В гольцах светает - Владимир Корнаков

Гасан тяжело заворочался, открыл глаза. Назар проворно сунул фигурку за пазуху и только сейчас почувствовал, что солнце начало пригревать затылок... Гасан уселся на валежину, шумно зевнул и пошевелил ноздрями.

— Назар приготовил, чем набить желудок! — воскликнул он довольным голосом.

— Да, это именно так, хозяин-Гасан.

Назар с радостной улыбкой подал старшине зажаренную тушку. Тот оторвал заднюю ногу и жадно принялся за еду. Назар последовал его примеру. Ели молча.

— Ты хорошо слушаешь Гасана. Он возьмет тебя в город, — сообщил шуленга, выплевывая раздробленные хрупкие кости.

— Да, Назар всегда сделает то, что скажет хозяин, — снова подтвердил парень. Замялся. Слова вертелись, просились с языка, но не могли выйти наружу. Назар вспотел. Наконец он сделал отчаянное усилие и выдавил из себя срывающимся голосом:

— Пришли зеленые дни... Хозяин-Гасан... Хозяин-Гасан говорил... его дочь, первая дочь...

Удивленный старшина перестал жевать. И вдруг громко, расхохотался, прижимая локтями живот.

— Назар вместе с длинноухим проглотил язык! Назар может взять дочь Гасана, но ей придется встать на его место — у Назара сердце женщины. Дочь Гасана, пожалуй, сама будет ездить на нем.

Гасан хохотал, Назар сидел смущенный и растерянный, боясь взглянуть в глаза хозяина. Гасан так же неожиданно оборвал смех, как и начал.

— Разве Гасан забывает то, что говорит?! Но куда приведет Назар имеющую две косы? Может, она расстелет над его головой свой халат? Он может взять дочь Гасана и юрту, когда придет из Читы. Это сказал сам Гасан!

Старшина, бросив недоглоданную кость на землю, поднялся на ноги. Назар понял это как распоряжение о выезде... Остальной путь они проделали без остановок и быстро.

В Острог въехали глубокой ночью. Побережье встретило мертвой тишиной. Оно напоминало огромное пожарище. Выглядело сиротливо и пустынно. Стойбища откочевали на летние стоянки, и Острог снова опустел на все летние месяцы.

Гасан сразу же хотел зайти к Гантимурову, но, не увидев в жилище князя света, свернул к лавке. Здесь он застал сына. Перфил сидел на прилавке, подвернув под себя ноги, и, медленно раскачиваясь, тянул грустную песню. Он взглянул на отца безразличными глазами, отвернулся, продолжая изливать свою тоску.

— Отчего Перфил воет, как волк на голодный желудок?! — недовольно воскликнул Гасан, подходя к прилавку.

Перфил ответил тем же равнодушным взглядом.

— С солнцем Гасан уходит в город — его просит сам царь! Перфил должен хорошо смотреть за своей второй матерью.

Однако и эти слова не дошли до Перфила. Он даже не прервал своей заунывной песни, лишь посмотрел в сторону отца пустыми глазами. Посмотрел и отвернулся. Такое равнодушие взбесило Гасана.

— Воющий на пустой желудок потерял голову!

Его глаза обшаривали раскачивающуюся рыхлую фигуру сына. Неожиданно они замерли, еще больше сузились и приняли знакомый малахитовый оттенок. На коленях Перфила лежала маленькая, расписанная цветными узорами рукавичка. Гасан рванулся, звякнув наградами, схватил ее, скомкал.

— Ха! Пень никогда не увидит рядом с собой зеленую ветку!

Перфил оцепенело смотрел на отца. Весь смысл слов дошел до его сознания лишь в тот момент, когда затуманенный мозг обожгло страшное воспоминание. Перед отъездом стойбища на летнюю стоянку в лавку забегал пьяный Семен и говорил... Прошло почти две ночи. Значит, сегодняшним солнцем дочь Тэндэ...

Перфил в два прыжка оказался за дверью. Он бежал через пустую поляну, мимо скелетов жилищ, взлохмаченный, страшный. Бежал в сторону, где в молочном рассвете маячил лес. Он достиг кромки леса и оказался возле юрт оленеводов отца. На счастье, Назар не успел увести оленей на пастбище. Они еще стояли возле юрты. Прерывисто дыша, трясущимися пальцами Перфил с трудом отвязал трех крайних оленей, завалился на спину переднего и отчаянно заработал пятками...

Вскоре Перфил гнал по следам ушедшего стойбища...

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Гуликаны...

