Рерих - Павел Федорович Беликов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Благодаря этим энергичным мерам каравану Рериха удалось вырваться из Хотана и 13 февраля достичь Кашгара, где Николай Константинович в первую очередь принес консулу искреннюю благодарность за оказанную помощь. Художник подробно рассказал ему о целях экспедиции, о своих взглядах на политическое положение, о царивших в Индии и в Тибете антиколониальных настроениях и просил содействия в осуществлении своих дальнейших планов. Он хотел приблизиться к советской границе и «исчезнуть» на некоторое время, то есть выйти на советскую территорию. Местный английский консул, догадываясь о намерениях художника, стал проявлять к нему назойливый интерес, который Николай Константинович расценивал как «изысканное» проявление полицейского надзора.
В Кашгаре Рерихи пробыли около двух недель, с радостью предвкушая встречу с родными и друзьями у себя на Родине. В одном из писем Елена Ивановна писала: «С восторгом читали «Известия», прекрасно строительство там, и особенно тронуло почитание, которым окружено имя учителя — Ленина… Очень поучительно после безумия и пошлости Запада. Воистину, это новая страна, и ярко горит звезда учителя над нею».
Из Кашгара через Аксу, Куча, Карашар и Токсун экспедиция благополучно дошла до Урумчи, прибыв туда И апреля 1926 года. Урумчи — столица провинции Синь-цзянь и местопребывание китайского генерал-губернатора Янь Дуту, который, несмотря на частые политические перемены, уже в течение 17 лет правил большим районом.
Николай Константинович оставил яркое описание методов, которыми Янь Дуту поддерживал свой авторитет. Ему постоянно приходилось сталкиваться с противоречивыми интересами завоевателей края китайцев и местных жителей — киргизов, калмыков, узбеков, монголов. Чтобы привлечь разноплеменных подданных на свою сторону, губернатор попеременно объявлял себя братом то киргизов, то узбеков, то монголов, то уйгуров, приносил жертвы их богам и широко рекламировал свое пожелание быть погребенным по их обычаям и на их кладбищах. Но в то время, как за эту честь боролись между собою муллы и ламы, Янь Дуту беспощадно расправлялся с неугодными ему лицами и присваивал их имущество.
Когда открытая поддержка какой-то группы в ущерб другой грозила осложнениями, то генерал-губернатор прибегал к помощи петушиного боя. В этих целях специально воспитывались петухи разных мастей, каждая из которых представляла определенную народность или веру. Бойцовские достоинства петухов были хорошо изучены, поэтому исход поединка всегда отвечал тайному желанию «беспристрастного» правителя, который после победного кукареку ссылался на волю небес.
Сам Янь Дуту считал себя образованным человеком и гордился неизвестно кем ему присужденной степенью магистра философских наук. Стоит ли после всего этого удивляться, что именно в Синьцзяне Рерих столкнулся с вопиющим явлением — открытой куплей-продажей людей. При найме обслуживающего состава экспедиции Николаю Константиновичу прямо указывали на его «непрактичность», так как на продолжительный период гораздо выгоднее считалось не нанимать, а покупать слуг. Цены на рабов были самые «божеские». За конюха спрашивали 30 долларов, носильщик стоил тоже около этого, девушка 20, а дети 2–4 доллара.
По прибытии в Урумчи Рерих нанес официальный визит сановному магистру философии, который, стараясь показать себя поборником науки, заверил художника, что с его стороны путешественникам будет оказано величайшее внимание. На первых шагах оно выразилось, впрочем, в довольно оригинальной форме — пока Николай Константинович выслушивал любезности Янь Дуту, полицейские перетряхнули и обыскали всю поклажу каравана.
В Урумчи Рерих остался ждать оформления советской визы и почти ежедневно посещал советского консула А. Е. Быстрова. Николай Константинович и Елена Ивановна читали в консульстве отрывки из своих книг, в которых говорилось о роли Ленина: «Ленин — это действие. Он ощущал непреложность нового строения. Монолитность мышления Ленина делала его бесстрашным, и не было другого, кто ради общего блага мог бы принять на себя большую тяготу».
•В бытность художника в Урумчи туда привезли из Москвы бюст Ленина для установки его перед зданием консульства. Так как постамента не имелось, Николай Константинович изготовил эскиз, по которому его и соорудили. Однако после одного из визитов в консульство Рерих записал в дневнике: «… сиротливо стоит усеченная пирамида — подножие запрещенного памятника. Невозможно понять, почему все Ленина плакаты допустимы, почему китайцы пьют за процветание дела Ленина, но бюст Ленина не может стоять на готовом уже постаменте». Между тем установка бюста была запрещена личным распоряжением Янь Дуту.
Вскоре пришла телеграмма от наркома Чичерина с разрешением выдать членам экспедиции визы на въезд в СССР. 16 мая 1926 года Рерихи уже покидали Урумчи. А. Е. Быстров и другие сотрудники консульства провожали экспедицию, и Николай Константинович с благодарностью вспомнил о них в дневнике: «Сердечные люди. Точно не месяц, а год прожили с ними. Посидели с ними на зеленой лужайке за городом. Еще раз побеседовали о том, что нас трогает и ведет. Почувствовали, что встретимся с ними еще раз, и расстались…»
Памятуя печальный опыт, Николай Константинович передал консулу на хранение путевой дневник экспедиции, а перед самым уходом оставил завещание, по которому все имущество экспедиции, включая картины, в случае его гибели должно было перейти во владение Советского правительства.
К счастью, экспедиция от Урумчи до Зайсана прошла благополучно. 29 мая 1926 года Рерихи в сопровождении двух спутников из Тибета перешли в районе озера Зайсан советскую границу и 13 июня были уже в Москве.
Николай Константинович не мог задерживаться в Советском Союзе. Была пройдена только половина намеченного маршрута, и формально экспедиция во главе с художником числилась пребывающей на одном из этапов своего официально утвержденного пути, то есть в северной части Центральной Азии. О поездке Рериха в Москву знали лишь немногие близкие лица, и от предложения организовать здесь выставку ему пришлось отказаться. Николай Константинович даже опасался доверять почте подробности маршрута экспедиции. Поэтому из Нью-Йорка в Москву приехали для встречи с художником два его близких сотрудника — 3. Лихтман (Фосдик) и М. Лихтман.
В Москве у Рериха состоялись беседы с наркомами Г. В. Чичериным и А. В. Луначарским. Оба они с большим интересом отнеслись к рассказам художника об Индии и Тибете, а также к его планам дальнейших научных исследований в Азии. Николай Константинович передал Г. В. Чичерину ларец со священной для индийцев гималайской землей и послание махатм к советскому народу, в котором говорилось:
«На Гималаях мы знаем совершаемое Вами. Вы упразднили церковь, ставшую рассадником лжи и суеверий. Вы уничтожили мещанство, ставшее проводником предрассудков. Вы разрушили тюрьму воспитания. Вы уничтожили семью лицемерия. Вы сожгли войска рабов. Вы раздавили пауков наживы. Вы закрыли ворота ночных притонов. Вы избавили землю от предателей
