Куда убегает ваш утренний кофе? - Екатерина Шварцбраун

Они требуют немедленных мер — прекращения лечения, тщательного восстановления личных связей, перемены окружения, выбора другого терапевта, строжайшего отказа от погружения в бессознательное (в частности, от анализа снов) и многого другого.»

Иногда мне снился прекрасный ядерный взрыв — чудесный растущий гриб, яркий, как солнце — и огромная радость от того, что «это наконец-то случилось».

При шизофрении, пишет Юнг, аффект лишает эго власти, становясь на его место. Что это такое, каждый может представить себе, вспомнив, как пропадает эго во снах.

Возникает вопрос: в чём причина шизофрении — в слабом эго или сильном аффекте? Юнг говорит, что дело в аффекте.

Аффекты при психозе характеризуются, по аналогии со снами, примитивными или архаичными ассоциациями, близко родственными мифологическим мотивам и комплексам идей. По Юнгу, структура психики на глубинном уровне содержит типичное для человека инстинктивное поведение. Когда психика глубоко повреждена — открываются эти слои.

«Поэтому выбранный для них термин архетип совпадает с известным биологии понятием „pattern of behavior“».

«Опыт показывает, что в снах архаические образы с их характерной нуминозностью возникают, главным образом, в ситуациях, каким-либо образом задевающих основы индивидуального существования, в опасные для жизни моменты, перед или после несчастных случаев, тяжелых болезней, операций и т. д., или же в случае проблем, придающих катастрофический оборот индивидуальной жизни (вообще в критические периоды жизни). Поэтому сны такого рода не только сообщались в древности ареопагу или римскому сенату, но в примитивных обществах и сегодня являются предметом обсуждения, откуда явствует, что за ними исконно признавалось коллективное значение.»

При психозе же нуминозные образы возникают постоянно потому, наверно, судя по тому, что говорит Юнг, что человек находится в состоянии непрерывной опасности. (Сам психоз и есть опасность, угроза целостности «Я»). Получается такой круг: опасность вызывает архетипические образы, те вызывают аффект, а аффект вызывает болезнь, которая опасна.

Это непрерывное «манифестирование архетипа» со временем как бы вырождалось. Ближе к кульминации психоза я чувствовала какую-то мертвенность, пустоту образа, который мне всюду являлся.

Я тогда описала это состояние так:

Говорят что нет никого ужаснее чёрной девы, говорят, что она очень зла — а это неправда, потому что она очень красива, нет никого красивей её на свете, а любит она только своего жениха, которого на свете нет. Вот окружили её самозванцы, не дают шагу ступить, и приходит она в ярость, рвёт и кромсает обманщиков, распарывает их брюшины, разрывает им горла, продирается сквозь заросли, отводит ветви, отводит сучья, осторожно ступает, никого на свете не стало, по мху и лишайнику, белая дева. Её глаза слепые, нет ни луны, ни солнца, а только туман, и из тумана её жених. Вот он наклоняется над ней, в глаза ей сыплются жуки и личинки, сыплются, сыплются, засыпают её глаза, засыпают рот, руки её обнимают разорванные плечи жениха, погружаются в гниющую плоть до костей, и кости крошатся под руками. Дева отворяет свои руки, отворяет грудь, отворяет горло. Белая дева становится красной, мир становится мертвецом. Нет такого, чтобы любви стало бы слишком много. Мертвец становится миром. Красная кровь бьёт вверх, и течёт вниз, и бежит по жилам, как он пожелает, ветка клонится сюда и туда. На дереве сотня веток, в лесу тысяча деревьев, за лесом поле — летят самолёты, плывут пароходы.

Постепенно образ Возлюбленного размывался, веером расходился на сотни подобий, и подобия были все более слабыми, странными, какими-то не такими. Везде было что-то не то.

Также постепенно я постигала секретную мистериальную тайну — что моё «Я» и «Я» другого есть одно и то же «Я». Всё — одно.

