Падшие в небеса - Ярослав Питерский

— Все, хватит. Я вас сюда пригласил не любезничать. Хватит. И так поговорили мирно. Вы думаете у меня железное терпение?

— Нет, но я, думал, вы хотели меня сами — обедом угостить.

— Вижу, вы разговорились. Ну, что ж, это хорошо. Пусть это будут хорошим началом в нашем сегодняшнем, официальном разговоре. Допросе, а верее — очной ставке. Вы когда ни будь, раньше участвовали в очной ставке?

— Кто я? Откуда? — удивился Павел.

— Ну, так, мало ли, что… Ладно. Хватит, мне надоело. Итак, гражданин Клюфт сейчас с вами будет поведены следственные действия, от которого будет зависеть ваша дальнейшая судьба. Если вы пойдете следствию на встречу, то возможно у суда будут причины смягчить вам наказание. Если же нет, пеняйте на себя.

— Мне даже не предъявили никакие обвинения. Только слова. И вообще — мое дело же вел другой следователь. Фамилия у него такая странная. Маленький, что ли. Лейтенант. Он же вел дело. Почему вы? — спросил Клюфт.

— Что?!! — завизжал Поляков. Он покраснел и налился кровью. Вскочил с кресла и схватив массивное пресс-папье из запустил им в Павла. Тот уклонился. Чугунная болванка просвистела рядом с ухом и ударилась в стену.

— А ну, сядь на край стула! Сядь на края стула скотина! — орал Поляков. Павел медленно подвинулся и сразу почувствовал, как острые углы сиденья впились ему в ягодицы. Кровь перестала поступать в ноги.

— Сиди и молчи! Ты, тут никто! Мое дело говорить — твое отвечать! Понятно?! — немного спокойнее сказал Поляков. Он опустился на стул. Испуганные криком начальника, сержанты, вышли из-за ширмы и встали по стойке смирно. Покосившись на них Поляков рявкнул:

— А ну, что встали, ведите! Ведите эту сучку! Где, там она?

— В соседнем кабинете!

— Давай ее сюда! Солдаты скрылись за дверью. Павел напрягся. Он смотрел на Полякова и ждал. А майор — смаковал этой паузой. Он издевательски улыбался. Он наслаждался тревожным и паническим ожиданием арестанта. Офицер понимал, этот человек сейчас настолько напряжен, что каждая секунда для него, тянется, как год. Каждая секунда превращается в томление, в мучение. Ведь ничего хорошего, дальше, для этого человека не произойдет. Произойдет только плохое. Очень плохое! Клюфт дотронулся до совсем высохших и горячих от напряжения губ тыльной стороной ладони. Павел посмотрел на дверь.

— Вы Клюфт изначально неправильно заняли позицию. Вы себя вразумили — борцом за справедливость. Жертвой обстоятельств. Жертвой предательства. А это не верно. Это изначально проигрышный вариант, — нравоучительно сказал Поляков и тяжело вздохнул. Офицер, поправил волосы на голове и, словно ожидая свидания с девушкой — одернул воротник гимнастерки. Павел понял, что он тоже нервничает. Хоть и хорошо это скрывает. Но почему? Значит, все идет не так как он хочет. Значит не все ему подвластно. Значит и он не полный хозяин ситуации. Клюфт презрительно посмотрел в глаза этому человеку. Но стекляшки пенсне скрыли зрачки офицера. Поляков опустил голову, рассматривая бумаги на столе. Он, поднял лист и что-то пробормотал губами. Что — Павел не расслышал. Но Клюфту очень захотелось сказать этому нквдэшнику, какую ни будь гадость! Словесную! Раз уж нельзя его ударить по этому — холеному и выбритому лицу, так сказать гадость. Тем более, они сейчас в кабинете — одни. Нет свидетелей. Нет возможности вообще кому-либо услышать, что тут происходит. Павел дерзко спросил:

— Хм. А, кто же я, по-вашему? Если не жертва? Кто? Я… и есть жертва. Жертва — вот таких, как, вы. Жертва мелких и жестоких людей. Которые, возомнили себя полубогами. Вот и все. Но учтите. Все ведь, как вы говорите, в этом мире — относительно. Все. И неизвестно, кто будет следующей жертвой!

— Что вы имеете в виду? — опешил Поляков.

— А, то, что ваша власть не бесконечна. Не бесконечна. И вы, можете вот так, потом…

— Что?! — завизжал майор. Но тут хлопнула дверь. Сержанты ввели в кабинет женщину. Растрепанные волосы. Помятая одежда. Она, стояла — низко пустив голову, немного тряслась — толи от холода, толи от страха. Солдатам приходилось поддерживать ее под локти. Поляков, поправил пенсне. Офицер, тяжело дыша, (видно все еще не мог оправиться от фразы произнесенной Павлом) кивнул головой и указав пальцем на стул возле своего стола зло гаркнул:

— Сюда! Ведите ее сюда! Конвоиры потащили несчастную. Женщина еле передвигала ноги. Даже несколько шагов по кабинету дались с трудом. Солдаты небрежно толкнули ее на стул. Бросили: словно старый тюк с ненужным бельем. Ветошь! Отходы! Человеческие отходы! Женщина повалилась на стул и зашлась в приступе кашля. Она харкала кровью. Сплевывая на пол красные пятна. Поляков брезгливо поморщился. Но, пересилив себя, спросил противным хрипучим голосом:

— Арестованная, вы узнаете этого человека?! — майор кивнул головой на Павла. Клюфт с содроганием смотрел на женщину: «Кто это? Зачем ее привели? Зачем ее мучают? Что затеял это страшный человек в пенсне?» — пронеслись мысли в голове у Павла.

