Рерих - Павел Федорович Беликов

В его распоряжении находились переводчик, два десятка киргизов и длинная одностволка того образца, которые часто встречаются в музеях. Офицер не проявил ни малейшего интереса к паспорту, выданному Рериху китайским послом в Париже. Очевидно, бумажкам здесь большого значения не придавали, что, как оказалось впоследствии, имело и свои плохие стороны.

Перед перевалом Санджу экспедиция обнаружила ранее никем не описанные буддийские скальные пещеры, но подходы к ним обвалились, и добраться к ним не удалось. Миновав этот последний перевал, путешественники двинулись через Пиалму и Завакурган к Хотанскому оазису. Здесь намечалось заняться раскопками. Через старый Хотан когда-то проходила «великая китайская императорская дорога» — главный путь, соединявший Древний Китай с Западом. Письменные памятники первых веков нашей эры говорят о богатстве и процветании этого края. Но экспедиция Рериха нашла здесь уже полнейшее запустение. Достаточно сказать, что на 200 000 жителей обширного оазиса не было ни одного врача, и ближайшую медицинскую помощь можно было получить только в Яркенде, удаленном от Хотана на недельный переход.

Еще на подходах к Хотану Николая Константиновича предупредили о том, что местные правители, подчиненные синьцзянскому генерал-губернатору Янь Дуту, выполняя приказы своего начальства или преследуя свои собственные выгоды, отличаются крайней неразборчивостью в средствах и ни во что не ценят человеческую жизнь.

Однако первая встреча с амбанем и даотаем — административным и духовным руководителями Хотана, — казалось, не предвещала никаких бед. Оба они были очень любезны и обещали свое полное содействие экспедиции. Но… просмотрев паспорт Рериха, хотанские правители объявили его недействительным. Они сразу же дали распоряжение отобрать у членов экспедиции все оружие и запретили им в районе Хотана исследовательскую работу. Когда художник пытался писать этюды, ему не позволяли и этого, ссылаясь на запрет снимать с местности планы. Впрочем, как вскоре выяснилось, китайские чиновники плохо разбирались в том, чем отличается топографический план от живописного этюда.

Во время вынужденной стоянки в Хотане Николай Константинович создал серию картин «Майтрейя». Майтрейя, или Будда Грядущего, или Калки Аватор Пуран, или Ригден Джапо Монголии, или Мунтазар мусульманского мира Азии, или Белый Бурхан Алтая, связан с древнейшей и одной из наиболее распространенных в Центральной Азии легендой о владыке Шамбалы, с приходом которого будут восстановлены на земле мир и справедливость.

Рерих начал собирать материалы о Шамбале еще в Сиккиме. Николай Константинович записывает, что в Ладаке им встретилось первое большое наскальное изображение Майтрейи, в Саспуле было обнаружено изображение Майтрейи примерно VI века, в Лехе художник посещает храм Майтрейи, а в Хотане от странников из Монголии узнает, что в Улан-Баторе также будет строиться храм Шамбалы. При этом известии Николай Константинович записывает в дневнике: «Задумана картина «Приказ Ригден Джапо».

Серия «Майтрейя», состоящая из семи произведений — «Шамбала идет», «Конь счастья», «Твердыня стен», «Знамя грядущего», «Мощь пещер», «Шепоты пустыни» и «Майтрейя Победитель», — зародилась у художника под впечатлением приобретенной в Ладаке старинной тибетской картины «Красный всадник». Вероятно, поэтому сам Николай Константинович иногда именовал так и всю серию. Картину «Красный всадник» он описывает в таких словах: «На красном коне, с красным знаменем неудержимо несется защищенный доспехами красный всадник и трубит в священную раковину, от него несутся брызги алого пламени, и впереди летят красные птицы. За ним горы-белухи, снега, и Белая Тара шлет благословение. Над ним ликует собрание великих лам, под ним охранители и стада домашних животных как символ места».

Этот сюжет с явной стилизацией под тибетскую живописную манеру в точности воспроизведен Рерихом в первой картине серии. Последующие — вполне реалистические изображения ландшафтов Тибета, а также сцен из жизни экспедиции, и только силуэты скачущих всадников напоминают о скором приходе Майтрейи. Наиболее интересна в этом отношении заключающая серию картина «Майтрейя Победитель». Перед высеченной в скале фигурой Майтрейи — коленопреклоненный путник, но взор его обращен не к изваянию, а к небу, где в розоватых облаках вырисовывается силуэт скачущего русского богатыря.

Передав мечту народов Азии о счастливом будущем, художник сочетает в одном произведении русские и азиатские образы героев. В дальнейшем он будет еще не раз прибегать к этому. Говоря об освобождении народов Азии, Рерих в своих книгах часто указывал, что оно придет с севера (от «Северной Шамбалы»). Работая над серией «Майтрейя», художник заносит в путевой дневник: «Мы можем улыбаться этим безумным мечтам, но в огромных областях, где они принимаются с непоколебимой верой и величайшим почитанием, влияние их может стать мощным и дать призыв к совершенно неожиданным событиям, которые наискуснейший из политиков не в состоянии предвидеть… Прочтите сказание ламы о наступлении времени Шамбалы. Из местного сказителя лама обращается в деятеля международных событий».

Вполне очевидно, что сам Николай Константинович находил в древних сказаниях о Шамбале и Майтрейе некую реальную силу общественно-идеологического воздействия на современность. Непримиримую борьбу между новым миром и старым ему приходилось каждодневно испытывать на самом себе. Положение экспедиции в Хотане все ухудшалось. Чувствовалось, что местные власти действуют по наущению англичан, так как все обращения к английским официальным представителям оказывались безрезультатными. И вот 6 декабря 1925 года, через полтора месяца после прибытия в Хотан, Николай Константинович попытался установить сношения с советскими дипломатами и написал советскому консулу в Кашгаре следующее письмо:

«Уважаемый господин консул! Из прилагаемых телеграмм Вы увидите, что наша экспедиция, о которой Вы уже могли слышать, терпит притеснения со стороны китайских властей Хотана. Мы уверены, что во имя культурной цели экспедиции Вы не откажете в своем просвещенном содействии. Не найдете ли возможным сообщить соответственно власти Урумчи, а также послать прилагаемые телеграммы через Москву…»

Хотя советский консул М. Ф. Думпис ничего не знал о визите Рериха в берлинское полпредство и о распоряжении Чичерина, он сообщил обо всем в Москву и, несмотря на отсутствие у Николая Константиновича советского паспорта, прибег к дипломатическому вмешательству, с тем чтобы обеспечить безопасность членам экспедиции.

Между консулом и художником завязалась переписка. Рериха снабжали советскими газетами, сообщали ему новости и пересылали его письма и телеграммы по назначению. Но английская агентура тоже не дремала и распространяла на всякий случай два варианта слухов: о «красном шпионе Рерихе», который подготовляет резню местных буддистов, и о «подозрительном белоэмигранте Рерихе», который состоит на службе у американцев и действует против Советского Союза.

Николай Константинович, лишенный возможности непосредственно предпринять что-либо в Хотане, пробует покинуть его без разрешения местных властей, оставив им конфискованное оружие, столь необходимое в пути. Выход экспедиции уже был назначен на 2 января 1926 года, но обнаглевшие китайские правители арестовали накануне всех ее участников. Художнику удалось через верного человека сообщить