Сюда хотелось бы притянуть Юнговское коллективное сознательное примитивных народов. Я имею в виду, тут можно провести параллели с тем, как воспринимал себя и других архаический человек. У архаических народов, как сообщают антропологи, индивидуальность не развита, сознание «себя» коллективное. Им для того, чтобы внутри коллектива как-то отличаться от других, иметь индивидуальность, нужно было, наоборот, что-то специально делать — например, надеть маску при участии в ритуале, чтобы обозначить конкретную индивидуальность персонажа, сверхъестественного. Только в этом случае замечался «другой». Юнгианцы говорят, что члены племени проецировали на вождя (или шамана) свою самость. Но это не совсем точно: тогда бы нам пришлось предположить, что у каждого члена племени, собственно, была самость с самого начала. То есть они были такие же, как вот мы сейчас, а после зачем-то решили все вместе спроецировать свою самость на вождя. Более логичной выглядит картина, когда они с самого начала отдельными самостями не обладая, ничего и не проецировали. Просто общая самость племени была в вожде. У человека не было привычного теперь разделения на его эго и внешний мир, просто потому что еще не было самого эго. Зато в каждом человеке было множество духов:

«По взглядам племени иору-ба в каждом индивидууме находятся три духа: один живет в голове, второй — в желудке и третий — в большом пальце ноги. Первый называется Олори, т. е. господин головы, причем наряду с головой означает также способность, талант. Немного крови из приносимых ему в жертву кур намазывается на лоб. Он доставляет человеку счастье. Дух, живущий в желудке, вызывает, кроме всего прочего, чувство голода. Третьему духу (в большом пальце) приносят жертву, когда предполагают отправиться в путь. Тогда смазывают большой палец смесью из куриной крови и пальмового масла. Что касается племени каро-батак на Суматре, то там иной раз предполагается до семи душ в отдельном индивидууме, которые проявляют себя как гении-хранители и в то же время как главные деятельности и свойства характера.» — приводит пример Эрнст Кречмер в своей «Медицинской психологии».

Это ещё не все: в рамках теории гештальта можно показать, что деление на «тело» и «разум», также как и представление о нейтральном внешнем мире — это особый невроз современности, результат пребывания человека в состоянии хронической фрустрации и опасности.

Фриц Перлз, основатель гештальт-терапии, вообще невысокого мнения о прогрессе. Он говорит:

«Контроль над пространством, временем и мощностью символически достигается благодаря тому, что становится всё проще попадать во всё менее интересные места и всё легче получать всё менее желаемые продукты».

А как патологический антрополог, он сообщает следующее: невроз, раздвоение личности — крушение как форма равновесия — это недавно приобретённая возможность человеческой природы, ей всего несколько тысяч лет от роду.

Раньше сумасшедшие были совершенно здоровы.

Для понимания того, как возник «невроз современности», прежде всего, необходимо встать на какую-то другую позицию, не ту, где отдельно «разум» и отдельно «тело», отдельно «я» и отдельно «мир». Это и есть позиция гештальт-психологии. Гештальт рассматривает объект вместе со средой, целостность, на фоне которой выделяется некоторая актуальная фигура значимости. Контакт — это формирование фигуры интереса на фоне. Осознаваемая фигура, гештальт — это ясное, живое восприятие, образ или понимание; это гармония моторики, чувств и сознания. В каждом случае потребность и энергия организма, а также возможности, предоставляемые внешним миром, все вместе объединяются в фигуру.

Естественно, с точки зрения гештальта разделения на тело и разум нет. Есть граница. Чем оперирует гештальт? Границей контакта. Каждый акт контактирования — это целостность, состоящая из осознания, моторной реакции и чувства. Восприимчивость, моторные реакции и чувства границы направлены как на среду, так и на организм — то есть внутренние ощущения и ощущения, вызываемые внешним миром (которые мы разделяем), в хорошем случае воспринимаются как явления одного порядка.

Но при тревоге или фрустрации (голод, болезнь) граница становится невыносимо напряженной из-за требований внутренних рецепторов, которые внешний мир не уравновешивают.

Тогда активизируются функции, защищающие контактную границу, ослабляющие невыносимое напряжение на ней. Это либо уход, вычёркивание (бегство, шок, анестезия, замирание) или расходование накопившейся энергии внутренних рецепторов (галлюцинации, сновидения, навязчивые мысли, мрачное настроение).

Теперь рассмотрим состояние хронической фрустрации и опасности. Как надо изменить контактную границу, чтобы уменьшить напряжение поля? Отключить внутренние датчики — потому что это проще, они поддаются контролю. Тогда ощущение «тела-как-части-себя» почти исчезнет. Если на фоне хронической опасности возникает некий объект, требующий ещё более усиленного наблюдения — то есть еще более явная внешняя угроза, — внимание обостряется и концентрируется.