Побег из Олекминска - Вера Александровна Морозова

«Странно, — подумала Эссен, — рекламируют краску для волос, а выставляют зубы». И, засмеявшись, решила еще разок прочитать этикетку к «Титанику». Другого выхода нет — нужно красить волосы этой вонючей дрянью.

Всю ночь она воевала с «Титаником». Конечно, черный цвет волосы не приобрели. Сначала стали розовыми. Она ополаскивала их водой с уксусом, как рекомендовала этикетка, мыла земляничным мылом, просушивала... Наконец розовые волосы превратились в русалочьи зеленые. Зеленые! Эссен, посмотрев в зеркало, едва не заплакала. Каждому станет ясно: дама конспирируется, желая изменить внешность. И опять теплая вода в тазу и мыло в руках. И опять дикий цвет волос...

Заснула она на часок. Поезд, которым намеревалась выехать в Киев, отходил в восемь утра. Голову закрутила полотенцем и положила ее на стол. Необходимо выспаться — на ясную голову и мысли ясные.

Загремел будильник, и Эссен встрепенулась. Взглянув на себя в зеркало, отшатнулась. Пугало, настоящее огородное пугало с закрученными волосами и полотенцем в грязных разводах. Краска на лице, под глазами, как у клоуна в цирке. Семь часов. Но что делать? Как получилось, так и будет. Нужно еще стать черноглазой, с черными бровями, а главное — высокого роста. Рост не волосы, его краской не спасешь. Зеленые волосы больше не беспокоили. Другая заботушка: как стать высокой?!

Беда... Беда... Эссен покрутила головой, не зная, что придумать. Посмотрела на вещи, врученные ей Инной Христофоровной. Туфли на тонком каблуке. Длинная черная юбка с воланами. Черная кофта, шитая гарусом. И шляпа со страусовыми перьями. Эссен видала многое, но тут удивилась. Шляпа казалась необозримых размеров. И перья, и цветы, и вуаль... На таких каблуках нужно приноровиться ходить. Попробовала — и ступня приняла вертикальное положение. Сделала осторожно несколько шагов по номеру и вздохнула. Высокий каблук — единственное спасение в ее положении. Торопливо оделась, руки путались в крючках. И водрузила шляпу на самую высокую прическу, которую ей удавалось сделать. Подумав, опустила на зеленые волосы черную вуаль. Да, нелегко себя сделать схожей с приметами паспорта... Интересно, к чему придется прибегнуть в следующий раз: какие приметы окажутся в новом паспорте?

Оглядев в последний раз номер, позвонила в колокольчик. Вошел мальчик и, поклонившись, взял ее вещи. В коридоре на нее надвигалась дама. В длинной шелковой юбке и с громоздкой шляпой на голове. Дама шла осторожно, поглядывая на ноги. Ба, да это она сама! Отраженная в зеркале. «Старательно отнеслась к партийному заданию, — иронизировала Мария. — Вот только ноги подводят. Нужно держаться и думать о том впечатлении, которое производишь на окружающих».

У стойки стоял хозяин, словно не разгибался всю эту ночь, поклонился.

— Пожалуйте билетик, как просили, на киевский поезд... — Хозяин распрямился и, усмехаясь в усы, с полупоклоном произнес: — Десять рубликов-с...

Эссен с удовольствием развернула паспорт и посмотрела на красный полицейский штемпель. Славно, как славно все получается!.. Оглядела себя в зеркало и приказала:

— Попросите мальчика позвать извозчика, меня нужно проводить до поезда... Станция небольшая — носильщика может и не быть.

Хозяин наклонил голову. Эссен улыбнулась на прощание.

ВСТРЕЧА С ШИКАРНОЙ

По заданию Центрального Комитета партии Эссен продолжала объезжать партийные комитеты больших промышленных городов. Шел трудный 1903 год. Раскол в партии после Второго съезда, завершившего работу в Лондоне, все усиливался. Нужно было рассказать партии о съезде, о сути разногласий между большевиками и меньшевиками. Работа опасная, тяжелая. Ответственность колоссальная.

Пришлось поехать и в Саратов. Саратов, в котором живет ее близкая подруга Мария Петровна Голубева...

Из-за беспорядков на железной дороге поезд опоздал на пять часов. На вокзале началась обычная суматоха, которая наступает при прибытии московского поезда. Метался по станции дежурный в фуражке с красным околышем, уныло оглядывал толпу жандарм с висячими усами, кричали артельщики, стараясь не затронуть тюками чистую публику, тащили сонных ребятишек и бесчисленные узлы бабы с испуганными лицами, в цветастых платках, гудели маневровые паровозы, обдавая перрон облаками пара и шипящим свистом.

Тусклый свет зажженных с ночи фонарей сливался с предрассветными сумерками. Было холодно и промозгло.

Из вагона первого класса вышла хорошо одетая женщина. В руках она держала шляпную коробку. Она зевнула, легким движением перекрестила рот и зябко поежилась. Была она чуть выше среднего роста, статная. Голубоватый с отливом костюм был оторочен беличьим мехом, узкая талия перехвачена широким ремнем, на золотистых волосах шляпка с широкими полями, украшенная дорогим пером.

— Вот и Саратов, — с легкой картавостью произнесла она, обращаясь к своему спутнику, казачьему офицеру, не сводившему с нее восторженных глаз. — Конечно, кузина меня не встретила. Телеграмму, как всегда, не успели доставить. Вот и торчи на вокзале и ломай голову, как добраться до своих.

— Зинаида Дмитриевна, дорогая моя, я бы за честь почел, коли позволили бы проводить... — Офицер щелкнул шпорами и наклонил голову с ровным пробором. Фуражку он почтительно держал в руках.

— Нет, Алексей Петрович. Я рада продолжить наше приятное знакомство, но не такой ценой.

— Помилуйте, что за цена!

— Да немалая — вы опоздаете в полк, получите взыскание и возненавидите меня. Нет, нет, не уговаривайте. Поезда в Новочеркасск ходят через день, и я буду считать себя преступницей. Спасибо, что вы разделили мое одиночество в дороге...

— Генерал Тоидзе понял бы мой порыв...

— Нет, голубчик, и не просите, такую услугу черной неблагодарностью не омрачу. — И она покрутила пальчиком перед лицом расстроенного офицера. — Поезд стоит в этом благословенном Саратове полчаса? Вот и прекрасно. — И она сунула в руки офицера шляпную коробку и шагнула к жандарму.

Жандарм, грузно переваливаясь, направился к ним. Шашка била по ногам, и рука нехотя потянулась к фуражке. Всю ночь, пока опаздывал курьерский, он торчал в дежурке. Пробовал заснуть на диванчике, но было жестко, болели бока, да и уместиться на этом диванчике было невозможно. К тому же дежурил помощник начальника станции, кричал на машиниста, который не на тот путь поставил товарный состав, распекал стрелочника, от которого, как ему казалось, пахло сивухой. Под утро он задремал, но первый помощник растолкал и его и потребовал, чтобы он пошел встречать этот тринадцатый курьерский из Москвы. Жандарм был мрачен, а тут эта дама с офицером...

— Служивый, помогите мне отыскать артельщика, только не жулика, — обратилась к нему дама. — Меня, к сожалению, не встретили.

— Нонче всех не встретили, — с