Рерих - Павел Федорович Беликов

денежных. Вы признали, что религия есть учение всеобъемлющей Материи. Вы признали ничтожность личной собственности. Вы угадали эволюцию общины. Вы указали на значение познания. Вы преклонились перед красотою. Вы принесли детям всю мощь Космоса. Вы открыли окна дворцов. Вы увидели неотложность построения новых домов Общего Блага! Мы остановили восстание в Индии, когда оно было преждевременным, также мы признали своевременность Вашего движения и посылаем Вам всю нашу помощь, утверждая Единение Азии!»

В экспедиционные планы Николая Константиновича входило посещение Монголии, откуда и предполагалось начать обратный путь в Сикким через восточную часть Тибетского нагорья. Однако еще в Кашмире художник столкнулся с разными версиями легенд о пребывании Будды в горном Алтае. Алтай был малоисследованной областью, и теперь, находясь в Москве, художник решил побывать там. Художнику разрешили поездку на Алтай и обещали помощь в снаряжении экспедиции для возвращения в Индию.

Оставив в Москве серию картин «Майтрейя», Николай Константинович и его спутники направились в обратный путь. Прошло немного времени с тех пор, как художник пересек советскую границу и встретил первых советских людей. Эти встречи произвели на него глубокое впечатление. Вспоминая о поездке по Иртышу к Омску, художник писал:

«Иногда чуть не до рассвета молодежь, матросы, народные учителя сидели в наших каютах и толковали и хотели знать обо всем, что в мире делается. Такая жажда знания всегда является лучшим признаком живых задатков народа. Не думайте, что вопросы задаваемые были примитивны. Нет, люди хотели знать и при этом выказывали, насколько их мышление было поглощено самыми важными житейскими задачами… В столовую парохода входит мальчик лет десяти. «А не заругают войти?» — «Зачем заругают, садись, чайку выпьем». Оказывается, едут на новые места, и горит сердце о новой жизни, о лучшем будущем…»

В августе 1926 года Рерихи достигли Алтая, где через Горно-Алтайск и Усть-Коксу прошли в Уймонскую долину и остановились в Верхнем Уймоне.

«Приветлива Катунь, звонки синие горы. Бела Белуха. Ярки цветы, и успокоительны зеленые травы и кедры. Кто сказал, что жесток и неприступен Алтай? Чье сердце убоялось суровой мощи и красоты? Семнадцатого августа видели Белуху, и было так чисто и звонко. Прямо Звенигород», — записывал художник.

В Верхнем Уймоне и сейчас хорошо помнят Рерихов и могут показать дом, где они останавливались.

Глухие тогда были эти места. Верхнеуймонские старожилы могут рассказать вам:

— Юрий, сын самого, все снимал на длинную ленту, а про кино тогда у нас еще не слыхивали. Вот мы и спрашиваем: «Зачем ему такие ленты?» — «Для кино», — отвечает Юрий, а нам и невдомек, что это такое. Тогда он и говорит: «Вот приедем домой, и вы у нас по стенке бегать будете!» Многому дивились мы тогда. Хорошие люди были. Мало у нас пожили, много добра сделали.

Члены экспедиции, среди которых теперь были также З. Лихтман и М. Лихтман, почти ежедневно выезжали на конях в горы и окрестные селения. Собирали горные породы, исследовали старинные погребения, изучали местные обычаи и наречия, записывали народные легенды о Чуди, о Беловодье, о Белом Бурхане и его друге Ойроте. Рерих написал несколько картин по местным мотивам: «Подземная Чудь», «Ойрот. Алтай» и др.

Но не только глубокая старина интересовала художника. Он отмечал и новейшие события: «Здесь на дороге красная рота была уничтожена засадой. На горных кряжах лежат красные комиссары. Много могил по дорогам, и около них растет молодая густая трава».

За всем этим Рерих видел реальные всходы новой жизни: «…предрассудок против всяких нововведений значительно испарился, а крепкая хозяйственность не умалилась и дала свои ростки. Эта строительная хозяйственность, нетронутые недра, радиоактивность, травы выше всадника, лес, скотоводство, гремящие реки, зовущие к электрификации, — все это придает Алтаю незабываемое значение!»

Из Алтая через Барнаул, Новосибирск и Иркутск Рерихи добрались до Улан-Удэ и 9 сентября 1926 года проследовали отсюда через Кяхту в столицу Монголии Улан-Батор. Уже в Улан-Баторе была издана книга «Основы буддизма», получившая распространение в Бурятии и привлекшая впоследствии внимание советских исследователей бурятского ламаизма. Однако сведений об авторе этой книги в Улан-Удэ не сохранилось, и ее стали приписывать местным сторонникам «обновленческого» движения ламаизма. В монгольском дневнике Г. Цыбикова об этой книге говорится как о попытке «основать социализм на принципах древнего буддизма».

На самом деле книга была написана Еленой Ивановной Рерих незадолго до приезда в Советский Союз. Возвращаясь в колониальную Индию, она, понятно, не могла поместить своего имени на обложке книги.

В ней, в частности, давалась высокая оценка В. И. Ленина, в которой, однако, сказалось одностороннее понимание идей вождя пролетарской революции.

Резкие нападки на невежественность и стяжательство духовенства свидетельствуют о том, что это произведение, вышедшее из-под пера жены Рериха, не предназначалось для буддийских церковников.

Одновременно с «Основами буддизма» была издана и анонимная книга «Община». Так как часть текста «Основ буддизма» включена в «Общину» без изменений, следует заключить, что она была написана также Еленой Ивановной или ею совместно с Николаем Константиновичем.

О том, как Рерих оценивал Октябрьскую социалистическую революцию, о его патриотизме, основанном на признании небывалого в истории человечества величия России как первою в мире социалистического государства, со всей ясностью говорят и такие строки о Ленине, написанные художником в 1926 году:

«Он вмещал и целесообразно вкладывал каждый материал в мировую постройку. Именно это вмещение открывало ему путь во все части света. И народы складывают легенду не только по прописи его поступков, но и по качеству его устремления. За нами лежат двадцать четыре страны, и мы сами в действительности видели, как народы поняли притягательную мощь коммунизма. Друзья, самый плохой советчик — отрицание. За каждым отрицанием скрыто невежество. И в невежестве — вся гидра контрреволюции».

Можно себе после этого представить, как должны были действовать на художника безапелляционные заявления о «бегстве Рериха от большевиков», о «служении Рериха мировому капиталу» и прочие абсурдные утверждения, попадавшие из-за отсутствия достоверных сведений даже в такие солидные издания, как «Автомонография» И. Грабаря или «Воспоминания» А. Рылова. Подобные выдумки больно ранили Николая Константиновича, и он писал в «Листах дневника»: «Вы знаете, что никогда не найдете ехидну, породившую клевету. Знаете, что, может быть, произошло позорное коллективное «творчество». Все это знаете, но легче не станет. Мучительно думаете: за что? зачем? к чему?»

Более равнодушно и не без иронии относился Рерих к слухам о ею «таинственных посвящениях» и «вероотступничестве», то есть о близости к буддизму. Художник увлекался на Востоке далеко не одним буддизмом, но и философией джайнизма, йоги, веданты, ранней, или «эпической», санкхьей. И понятно, что как ученый Рерих не мог