Спектр - Сергей Лукьяненко

Кадрах заёрзал, но смолчал.

— Итак, чего же хочет достичь Ирина на нашей планете? — продолжал Ди-Ди. — Разгадать тайну тайн! Узнать, причём на уровне фактов, а не веры, есть ли Бог. Каким образом? Одной из особенностей всех крупных религий является то, что существование Бога, пускай и проявляющего Себя чудесами, нельзя доказать. Чудеса либо невозможно документировать и они убедительны лишь для отдельного индивидуума, либо они поддаются фальсификации и могут быть объяснены естественными причинами, либо отнесены в прошлое так далеко, что их невозможно проверить. Ходил ли по планете Земля сын Бога? Явился ли геддарам во плоти ТайГеддар? Все это вопрос веры, а не науки.

Мартин заметил, что Кадрах готов взорваться, и быстро сказал:

— Это естественно. Если бы существование Бога можно было убедительно доказать, то это отнимало бы у разумных существ свободу воли… огромную часть свободы воли.

— Конечно, — невозмутимо кивнул дио-дао. — Мы тоже не можем представить убедительных доказательств своей религии. Да, мы храним память предков, но с каждым поколением она уходит все дальше и дальше… что я вижу, когда глазами своего далёкого предка вижу старца дио-дао на вершине скалы? Возможно — Несущего Надежду, пророка, прикоснувшегося к Божеству. А возможно — обычного наблюдателя армии, ожидающей врага… или пастуха, высматривающего заблудившееся стадо? В моей памяти лишь краткий миг, и я не знаю правды. Мои потомки вообще не увидят эти скалы и этого старца. Итак, для женщины пригодится лишь та религия, которая предоставляет верующему явные и недвусмысленные доказательства существования Бога.

— Такие есть? — с иронией спросил Мартин. — Любая религия, которая способна творить чудеса по заказу, мгновенно завоевала бы Вселенную.

— А мы проверим, — спокойно сказал Ди-Ди. — Мы отправимся в Долину Бога. Мы придём в институт теологии. Объясним цель своего визита и попросим совета.

— Как все просто, — фыркнул геддар. — Придём, попросим, увидим. А ваши учёные, выходит, знали о такой возможности, но не пытались произвести эксперимент.

— Посмотрим, — улыбнулся дио-дао. — Идёмте, друзья! Двадцать минут до отправления поезда.

Есть что-то удивительно смешное в сходстве разных рас — куда более, чем в различии. Мартин мог поклясться, что самой смешной вещью на свете является маленький заварочный чайник догари, который он однажды увидел в инопланетном трактире. Немало весёлых минут доставляло ему телевидение Чужих — по крайней мере тех рас, что имели телевидение. Ну а инопланетные рекламные ролики (некоторые цивилизации тоже страдали этим пороком) уже многие годы служили верным подспорьем юмористов.

Поезд дио-дао был восхитительно нелеп — не сам по себе, а своим контрастом с дорожными путями.

Верные своей традиции до конца модернизировать старое, прежде чем заменить его новым, дио-дао сохранили на планете транспортную сеть, построенную ещё тысячи лет назад. Древние просёлочные дороги были выложены камнем, потом — забетонированы, потом — обзавелись тремя широкими рельсами, иногда металлическими, а иногда — из удивительно прочного дерева. Сотню лет назад по этим рельсам забегали паровозы, потом их сменили (но до сих пор — не все) сверкающие локомотивы на электрической тяге.

Сейчас перед куполом вокзала ждал экспресс, которого не постыдились бы и аранки.

Три длинных сигарообразных вагона из полупрозрачного пластика не стояли, а висели над рельсами. Их соединяли тамбуры из прозрачного материала, похожего на смятый целлофан. Видимо, все вагоны были моторными — они ничем не отличались друг от друга. У широко открытых дверей стояли дио-дао в строгих чёрных накидках.

