Дневники архимага. Книга 2 (СИ) - Белинцкая Марина

Этого не должно было случиться.

Габриэль рвал гобелен и вздрогнул, когда из зеркала постучали.

Несколько дней назад.

Последний дневник архимага Габриэль впервые открыл в капсуле, когда ехал с остальными кобровцами в Башню. После гибели Шалари действие его заклинание остановилось, но дневник успел пострадать. Обложка почернела, страницы осыпались под пальцами, но всё же содержимое не сгорело, и если пользоваться дневником аккуратно, можно было его прочитать. Забегая вперёд, с одной поправкой: если бы там была хоть одна запись.

Габриэль открыл дневник и вместо привычных записей увидел исчёрканные и расцарапанные страницы, а единственный текст в них содержал бессмысленно повторяющиеся слова.

«Тьма, тьма, тьматьматьматьматьма…»

«Птица, птица, птица…»

Неразборчивый текст.

«Где ты, где ты, где ты…»

Неразборчиво.

«Апрель, май, июнь, июль, август, август, август, август…»

Габриэль листал дневник, и с его страниц, точно рвущиеся на свободу духи, навстречу его взору выпрыгивали каракули, «тьма» и «птица», названия месяцев и безмолвный крик, заточённый в кружева хаотичных линий. Габриэль листал, и каракуль становилось всё больше, почерк искажался, дрожал, слова закручивались в спирали, кусали себя за хвосты, становясь то гигантскими, то крошечными. Слово «почему» было расписано на несколько страниц — по странице на букву, а на каждой букве, внутри и снаружи, повторялось «это происходит». Знак вопроса на следующем развороте превращался в змею. Несколько листов были изрисованы глазами. Чем дальше, тем безумнее. С каждым разворотом оставалось всё меньше свободного места, страницы темнели от обилия чернил и под конец сделались полностью чёрными. Дальше следовал вырванный блок листов и несколько чистых страниц. На этом дневник кончался.

Габриэль перелистывал дневник от начала до конца, возвращался, снова листал от начала. Руки его тряслись так, что он с трудом переворачивал страницы. Все, кто находился с ним в капсуле, смотрели на него как на сумасшедшего, даже Август. Какое-то время он тоже смотрел в дневник, а потом попытался его закрыть. Габриэль стиснул пальцы Августа так, что тот закричал.

Кобровцы вышли из капсулы. Габриэль мрачно шагал с накинутым на голову капюшоном сквозь снегопад и прижимал дневник к груди, стараясь держаться от других на расстоянии. Август тащился следом, неся за ним тёплую накидку, которую Габриэль оставил в капсуле.

Ещё не доходя до ворот Башни, кобровцы ощутили сосредоточение тьмы. Воздух как будто бы загустел, а снег мешал передвигаться. Холл встретил гулкой пустотой и запахом колдовских курений. Что-то произошло в Башне за время их отсутствия. Никто не знал, как маги подготавливают её к ритуалу. Навстречу кобровцам вышли профессора Коул и Сэликен. Сэликен приветливо улыбался, Коул был мрачен и походил на восковую фигуру.

Габриэль направился к лестнице, игнорируя Августа и всех остальных, за ним тянулась цепочка их мокрых следов. Август встряхнул его и свою накидку от снега, выругался и пошёл за ним.

Пока Август раскладывал вещи, Габриэль сидел на постели и пялился на исчерченные до дыр страницы. Август уже опасался как-то ему препятствовать, надеясь, что сосед поговорит с ним, когда придёт время.

На следующий день в Башне возобновилась привычная деятельность, но всё равно здесь было непривычно гулко. В коридорах и на лестницах появилось эхо, а холл словно увеличился в размерах. Кобровцы ходили тихие и напряжённые, а особенно напряжёнными были выпускники. Все обсуждали убийство Шалари, и только Август делал вид, что не понимает, о чём они говорят. Уроки стали сводиться к инструктажу, как вести себя по ту сторону портала.

— Никто не знает, что вас там будет ждать. Каждому откроется индивидуальное испытание, оно подстроится конкретно под вас, и единственное, что вы сможете выбрать — это жертву, которую убьёте. На этом испытание вы можете погибнуть сами, но мы с вами выучили достаточно боевых заклинаний, чтобы противостоять тёмным сущностям, которые могут вас там подстерегать.

