Двойной без сахара (СИ) - Горышина Ольга

Он говорил слишком серьезно и с той же злостью, что орал на собаку. Хорошо, на мне не было ошейника, а то и я поболтала бы лапками в воздухе. Так приятно начавшийся ужин, видно, возвел утреннюю обиду в куб. Надо было что-то с этим срочно делать.

— Шон, давай попытаемся забыть все те глупости, что мы наговорили друг другу за эти две недели. Мне кажется, нам обоим станет легче. Давай отмотаем время назад. Дойдем до твоей скамейки на озере. Ты вновь спросишь меня, нужна ли мне помощь. Я отвечу — нет. И мы разойдемся незнакомыми друзьями. Ну, как?

Мы уже злыми семимильными шагами почти дошли до озера.

— Мне кажется, тебе все же нужна помощь, — От его слов я напряглась, но не перебила. — Нормальные люди не пытаются вернуться назад, они смело идут вперед. Но если ты хочешь просто уйти, то иди. Я посмотрю почтовый ящик, когда вы с мисс Брукнэлл вернетесь в Калифорнию.

Я не нашлась что ответить. Шон же расценил мой ответ согласием. Бросил тихое «доброй ночи» и пошел с собакой домой. Я ступила на тропинку и пошла в другом направлении. Окна горели. Лиззи ждала меня, и я решила быстрой ходьбой наверстать хотя бы пару потерянных минут. Гордо прошествовала мимо зеленого почтового ящика и толкнула дверь — она действительно осталась незапертой. Но это удивило меня меньше всего — Лиззи стояла посреди гостиной в брюках и кофте с капюшоном. Совсем не домашний вид, да и на ногах не тапки, а ботинки. Собралась меня искать?

— Спасибо, что пришла, — сказала Лиззи вместо приветствия.

И я потерялась с ответом: она явно думает, что я провела этот вечер с Шоном, играя совсем не в карты, и сейчас обвинит меня в очередной лжи, если я расскажу про обед и ужин. Что сказать и, главное, как, чтобы вычеркнуть мистера Мура из наших с ней отношений раз и навсегда?

— Мне надо уехать прямо сейчас. Утром у меня самолет в Нью-Йорк.

— В Нью-Йорк?

Я повторила за ней последнее слово не потому что не поняла название города, а потому что не поняла словосочетания «уехать прямо сейчас»… Но вместо объяснения Лиззи бросила короткое «Family Emergency» — стандартную отмазку и для детей, и для взрослых. Но не для Элизабет Брукнэлл.

— Лиззи, что случилось?

— Я потом расскажу. Сейчас мне надо уехать. Я и так прождала тебя лишний час.

— Что значит, лишний час? Почему ты не сказала мне утром или днем? Что произошло за те три часа, что меня не было?!

Я уже почти кричала.

— За эти три часа я наконец приняла решение, что еду и купила билет, — ответила она железным голосом.

— Почему один? — не успокоилась я. Да и какое тут могло быть спокойствие, когда меня информируют о какой-то семейной трагедии в форме сообщение диктора, вещающего на всю страну. Я не безликая аудитория. Я часть ее семьи… — Лиззи, почему ты едешь одна? — повторила я вопрос, испугавшись слишком долгой паузы. Она не знает, что сказать? У нее нет объяснения? Или оно слишком неприятное для моих ушей?

— Потому что мне некогда будет заниматься тобой в Нью-Йорке, — отчеканила она каждое слово.

— Мной не надо заниматься! — без секундной задержки выпалила я. — Ты не говоришь, что случилось, но я хочу быть рядом, чтобы поддержать…

— Там достаточно людей, чтобы поддержать меня. Это семейное дело. Ты там будешь лишней.

Я отступила к дивану, чтобы не загораживать входную дверь.

— Я могу не брать машину, если она тебе нужна, — продолжила Лиззи тем же ледяным голосом.

— Мне она не нужна. Я не буду водить по этим ужасным дорогам. Да и мне никуда не надо. Пару дней проживу, не переживай, — попыталась я придать голосу безразличный тон, хотя внутри все ходило ходуном.

— Это будет не пару дней. Это будет пару недель. Возможно. Но ты не маленькая, справишься. К тому же, есть мистер Мур на всякий случай, — добавила она неестественно четко.

— Мистера Мура как раз нет. Он уезжает в Корк, но у меня есть Падди и Мойра. Занимайся семейными делами и обо мне не тревожься. Я справлюсь. Будет время основательно заняться портфолио.

