Генри VII - Милла Коскинен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Как минимум сорок представителей дворянства и джентри из 16 графств, погибших на стороне короля Ричарда, могут быть отслежены с достаточной точностью. Восемь из них были из южных Кембриджшира, Бэкингемшира и Оксфордшира. Но большую часть составляют, все-таки северяне, причем из разных социальных кругов. Как позднее выразится в своей прокламации Генри VII, “many and diverse persons of the north parts of this our land, knights, esquires, gentlemen and other have done us now of late great displeasure being against us in the field with the adversary of us”[75].
В любом случае, после того, как погибших подсчитали и опознали (или не опознали), задачей будущего короля было обеспечение достойных похорон. Кого-то забрали родные, но очень многие были захоронены в братских могилах у Сен-Джеймса около Дадлингтона. Также собрали и доставили в Лестер выживших раненных. Вообще, в средневековых битвах выживали обычно те раненные, которые могли защитить себя от «шакалов», роящихся обычно вокруг армий, и добивающих раненных с целью ограбить их. В грабеже павших всегда также принимали участие и жители близлежащих поселений. Самые отчаянные грабители даже не дожидались окончания битвы, а кидались на поле боя на любой освободившийся пятак пространства, чтобы собрать самое дорогое. В случае именно битвы при Босуорте, эту предприимчивую публику схватили, очевидно, люди Стэнли — вместе с добычей.
В Лестере раненных лечили, и во время лечения содержали, по приказу Ричмонда (скорее всего, де Вера, но считалось, что приказ исходит от лидера армии). Став королем, Генри VII распорядился выплатить городу 180 фунтов за эти понесенные расходы. Качество лечения было неплохим, судя по тому, что бывшие пациенты впоследствии занимали административные посты, но иногда случались и курьезы. Через двадцать лет после Босуорта, некий джентльмен обратился к опытному врачу с жалобой на боль в щиколотке. Побеседовав со страдальцем, который утверждал, что в последний раз был у врача после сражения, когда был ранен из аркебузы в филейную часть, врач поинтересовался, какой доспех был на пациенте во время битвы. Выяснилось, что кольчужный. Вскрывший болезненное место врач обнаружил там три звена кольчуги, абсолютно чистые, которые, в свое время, остались, видимо, неизвлеченными по невниманию хирурга, и за двадцать лет каким-то образом проделали путь от попы до щиколотки.
И, наконец, была ещё одна группа участников битвы, которые совершенно точно явились по распоряжению Ричарда, но в битве участия не принимали, просто исчезнув с поля боя, или даже накануне, а то и по пути. Среди них были двое из ближайшего круга короля Ричарда: Фрэнсис Ловелл и граф Линкольн, Джон де ла Поль, а также Хэмфри Стаффорд и его брат Томас. Они скакали день и ночь, чтобы укрыться в монастыре при аббатстве Сен-Джон в Колчестере. Аббатство это имело три преимущества в глазах ищущих там укрытия: оно было древним, сильным и богатым, оно было известно йоркисткими симпатиями с 1460-х годов, и оно было недалеко от побережья. Естественно, в свое время новому королю пришлось разбираться с этими, формально говоря, дезертирами с поля боя, но что он мог им на тот момент предъявить? Совсем ничего.
Что касается пленников, то самыми интересными из них было трое: Томас Говард, сын Джона Говарда, граф Нортумберленд, и Уильям Кэтсби, советник короля Ричарда. Томас Говард был определен в Квинборо Кастл на острове Шеппи, близ побережья Кента, откуда его в октябре перевели в Тауэр, где он оставался до января 1489 года. Но если Томас Говард был случаем предельно ясным, то с Нортумберлендом всё было сложнее. Ричмонд не вполне понимал, что стояло за странным поведением Нортумберленда в битве. Так что он не поторопился заключать северного пэра в братские объятия, а заключил и его в темницу, где тот просидел до 6 декабря. Кэтсби, как известно, повесили немедленно, посчитав его более опасным для нового режима, чем все вышеперечисленные. Возможно, так оно и было. Во всяком случае, он слишком много знал о махинациях сэров и пэров, чтобы оставлять его в живых.
Были и самосуды, или, скажем прямо, сведения счетов, без которых не обходилась ни одна феодальная война. Некоторые возражают, что «добивание побежденных» — это фантастика. Нет, разумеется, далеко не фантастика, хотя, несомненно, и не практика в массовых масштабах. Просто военный конфликт всегда предоставлял хорошую возможность покончить с неудобным человеком, не привлекая в этому ненужного внимания. В частности, люди лорда Беркли без суда и следствия (и даже без приговора) повесили братьев Брэчеров. Дело в том, что Уильяму Брэчеру, йомену короны, пожаловали в 1484 году два манора, которые когда-то принадлежали сэру Уильяму Беркли. А Джеймс Блаунт, после того, как битва стала хаотичной, нашел и прикончил сквайра Джона Бабингтона из Дезика, предполагая, что улучшит этим свои виды на наследство. Только вот это был не тот Бабингтон. Блаунту, оказывается, по-хорошему был бы нужен Джон Бабингтон из Чивелла. И это только те случаи, которые, в дальнейшем, были обжалованы свидетелями через суд. То есть, в действительности их было гораздо больше.
Впрочем, стереть неприятного человека в лунную пыль можно было и не марая рук. Томас Стэнли воспользовался ситуацией, чтобы попросить у пасынка конфискацию имущества его соседа Харрингтона, с которым у Стэнли были давние дрязги по поводу каких-то земельных владений. Стэнли Харрингтона буквально по миру пустил, хотя тот был аполитичен, и против графа Ричмонда не только ничего не предпринимал, но и даже не говорил. Впрочем, по этому поводу позднее тоже будет подана петиция новому королю. И не нужно думать, что побежденная сторона была сплошь белой и пушистой! Тот самый Хэмфри Стаффорд, бежавший под защиту стен аббатства в Колчестере, нашел время оттяпать кусочек владений у сэра Роберта Уиллоуби, занятого в Шериф Хаттоне, куда его немедленно после битвы послал Генри Ричмонд, чтобы от транспортировать находящихся там родичей короля Ричарда в Лондон.
Еще из Лестера, Ричмонд выпустил свой первый