Кобровцы уже ничего не записывали, они молча слушали профессора и каждый думал о том, что ему предстоит пережить.

Сэликен оставил Габриэля после урока.

— Ты уже принял какое-нибудь решение? — решив не тянуть время, спросил он.

Габриэль покачал головой.

Сэликен уселся напротив. Его неизменные седые кудри ровно лежали на плечах, по подолу платья ползли змеи, а пояс удерживал их за хвосты. Взгляд водянистых глаз внимательно скользил по лицу прилежного ученика.

— То, что ты сделал с Шалари, меня удивило. Ты сделал это из-за дневника, или для того, чтобы спасти товарища?

— Я не знаю, — ответ повис где-то между правдой и ложью.

Сэликен помолчал, задумчиво задвинул прядь волос Габриэлю за ухо. Волосы Габриэля отросли до последнего ребра, но Сэликен уже не гонялся за ним с ножницами. До ритуала оставалось немного, немного — и Габриэль по праву будет носить эту длину. Или вернётся домой, и так же будет носить эту длину по праву.

— Ты всё ещё можешь уйти. Я не стану силой тебя удерживать.

— Знаю.

— В любом случае, принимай решение поскорее. Незадолго до ритуала Башня закроется, и покинуть её ты не сможешь.

Габриэль закивал. Перед его глазами стояли обугленные страницы безумного дневника. Впервые ему не хотелось возвращаться домой. Теперь-то он знал, что дома его не ждут.

Август встрепенулся, когда Габриэль вошёл в комнату.

— Я принёс фрукты из столовой, — он проследил, как Габриэль подходит к кровати. — И сладости. Хочешь чего-нибудь?

Габриэль молча залез на кровать и взял в руки дневник. Август вздохнул, поджав губы, и положил яблоко обратно в тарелку.

— Поговори со мной, — серьёзно попросил он. — Ты убил человека. Поговори со мной.

Впервые за долгое время Габриэль поглядел на него.

— Мы убили человека, — ядовито поправил он. — Не забывай о себе, мстительный выпускник Кобры. Это твоя совесть велит тебе говорить со мной. Моя — смакует победу.

Вьюга ответила воем и звоном стёкол.

Август сел к нему на кровать, словно боялся упустить на мгновение возникший контакт. Чёлка лезла ему в глаза, щёки покрывали веснушки, а на шее болталось целых три амулета — два мешочка и один камушек. Обкусанные пальцы прятались в рукавах, а светло-желтые глаза так ярко выделялись на лице, словно это были не глаза вовсе, а речные камушки, которые Габриэль любил собирать в детстве. Август взялся за дневник и вопросительно потянул его на себя.

— Давай мы пока его уберём, ладно?

Габриэль нехотя отпустил дневник, и Август осторожно отложил его в сторону. При этом он почти торжествовал.

— Расскажи о дуэли.

Он натянул край одеяла на себя, а другой протянул Габриэлю. В их комнате было холодно, и только Феникс на стене создавал обманчивое ощущение теплоты.

— Можешь спросить кого угодно. Все были там и всё видели.

— Нет, я хочу слышать именно твою версию.

Габриэль плотнее замотался в одеяло, как будто только сейчас почувствовал этот холод. Август поглядел на окно: было бы неплохо утеплить его пухом, — так он подумал.

— Я проигрывал, он побеждал. — просто объяснил Габриэль. — Он жульничал. Время вышло, и я его прикончил. Потому что нет мага — нет и его заклятья.

Август закивал, довольствуясь и этими сухими фактами.

— Что случилось ещё?

Габриэль помотал головой, а потом, спустя, наверное, минуту, объяснил этот свой жест:

— Ничего.

— Не может быть, — Август искал зрительного контакта. — Я знаю Шалари лучше тебя. Он умеет играть на чувствах. Он делает вид, будто знает всё, но на самом деле он ничего не знает. Он что-то тебе сказал?

— Здесь холодно…

Габриэль посмотрел на окно: должно быть, тоже подумал о том, что неплохо было бы его утеплить.

— Амулет, который ты мне дал перед состязанием. Он работает? — издалека начал он.

Август закивал, потом поморщился и вытащил изо рта Габриэлев волос, который каким-то образом там оказался.