Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

— Холодно, — театрально поежилась я, хотя сегодня впервые чувствовала себя привольно с коротким рукавом.

— Холодно? Это жаркое ирландское лето! Ну?

— Холодно, — повторила я, понимая, что никогда не прыгну в это озеро. — Но если ты хочешь купаться, я принесу полотенце. Джеймс Джойс как-то ведь плавает… — зачем-то добавила я очевидную глупость.

— Потому что мы с ней не знаем другой воды. Мы не жили в солнечной Калифорнии.

— Не думаю, что это озеро переплюнет по холоду Тихий Океан, и все же я предпочитаю плавать в бассейне.

— Хорошо. Нет так нет. Пойдем рисовать, пока ты не замерзла?

Я кивнула и вернулась переодеться и взять кисточки. Шон подхватил выставленный мною за дверь мешок с красками. Дорога вокруг озера больше не казалась длинной. Мы обсуждали феечек и прочую хрень, которую можно нарисовать, но остановились на копировании предыдущего шедевра. Шон предложил зайти в дом, но я отказалась в надежде вообще не переступать его порога. Пусть тайна этого царства останется для меня за семью печатями, но мы заперли в доме собаку, чтобы та не влезла в краску. Она поскреблась-поскреблась и успокоилась, наверное уйдя к себе на подстилку.

Шон присел на траву и не сводил с меня глаз. От такого пристального внимания у меня затряслись руки.

— Шон, я люблю работать в одиночестве.

— Мне уйти? — поднялся он тут же.

— Можешь оставаться, только не смотри на мои руки.

— Вообще-то я смотрел на твою грудь, — хохотнул Шон и слинял раньше, чем я окончательно превратилась в Сеньору Помидору.

Увы, каким ты был, таким ты и остался. Может, хотя бы твой почтовый ящик под моими руками превратится во что-нибудь, достойное лицезрения.

— Хочешь, я поиграю для тебя на вистле? — спросил Шон из-за чуть приоткрытой двери, чтобы незаметно исчезнуть при моем отказе.

Но любопытство взяло верх, и я согласилась. Шон уселся на прежнее место, но не приставил дудку к губам. Видно, играть с улыбкой не умеют даже ирландские парни.

— Я знаю, что ты любишь рисовать под музыку, — Шон знал, как ущипнуть побольнее, напомнив про мои кривляния под «Чижа». — Но не знаю, какую ты предпочитаешь, — О, да, слава богу, что я была тогда в наушниках. — Грустную? Веселую?

— Любую, если она ирландская.

— А другую я и не смогу сыграть на вистле.

— Вот и играй любую.

И Шон заиграл, чтобы заставить меня понять, что я не сумею освоить даже ту дурацкую мелодию, которая прилагается к моей дудке. Его звуки лились соловьиной трелью.

— Где ты научился так играть? — спросила я через полчаса.

— Нигде. Любой мальчишка играет лучше меня. Если бы американцы сделали у джинсов карманы поглубже, то все ирландцы продолжали бы носить с собой вистл. Мы так в школе время убивали. Во рту обязательно что-то должно было быть — дудка или сигарета. Ну, или губы девчонки, но такая удача выпадала крайне редко,

— добавил Шон, глядя на мое каменное лицо. — Еще поиграть?

О, да! Займи уж чем-то губы, чтобы с них всякую минуту не слетала пошлая чушь. Блин, тебе тридцать три года! А мозгами в шестнадцати остался, похоже. Собака и то умнее тебя!

— Ты мне лучше почитай. «Артемиса Фаула», например?

— Ты это серьезно сейчас?

Еще как! Кому-то лучше читать, чем говорить!

— Да, почитай, пожалуйста. Вдруг я что-то в жизни упустила.

Он сходил в дом за книгой и принялся читать. Только на сцене спаивания бедной фейри остановился.

— Обещай больше не пить вино, ладно?

— Почему?

— Потому что я не хочу, чтоб ты теряла даже часть своей магической силы. Обещаешь?

Я кивнула:

— Хорошо, буду пить только виски.

— Отлично! У вас там виски нет. Значит, пить ты его можешь только со мной.

Шон оставил мне паузу для ответа, но я не знала, что сказать. С выпивки слишком легко соскользнуть на тему секса, а его на сегодня хватит.

— Хочешь мороженого?

