В гольцах светает - Владимир Корнаков

— Гасан хотел сделать сопки своей юртой и посадить в нее солнце. Но зачем ему теперь юрта? У него нет Агаши и ее дочери...

Гасан, стиснув голову руками, повторял одно и то же:

— У него нет Агаши и ее дочери!..

Назар не выдержал, круто повернулся и бросился наутек. Сейчас же за спиной раздался хриплый окрик, в котором слышались удивление и злоба.

— Назар?!

— Нет, глаза хозяина-Гасана видят не того, кого зовет его голос! — не оборачиваясь, ответил Назар. Он бежал, не видя ничего перед собой, прямо к палатке купцов Черных. Остановился, когда над головой раздался спокойный глуховатый голос:

— Прет-от как ошалелый. Этак палатку свихнешь ненароком. Вертайся обратно. Слышь, Гасюха скулит, вроде хвост защемили.

— Я не хочу идти туда. Хозяин-Гасан потерял голову, — испуганно пролепетал парень, чувствуя на своих плечах сильные руки и не пытаясь вырваться.

— Легше, брат, выколотить семя из недозрелой шишки, нежели-от разум из головы твоего хозяина. Земля сколыхнулась под ногами, Гасюха чует энто и скулит. Вертайся, парень, иначе не сносить тебе головы.

Черных тихонько подтолкнул Назара, и тот со страхом в сердце, однако послушно поплелся к лавке хозяина.

Гасан встретил его все тем же хриплым смехом, от которого по спине поползли мурашки.

— Ха! Когда собака показывает хвост, хозяин посылает за ней стрелу. Разве длинноухий забыл об этом?

Назар стоял возле крыльца с понуро опущенной головой, молчал.

— Ха! Собака, показывающая хвост!..

Назар втянул голову в плечи, чувствуя, как могучая лапа сгребла его за ворот куртки и оторвала от земли. Воротник сжал горло, перехватил дыхание, в ушах зазвенело нудной комариной песней, как будто воздух кишел ненасытной мошкарой. Перед глазами заплясали зеленые огни. Откуда-то издалека доносился прерывистый голос Гасана:

— Собака, показывающая хвост... Она пропадет в руке Гасана, как зайчишка в когтях орла!

Гасан почти кричал, но до слуха Назара доносился лишь шепот, который становился все глуше, как будто Гасан отступал все дальше, растворялся в призрачных тенях утра. Однако последние слова вспугнули затухающую мысль. «Пропадет, как зайчишка в когтях орла!» Они упали камнем в неокрепший лед. Память Назара сработала... Ободранные ветром скалы. Бурые россыпи камней, редкая, словно промереженный холст, тайга. Восход. По-детски жалобный крик нарушает тишину. Зайчишка! Он пушистым комком бьется в когтях орла, прижатый к земле. Хищник готовится нанести последний удар клювом. Но происходит неожиданное. Заяц, видимо, нашел в себе силы, которые победили страх. Он вывернулся из смертельных объятий, перевернулся на спину и задними лапами ударил орла в грудь. Полетели перья, и хищник перекувырнулся через голову в снег...

Все еще видя перед собой эту таежную сценку, Назар почти бессознательно подогнул затекшие ноги и, вложив остатки сил, выбросил их назад. Гасан глухо вскрикнул, неуклюже взмахнув руками, уселся на землю. Назар упал на живот, ткнулся лицом во влажную от росы землю, некоторое время оставался недвижим. Но вот он вскочил на четвереньки и, как зверь, ошеломленный выстрелом, бросился наугад, стремясь убежать, спрятаться. Когда Назару казалось, что хозяин далеко позади, он вдруг наткнулся на что-то мягкое и получил такой удар в бок, что отлетел на две сажени...

День приближался неторопливой, размеренной походкой пешехода, которому предстоит совершить дальний путь. Шаг за шагом рассвет прокладывал дорогу солнцу, отвоевывая у сумерек то клочок влажной зелени, то разряженную хрустальными бусами ель, то закоптелый остов жилья. Пядь за пядью он обнажал ночные тайны. Взглянув на голубоватый клочок гольца, скользнул к подножию, где кипел и дышал паром наледи ключ. Здесь в густом ельнике лежал лось. Гигант лежал на правом боку, откинув голову назад и повернув влево, как будто в последний раз желая увидеть свой бок. Оскаленные зубы, налитые кровью глаза, судорожно подобранные ноги и перешибленные, залитые кровью деревца. Казалось, исполин делал отчаянные попытки вскочить на ноги и не смог. Он стал жертвой собственной непредусмотрительности. То ли совершая переход к озерам, то ли уходя от преследования, лось очутился возле этого ключа. Видно, чувствуя усталость, выбрал место в ельнике и улегся. Не чуял он, что по соседству — смертельный враг. Наледь со зловещим шипением подкрадывалась к лежбищу. Когда великан попытался встать, было поздно: лед крепко пришил бок своими смертоносными иглами. Здесь и застали его волки. Они сожрали его заживо.