Это реки-братья. Рождаются они где-то среди горных кручей знаменитого Витимского плоскогорья и сотни верст катят свои темно-голубые воды рядышком. Рокочут среди каменных россыпей, все время стремясь слиться в одно русло. Но природа словно ополчается против них. Швыряет на пути каменные глыбы, громоздит неприступные гранитные утесы, воздвигает горные хребты. Однако сломленная упорством рокочущих волн, сдается. На третьей сотне верст реки сливаются с торжественным ревом, взбивая гривы пышной пены, и уже спокойно несут свои воды дальше, к полноводному Витиму.

Много легенд родилось в тайге о реках-братьях. Вот одна из них.

Эта легенда много видела лет и зим, как и сами реки, о которых в ней рассказывается. Она впервые увидела солнце, когда люди бродили по тайге, как и звери, которых добывали себе в пищу. Тогда и прошел слух по тайге, что в сопках живут два брата необыкновенной силы, что даже сам имеющий сильные лапы не может равняться с ними. Неизвестно, кто сказал об этом — то ли летающие по воздуху, то ли прыгающие по земле, только слух шел от сопки к сопке, и скоро об этом узнала вся тайга. По одному люди приходили к месту, где жили эти двое, которых звали Гуликан Большой и Гуликан Малый, чтобы своими глазами увидеть то, что слышали уши. И каждый, кто приходил, сильно удивлялся их жилищу. Их юрта была сделана из больших камней, подобных скалам. Никто из живущих в тайге не сумел бы поднять ни одного из этих камней. Но люди удивлялись еще больше, когда их глаза видели тех, кто жил в этой юрте. Гуликаны были такие же, как и они, пришедшие сюда! Удивление людей было большим, и его нельзя было не видеть. Тогда первый из Гуликанов подошел к камню, который лежал возле юрты, и знаками сказал, что каждый из пришедших может испытать свою силу. Каждый попробовал, однако камень был таким тяжелым, что никто не смог сдвинуть его с места. Тогда за него взялся сам Гуликан. Но и он также не смог сдвинуть камень с места! Тогда он подозвал второго. И они вдвоем легко подняли камень. Снова подходили люди к камню, но теперь уже по двое, и легко делали то, что одному было не под силу...

Тогда люди поняли, что необыкновенная сила Гуликанов не в двух, а в четырех руках. Поняли — и перестали ходить по тайге в одиночку. Так между ними родилась дружба. Но не всем пришлось по сердцу, что люди стали жить семьями. Особенно не понравилось это злым духам. Они рассердились, что люди научились обходиться без их помощи, перестали бояться и уважать их. Они решили разлучить Гуликанов, чтобы убить дружбу, а с ней — и силу людей. И поставили между ними большую гору. Сильно плакали Гуликаны. Тайга и сопки содрогались от их плача, а слезы потекли двумя большими реками. Они хотели соединиться сразу, но злые духи стали бросать на их пути камни и ставить горы. Со злым ревом катились слезы Гуликанов там, где на их пути лежали камни. Бешено метались, обходили их и снова хотели слиться. Однако злые духи снова загораживали путь. Так продолжалось много дней, наконец злые духи устали бороться с Гуликанами. И вот Гуликаны снова вместе!

Так родились в сопках эти реки-братья. Поэтому в верховьях они шумят и сердятся, а в низинах, где сливаются, текут спокойно и тихо.

Глава первая

1

Аюр стоит на высоком обрыве и из-под ладони всматривается в противоположный берег, окаймленный узкой зеленой полянкой, на которую надвигаются скалистые горы. На краю прибрежной поляны среди черемушника высится вместительная юрта Тэндэ. К ней и прикован взор Аюра. Он добродушно щурит глаза, защищаясь ладонью от ослепительных лучей, на лице его радостное ожидание.

Внизу, у подножия двухсаженного яра — темные волны Гуликанов. Правда, они только кажутся темными, на самом деле воды Гуликанов прозрачные, как слеза, но глубина придает им густую синь. Даже июньское солнце, которое только что оторвалось от верхушки сопки и косо полыхнуло по волнам Малого Гуликана, не смогло разрезать эту живую массу, достать дна. Малый Гуликан пылал, в то время как его старший брат все еще сонно перекатывал волны, прячась в легких полутенях лесистых гор...

Аюр по-прежнему стоял неподвижно.

— Идут! — вырвался из его груди радостный возглас, когда возле юрты Тэндэ показалась праздничная толпа. Он быстро повернулся и с улыбкой поспешил к жилищу Дуванчи.

— Солнце бежит по небу со скоростью оленя. Смотри не проспи солнца! — крикнул Аюр, просовывая голову за полог.

— Разве можно проспать солнце, которое несет радость? Я уже на ногах, — послышался бодрый голос Дуванчи.

— Я сбегаю посмотрю маленького Павла и вернусь, — предупредил Аюр, опуская полог.

Он на ходу потрепал упрямые загривки повзрослевших щенков, зашел в свою юрту, которая стояла на зеленом обрывистом мыске, омываемом обоими Гуликанами.