Я кивнула, хотя, признаться, успела подмерзнуть, рисуя, потому пошла в дом скорее согреться и заодно вымыть кисти. Скинуть кроссовки ногами оказалось делом затруднительным, но пачкать чистый пол не хотелось, как и видеть перед собой коленопреклоненного Шона. Он, к счастью, поспешил на кухню и не заметил моих мучений. Я попросила его открыть кран и капнуть на кисти мыла. Наши тела на секунду соприкоснулись, но я не почувствовала прежнего дискомфорта. Наверное, потому что увлеченно терла кисти, которые через минуту уже стояли чистыми в банке, в которой я их принесла.

— Мне нравится такой натюрморт.

Шон подошел ко мне с полным стаканом мороженого. Я улыбнулась его словам и предложила добавить к кистям плоскогубцы, молоток и пару гвоздей.

— Думаю, они неплохо будут смотреться вместе, — произнесла я и уткнулась носом в мороженое, испугавшись двусмысленности фразы.

— Банка опрокинется, — спас меня Шон и протянул ложку. — Хочешь пьяного мороженого?

Я кивнула из любопытства. Шон вытащил из холодильника черную бутылку пива и достал из шкафчика бренди. Я протянула стакан. Мороженое окрасилось сначала в кровавый цвет, а затем покрылось бежевой пеной и стало напоминать капучино.

— Быстро съедай!

Мы оставались в кухне. От дивана нас отделяли десять шагов, но, наверное, это уже было не быстро. Я попробовала мороженое и не сумела убрать с лица улыбку отвращения. Никакие слова не способны описать вкус, который остался на моих губах. Сладостная острота бренди только усилила горечь пива. Я решила подцепить со два полную ложку нетронутого алкоголем мороженого, но его сладость, увы, не убрала пивную горечь.

— Не мучайся! — Шон поменял стаканы. — Не могут же у нас во всем совпадать вкусы.

— Ив чем же они совпадают? — спросила я с полным ртом.

— Мы любим одинаковый чай и баранье рагу, верно? Чай мы пили с утра, а теперь время обеда. Идем!

— Куда?

— К Мойре, куда ж еще! Мы вчера не все съели.

— Шон, я не могу. Это уже наглость. Она ждет только тебя.

— Она ждет нас, как ты этого не понимаешь!

— Я прекрасно это понимаю и не хочу ее обманывать.

— И не надо обманывать.

Рука Шона взлетела к моему лицу убрать выбившуюся из хвоста прядь. Между нами дрожал стакан, и я вжала его в живот Шона, но это не спасло меня от его губ. Поцелуй был кратким, словно он обжегся или почувствовал остатки пивной горечи.

— Ты вся в мороженом.

Я вытерла рот и оставила ладонь у лица. Шон понял и отошел от раковины, где мы все это время простояли.

— Пойдем?

— Шон, иди один. Я вся в краске.

— Мойра уже видела тебя такой. Ну, а если хочешь, я дам тебе свою футболку.

И, не дожидаясь согласия, он исчез в глубине дома. Я обхватила себя руками и осталась в кухне. Отсюда убранство гостиной выглядело почти идентичным нашему. Чувствовалась одна рука. Рука матери Шона. Кухня тоже не выглядела холостяцкой — будто миссис Мур отлучилась всего на минутку.

— Такая подойдет?

Бордовая с длинным рукавом.

— Я отвернусь.

И он действительно отвернулся.

Я сняла кофту и надела футболку. Закручивал рукава уже он. Потом отошел на шаг и окинул меня критическим взглядом. Вердикт — все еще желаешь переспать? Или наконец передумал?

— Сюда нужен пояс. Один момент.

И Шон снова исчез, а когда вернулся, полез в нижний ящик за коробкой, из которой достал шило.

— Шон, не надо!

Однако мои протесты не возымели над ним никакого эффекта. Он на глаз проделал новую дырку и угадал — ремень сел поверх футболки на моей талии как влитой.

— Ну вот, такую женщину и Мойре не стыдно показать, — улыбнулся Шон, и я приняла от него поцелуй в щеку, не вздрогнув.

Мы взяли собаку и пошли протоптанной тропой. Я не просила малину, но Шон насобирал полную ладонь и поднес к моим губам. Я постаралась забрать ягоды, как можно осторожней, но на губах Шона все равно заиграла усмешка. Добрая, но с долей мужского превосходства. Или ему просто нравилось видеть меня в своей футболке. Возможно, в тот момент он вспоминал Кару. Эта мысль кольнула слишком больно. Я сухо поблагодарила за ягоды и ускорила шаг.