Рассвет равнодушно взглянул на останки исполина, которые спешила укрыть наледь, чтобы сохранить на вечные годы, и проследовал дальше. Он достиг леса, проник в густые заросли березника. В кустарнике полыхнул красновато-грязный мех лисицы. Огневка осторожно подняла острую мордочку, умильно тявкнула и с озорным проворством отпрянула назад. Гибкое тело распласталось и замерло. Рассвет заглянул под ветви — лисица зажмурилась, стрелой метнулась вперед, обивая с листьев росу. В нерешительности остановилась над распластанным тетеревом, победно тявкнула, тронула лапой неподвижную птицу и снова отпрянула назад...

Наконец день бросил свет на зеленую падь. Пугливая косуля оторвала мордочку от мокрого кустика визили, насторожилась: утренний ветер принес известие об опасности. Трехсаженные прыжки уносят ее от враждебных кустарников.

И вот рассвет добрался до Острога.

По лужайке, подминая хрупкую зелень, медленно полз Гасан. Свет зловещими отблесками ложился на широкое лезвие ножа, зажатого в руке, отражался в глазах, сощуренных в тупой злобе. У крыльца, все еще в вязкой тени, комком маячил Назар. Широко раскрытые глаза остекленело смотрели на хозяина, невнятное бормотание срывалось с губ. Вот грузное тело Гасана легко откинулось назад, тусклой молнией блеснуло лезвие. Назар не тронулся с места, не вскрикнул, лишь судорожный лепет прозвучал отчетливо и ясно.

— Нет, Назар не хотел ударить хозяина-Гасана... Назар стал зайчишкой в когтях орла. Назар так и подумал, когда его схватила рука хозяина-Гасана... Да, это так. Он стал зайчишкой в руках самого орла…

Нож внезапно круто изменил свой маршрут, резко нырнул к земле и по рукоять впился в почву у колена Назаpa. Гасан шумно глотнул воздух, плюхнулся на подогнутые ноги. Раздался торжествующий смех.

— Ха! Все длинноухие в руках Гасана!

Страх проходил. Назар обрел дар речи. Непослушным языком он торопливо и подробно рассказал хозяину о том, как ходил на охоту с его ружьем, как видел зайца и как длинноухий ушел от смертельных объятий.

— Ха! Имеющий быстрые крылья и сильное сердце сам отпустил зайчишку, — перебил Гасан. — Пусть он расскажет всем, кто прыгает, бегает, ходит, что ему нет равных. Так сделал и Гасан!

Назар слушал, соглашался, невольно отмечая, что голос хозяина становится глуше, мрачнее.

— Назар получит первую дочь Гасана и юрту. Назар может взять юрту Гасана. Пустую, как после черной смерти. Но у него сердце вороны. Он пропадает без орла. Орел кормит всех ворон, живущих в сопках. Так было всегда. Они не могут жить без его сильного сердца и крепких когтей. Пропадет он — пропадут все каркающие. Пропадут все, кто жил около его юрты...

Тело Гасана судорожно дергалось. Назар почувствовал, как страх снова овладевает его сердцем. Гасан задыхался, выкрикивал бессвязные слова, как будто делал отчаянные попытки разорвать невидимые ремни, что опутывали тело.

— Гасан хотел взять само солнце! Он не хотел выпускать его в тайгу! Но теперь в самой юрте Гасана ночь. А в сердце, как в юрте. Пропадет Гасан, пропадут все люди в сопках. Пропадет Гасан! Ха!

Назар испуганно отшатнулся. Он уже слышал эти слова, но только сейчас до конца понял их — они были страшнее собственной смерти. «Пропадет хозяин, не будет у Назара юрты, не придет к нему Рита».

Эта мысль оказалась сильнее страха! Назар придвинулся к хозяину и сделал отчаянное усилие, чтобы заставить язык повиноваться.

— У хозяина-Гасана сильное сердце. Он равный самому орлу.

Назар при всей своей недогадливости прекрасно знал, что говорить. Этот пугливый срывающийся шепот разом разорвал все путы. Гасан вскочил на ноги и, потрясая кулаками, громко рассмеялся.

— С солнцем Гасан поедет за бумагой русского царя, чтобы быть равным губинатру! Назар поедет с ним...

Парень со спокойным сердцем стоял перед хозяином. Теперь он видел его таким, каким видел всегда: сильным, гордым, властным.

— Пусть знает хозяин-Гасан, — начал он негромко. — Я не давал оленей его сыну. Я увидел Перфила, когда тот стал на тропу к берегу Гуликанов...

Гасан не расслышал его слов. Тогда Назар повторил их снова, как хорошо заученную клятву.

Гасан вскинулся: