Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

Так Богиня приняла свою Тень и слилась с нею. Они вместе стали зваться Двуликой, а в помощь себе призвали архимага, который открыл двери Тени, наказав людей за грехи, а после привел людям жрицу. Жрица шла по миру и читала проповеди, и много людей шли за ней. Жрица принесла заповеди и перечислила семь смертных грехов, нераскаянное совершение хоть одного которых отправит душу грешника в Топи. Так Добро и Зло чётко обозначились, люди сами выбирали, по какому пути им идти.

Аняда и Даяна по сей день вместе. Одна заведует Верхними Садами, другая же правит Топями. Иногда они как две сестры, иногда как двое, слитое в одно, иногда как Богиня и её Тень, но всегда неразлучны, и пребывают в гармонии, как и созданный ими мир».

Священная книга Тэо.

***

День ритуала приближался. Небо оставалось красным, как и всё, чего касался свет солнца — алого ока, нависшего над затаённой в ожидании таинственной жути Башни. Габриэль плохо спал по ночам и каждое утро открывал глаза в надежде увидеть красивый гобелен над соседней кроватью, но видел только разруху и скомканные страницы безумного дневника.

«Май, июнь, июль, август…»

— Почему тебя так назвали?

Почему-то именно по ночам вспоминались пустяковые разговоры, имена и всё остальное, в чём днём Габриэль не видел смысла.

— Я родился в августе, и родители решили не заморачиваться. Агату хотели назвать Мартой. Это я настоял на Агате. Хочешь знать, как зовут мою маму?

— Майя? — Габриэль усмехнулся, а Август серьёзно кивнул.

— А отца зовут Февралём? — паясничал Габриэль.

— Юлием. Что значит «июльский».

Габриэль беззвучно рассмеялся. А потом он открыл дневник, и всё полетело в Топи.

Габриэль ворочался на смятой постели. Что-то изменилось со дня смерти Августа, но что именно, Габриэль не мог объяснить, потому что одновременно с изменениями всё осталось на своих местах. День, как и прежде, сменялся ночью, и снег хрустел под ногами, и ветер звенел стёклами. Изменения простирались глубже, чем смена суток, и хуже всего было, что Габриэль знал о пропасти, к которой приближается его желтоглазый сосед, но бездействовал, хотя был в состоянии это предотвратить. Габриэль не мог объяснить, откуда возникло желание повернуть время вспять, и почему он так часто думает о его смерти.

— Вообще, «август» значит «священный». А что значит твоё имя?

— «Помощник Богини».

Габриэль скинул одеяло на пол и уставился в потолок. Он подумал, что имя, значащее «помощник Богини» очень подошло бы архимагу.

«Какое имя носил архимаг?» — подумал он. А потом вспомнил, что никто не узнает имени архимага до тех пор, пока Двуликая не выберет какую-нибудь химеру. Каким образом произойдёт их встреча? Может, Богиня призовёт к себе нужного ей человека, скажет, что ему делать, и он согласится? А может, она без предупреждения перенесёт кого-то на несколько столетий назад и не выпустит, пока он не создаст ритуал?

У Габриэля не было иного выбора, кроме как дождаться дня ритуала. Пару дней назад он подходил к Сэликену, просил сделать исключение и пустить его в комнату портала «для совершения молитвы». Тогда Габриэль собирался переместиться в прошлое, в тот их с Августом бессмысленный разговор, чтобы телепортировать домой его и себя не дожидаясь возвращения в Башню. Он надеялся, что Сэликен исполнит его просьбу. Но он отказал.

— Я очень тебя ценю, Габриэль, но попросишься ты, потом захочет кто-то другой. Я не могу исполнить твою просьбу, как бы мне не хотелось. Я пущу тебя в комнату только в день ритуала. Единственное, что я могу сделать для тебя — это пропустить без очереди.

Потом он спросил, очень тихо и осторожно:

— Кого ты избрал на роль жертвы, милый?

— Еву, — Габриэль состорожничал, думая, что Сэликен может не поверить, если Габриэль скажет, что собирается убить отца. Маг молча кивнул.

И если после этого разговора Габриэль очень досадствовал, то сейчас он радовался, что Сэликен отказал, ведь у него возник новый план, обдумывая который Габриэль не спал уже вторую ночь.

