. — Ты, кстати, тоже сдала. Поздравляю!

Леша повернулся. Женя Петрова стояла в дверях и ее светлые волосы чуть отливали глиттером далеких планет. Она улыбалась ему смущенно и вопросительно.

— У меня как раз тема по сотрудничеству и социализации была, нужно было проработать с тремя выпускниками. Правда, получилось только с тобой, — криво улыбаясь, объяснила она.

Леша встал. Он хотел что-то сказать, но в голове крутилось столько всего, что он не знал, с чего начать. Да и не здесь же было начинать. Потом он вдруг что-то вспомнил и расхохотался:

— Волновые колебания, ну ты, Петрова, даешь!

Женя только рукой махнула и засмеялась вместе с ним.

Светлана Андреева. Стеклянный шарик

Ирка в ожидании мамы ковыряла ботинком лед на школьном крыльце и думала, что хуже всего на свете быть пятиклассником.

Болтаешься в середине миров — не ребенок, не взрослый. Только и слышишь со всех сторон:

— Ты уже не маленькая.

— Тебе еще рано!

И все, вообще все, чтобы ты ни делал, тебе или еще рано, или уже поздно.

И дома и в школе — вообще везде:

— Какие куклы, лол, ты уже большая для таких игрушек!

— Не порть тетради, не рисуй на полях, что ты, как маленькая!

— Скрепыши для малышей!

— Какие волосы красить! Ты еще ребенок!

А в школе:

— Не стыдно! Что вы разбуянились, как дети! Это средняя школа! Ведите себя по-взрослому!

— Старшеклассники, пропустите малышей!

И так всегда и так везде.

Ирка с завистью посмотрела на старшеклассниц. Идут домой, красивые, накрашенные, то кучками, то парочками. Гуляют, влюбляются. И никто не скажет — рано вам еще о мальчиках думать! Сами еще дети!

А Ирка о мальчиках думала, хоть и рано. Ну, ладно, не о мальчиках, а о Максиме.

И ничего хорошего в этих мыслях не было. В остальных мальчиках тоже было хорошего мало.

Какая-то параллельная вселенная. Сидят в телефонах, в игры рубятся, дерутся, кричат. А некоторые— Лешка вот, Попов— это еще хуже, чем просто мальчик. Толкается, пинает всех и матные слова еще говорит.

А Макс другой, хоть мальчик. Яркий, веселый