— Вот и отлично, — Лиззи на миг опустила глаза. — Я знала, что ты поймешь. И прости, если я утром была немного груба. Мне сейчас тяжело. Ну все…

Лиззи обняла меня как просто знакомую, даже не коснувшись щекой щеки и, бросив на ходу «take саге», вышла из дома. Когда звук мотора затих в ночи, я прошла в ее спальню и заглянула в шкаф — там осталась половина одежды. Я с облегчением выдохнула, обругав себя за лишние страхи.

Глава 26 "Пьяное мороженое"

— Bloody hell! — Джеймс Джойс таким вихрем пронеслась мимо хозяина, что его спас от неминуемого падения лишь почтовый столб. — Gerroff! — заорал Шон так, что задрожали барабанные перепонки. У меня. Собака же не реагировала на хозяйскую ругань вовсе. Она стояла передними лапами у меня на груди и самозабвенно облизывала лицо.

Увы, ее язык не слизал следы сна. Услышав шум, я пробиралась к двери на ощупь. Но мозг уже включился, и я присела на порог, чтобы своим телом защитить собаку от расправы. И Шон не подошел.

— Что ты тут делаешь? — спросила я, застегивая верхнюю пуговицу пижамной кофты, которую Джеймс Джойс умудрилась подцепить когтями. Но все же не стала напоминать ее хозяину про вчерашнее обещание. Я была рада его видеть. Вернее, Джеймс Джойс. Одинокая ночь оставила неприятный осадок, но искренняя собачья радость подняла меня до небес.

— Это не я. Это все эта тварь. Она убежала во время прогулки.

Шон замер на полпути от почтового ящика. Я осталась сидеть, обнимая собаку, совсем не уверенная, что хозяин уже сменил гнев на милость. Подождем. Его же не смущает смотреть на меня сверху вниз!

— Потом увидел, что машины нет, и решил взглянуть в ваше отсутствие на почтовый ящик. Любопытно ведь! Я не хотел нарушать наш договор. И тем более

— будить тебя. Отпусти собаку, и я уйду.

— А я ее не держу.

Я поднялась и, заметив на коленях шерсть, принялась отряхиваться. Шон кликнул собаку, но та не пошла к нему.

— Да что же такое! — сказал он без злобы, но с обидой. — Неблагодарная сучка, ты променяла двенадцать лет любви и заботы на одну ласку заезжей девчонки. Есть сегодня даже не проси.

Я не смогла сдержать улыбки. Собака продолжала вилять хвостом — даже если она и поняла угрозу хозяина, то ей было плевать. Здоровый собачий пофигизм. Стоит поучиться. Я провела рукой от холки до хвоста, и Джеймс Джойс прижала от удовольствия уши.

— Пойдем домой, — продолжил Шон примирительно, и собака подошла к нему, поджав хвост. — Нам здесь не рады. Во всяком случае, мне.

— Отчего же! Я рада, что ты зашел. У меня осталась краска. Могу покрасить второй ящик, если тебе нравится первый, — предложила я с неполной уверенностью, что хочу услышать в ответ «да», но Шон тут же согласился.

— Если только мисс Брукнэлл не будет против того, что ты тратишь время на всякую ерунду, — добавил он с улыбкой, и я ответила ему еще большей, чтобы прикрыть рану в сердце.

— Мисс Брукнэлл об этом не узнает. Она улетела в Нью-Йорк.

— Вот как, — опешил Шон. — Я думал, она уехала в магазин. Что случилось?

— Что-то в семье. Я точно не знаю. Она не сказала.

— Как так не сказала?

— Вот так, — улыбнулась я, почувствовав резь в глазах. — Мы не настолько близки, чтобы делиться сокровенным.

Да, да, именно об этом я и думала всю ночь. Во всяком случае, ту часть ночи, которую пролежала, глядя в темный потолок.

— Надолго?

Я вновь пожала плечами.

— Ты не можешь оставаться здесь одна.

— Это еще почему? — спросила я с вызовом, чтобы побороть подступающие слезы. — В контракте нет моего имени, поэтому?

Шон сжал губы. Я его обидела, того не желая.

— Потому что ты без машины. И я уезжаю. Лана…

Я не дала ему договорить:

— Падди никуда не уезжает.

— До паба еще доехать надо.

— У меня есть велосипед.

— Лана…

— Шон, не начинай. Я не поеду в Корк. Точка.

— Это тебя ни к чему не обязывает…