«Мой кроткий наставник, — мысленно обращался Габриэль к архимагу. — Ты не оставил меня в тяжёлое для меня время. В последнем своём дневнике ты был слаб и молился о помощи, и кем буду я, если не отвечу на твою просьбу?»

Габриэль посмотрел на увековеченную шрамом формулу путешествий во времени. Из-за этого шрама ему приходилось носить длинные рукава, иногда он даже бинтовал запястья, притворяясь, что они болят из-за тренировок. Он бинтовал обе руки, чтобы маги ничего не заподозрили. На формуле указывались точные дата и время, когда в Тэо объявился архимаг. Двадцать пятый век, сентябрь такого-то года, третье число, пять минут до полудня. Формула уже переносила Габриэля в прошлое, он лишь немного её корректировал, настраивая на нужную дату и время.

«Я знаю, почему твои же создания ненавидят тебя, — обращался Габриэль к воображаемому образу печального старца, — ты всего лишь хотел вернуться домой. Ты размышлял о крайностях зла и добра и не желал совершать то, что случилось. Это Сэликен украл твой дневник, а ритуал оказался рабочим, потому что ты очень мудр».

Габриэль трепетал от идеи своей задумки. Он собирался отправиться в прошлое, воспроизведя формулу такой, какова она есть, в сентябрь, в день и час, когда в истории возник архимаг. Габриэль не думал вмешиваться в историю — пусть всё остаётся как есть, пусть архимаг создаст ритуал, а Сэликен украдёт его, ведь такова была воля Богини. Но после создания ритуала и совершившейся трагедии, бедный старец будет совсем один, и Габриэль вытащит его из отчаяния и возможно даже пронесёт его сквозь столетия в настоящее. И архимаг будет благодарен ему, и возможно подскажет, как спасти отца от его мёртвого брата.

«Из двадцать пятого века я перемещу архимага в тот зимний месяц, в наш глупый разговор с Августом. И спасу их обоих».

Привстав на локтях, Габриэль оглядел тёмную комнату. Ему так хотелось с кем-нибудь поделиться планом! Но единственный, с кем Габриэль здесь общался и кому мог доверять, был мёртв.

Габриэль встал с кровати, подошёл к разбитому зеркалу и постучал по стеклу.

Ему никто не ответил.

***

Утренний колокольный звон разбудил обитателей Башни, но Сэликен был собран ещё до рассвета. Его мелкие седые кудри аккуратно закалывались на затылке и рассыпались по плечам, змеи ползли по подолу пышного платья, а пояс удерживал их за хвосты. В его комнате было серо и прохладно, за огромным окном дремало плотное облако, похожее на огромный клок ваты. Сэликен протирал корешки фолиантов. Он нервничал, потому что ему сегодня приснился сон.

Сны магам никогда просто так не снятся. Всякий сон обязательно что-нибудь значит. В последний раз Сэликен видел сон перед гибелью Рональда, ему тогда приснилась полыхающая столица и Раймон с «шумелкой» наперевес. Сегодняшний сон казался спокойным: магу приснилось, как будто он ещё юн, и идёт он по коридору Академии Полумесяца — так звали Кобру до появления Змееносцев. И вот он идёт, а ему навстречу выкатывается клубок белой шерсти. Сэликен направляется за клубком, и клубок приводит его в кабинет, этот самый, с огромным окном на всю стену. И будто за его теперешним столом сидит старец — белый-белый, тонкий и грустный. Будто он вяжет шарф и не смотрит на Сэликена.

— Здравствуйте, господин учитель.

Старец отрывается от вязания и глядит на ученика чёрными, как перчинки, глазами.

Проснувшись посреди ночи, Сэликен испытал тревогу. «Господин учитель» — так он обращался к одному единственному человеку — к своему наставнику, у которого он и украл дневник с описанием страшного ритуала.

«Мне приснился архимаг равновесия, и у архимага чёрные глаза», — тревожно осознал Сэликен.

Сэликен отнёсся к Габриэлю с недоверием когда ещё заприметил у него необычного змея. Тогда он организовал собрание магов, но Рональду удалось переубедить его, что этот змей — особый заказ фамильярника, и Сэликен не стал его отбирать.