— Арестованная, повторяю, вы узнаете этого человека? — взвизгнул вновь Поляков. Один из конвоиров — грубо схватил женщину за подбородок и силой повернул ее голову в сторону Павла. И, о ужас! Ужас! Клюфт увидел лицо этого человека! Он узнал ее! Он узнал сидящею перед ним женщину! Это была — Ольга Петровна Самойлова, ведущий полит журналист, его родной газеты. Его наставник и профессиональный кумир! Человек, который — сделал из него журналиста! Человек, который рассказал ему все тонкости профессии. Павел не мог поверить своим глазам! Из цветущей и красивой женщины — ее превратили в страшную и ободранную старуху! Мешки под глазами. Ссадины на щеках. Растрепанные грязные волосы. Набухшие синие губы. Сбитый подбородок. Совсем черная от грязи шея. Но главное — глаза! Совершенно пустые и впавшие глаза! В них уже не было того задора! Той искорки, той любви к жизни и оптимизму! Глаза! Страшные, почти мертвые глаза — совсем разочарованного и несчастного человека. Ольга Петровна попыталась улыбнуться. Но у нее не получилось. Она лишь скривила губы. Это было больше похоже на гримасу боли. На гримасу разочарования и безысходности. Самойлова, что-то прошептала. Но ни Клюфт, ни Поляков ничего не расслышали. Майор, вскочил со стула и вытянув руку, склонился над столом, указывая на Павла. Он, как, показалось Клюфту — стоял, как пугало на огороде. С вытянутой рукой. Обычное пугало! Соломенное чучело! И это, «соломенное чучело» орало:

— Я тебя спрашиваю! Тебя — этого человека узнаешь? Узнаешь ли ты этого человека?! Отвечать громко и четко! Но Ольга Петровна не ответила. Она опустила голову и вновь закашлялась.

Женщина все ниже и ниже склонялась к полу. Еще секунда и Самойлова бы рухнула на бетонные плиты. Конвоир схватил ее за волосы и рванув — заставил выпрямиться. Он так и держал Ольгу Петровну, за ее длинные, и некогда — роскошные волосы. Поляков вновь заорал:

— Говори и не смей мне тут разыгрывать комедию. Говори! На этот раз Самойлова все же улыбнулась. Хотя Павел видел — она потратила не мало усилий. Женщина громко сказала:

— Да! Я узнаю этого человека! Этого человека я знаю! Это Павел Клюфт. Мой ученик и друг! Это хороший человек! Это настоящий человек! — она сказала это, выговаривая каждую букву! Она ставила ударение на каждой гласной. Клюфт, сжал кулаки. Ему хотелось наброситься на конвоиров и вырвав несчастную из их рук, отнести на кушетку возле умывальника и бережно уложить. Дать ей покой. Немного покоя! Погладить ее по щеке рукой! Может даже поцеловать! Что бы она почувствовал, что ее любят! Нет, не так, как любит, мужчина — женщину! Нет, совсем по другому! Ее любят — как человека! Как хорошего и сердечного, а главное — честного человека! Человека, который проходит через все эти страшные испытания с высоко поднятой головой!

— Хорошо! — довольно прикрикнул Поляков. Майор сел обратно на свое кресло и почесав макушку, радостно добавил:

— Ну, а дальше? Дальше, назовите арестованная — его роль в вашей организации.

В вашей шпионской группе?! И, что вас так тесно связывало?! Назовите все, что вы говорили мне при прошлом допросе!

— При прошлом допросе, я вам почти ничего не говорила гражданин майор! Вы не давали мне это делать! Ваши холуи — избивали меня! И я в большем своем времени молчала, а вы что-то писали на бумаге! Марали листы! — дерзко крикнула Самойлова. Ее волосы все еще сжаты в огромном кулаке сержанта. Ольга Петровна и не пыталась вырваться. Она, так и сидела, недвижима — и лишь ее рот, словно у куклы, открывался — издавая звуки. Страшная картина заставила Павла опустить голову. Его сердце, забилось, так часто, что кровь прилила к глазам.

— Значит, вы утверждаете, что этот человек Клюфт Павел Сергеевич, был вашим помощником в и исполнял ваши задания? — Поляков словно не обращая внимания, что-то записал на листе бумаги. — Значит, вы его завербовали — когда он пришел к вам работать в редакцию? Так, а что вы ему пообещали?