Рельсы возле вокзала были деревянными.

Кадрах остановился и сказал:

— Он висит в воздухе.

— Да, — подтвердил Ди-Ди.

— Магнитное поле? — спросил геддар с надеждой.

— Антигравитация.

Геддар снова испустил шипящий звук, потряс головой:

— Я слышал, но не верил… Вы умеете контролировать гравитацию? Так же, как аранки?

— Иначе, но умеем, — с достоинством ответил дио-дао. — Поспешим, друзья.

Проводнику у дверей последнего вагона Ди-Ди предъявил какие-то документы, Мартин и Кадрах — свои временные паспорта. Формальностей оказалось на удивление мало — пять-шесть вопросов, касающихся в основном кулинарных предпочтений и переносимости перегрузок, после этого человек и геддар получили по анкете, которую разрешалось заполнить в пути. Анкета была небольшая, всего на восьми страницах.

После этого им позволили пройти в вагон.

Дио-дао явно не путешествовали в поездах на длинные дистанции. Здесь не было ничего, напоминающего купе, а уж тем более — спальные места. Широкий проход в центре вагона, вдоль него — развёрнутые друг к другу кресла, не слишком-то удобные для гуманоидов. Стены вагона были будто из мутного, дымчатого пластика, лишь кое-где бессистемно располагались окна. Пол устилало ворсистое покрытие. Всё было выдержано в мягких бежевых тонах, даже светильники забраны в плафоны из бледно-коричневого стекла.

— Здесь мы и будем путешествовать, — объявил Ди-Ди. — Будьте как дома, друзья!

Мартин в недоумении огляделся. Они оказались единственными пассажирами вагона.

— Этот вагон прицепили для нас, — смущённо сказал дио-дао. — Простите мой народ, он приветлив к чужакам, но всё же не стремится к близкому контакту. Быть может, если в других вагонах не хватит мест, к нам подсядут…

— Сколько тебе это стоило? — спросил Мартин прямо.

— Много, — признался Ди-Ди, отводя глаза. — Не беспокойся. Это мой долг. К тому же приключение обещает быть интересным.

— Нам очень повезло, что Рождённый Осенью был твоим другом, — кивнул Кадрах.

— Спасибо, маленький дио-дао.

Кенгуру склонил голову.

— Мы скоро отправляемся? — поинтересовался Мартин.

Геддар мягко похлопал его по плечу:

— Ты шутишь, друг. Оглянись!

Мартин огляделся.

Движение совершенно не ощущалось, но вагон уже нёсся над рельсами, все наращивая и наращивая скорость. Километров триста в час… может быть — чуть больше.

— Дождавшийся… Ди-Ди, скажи, к чему этому поезду лететь над рельсами? — спросил Мартин. — Он же их не касается.

— Все очень просто, — объяснил дио-дао. — Для безопасности, чтобы не врезаться в деревья, неровности рельефа, крупных животных или неосторожных граждан.

— Но не проще ли было подняться выше, метров на десять — пятнадцать над землёй?

— Мы не очень любим летать, — признался Ди-Ди.

— В космос вы летаете, — не сдавался Мартин.

— Так это совсем другое дело, — удивился дио-дао. — Совсем другое!

Кадрах вмешался в разговор:

— На их планете не существует птиц и летающих насекомых, друг мой. Раса дио-дао страдает страхом высоты.

— Знаешь, Кадрах, — заметил Мартин, — у меня такое ощущение, будто ты знаешь о дио-дао не меньше меня. Но твои знания односторонни. Только негатив.

Кадрах тихо засмеялся:

— Пусть это не обидит нашего маленького провожатого, но это правда. Когда ключники пришли на нашу планету и геддары принялись познавать Вселенную, мы долго искали, с кого брать пример. Мы не делали различий между гуманоидами и самыми причудливыми формами жизни. Но так уж получилось, что наиболее симпатичны нам люди и аранки. О других расах я знаю в основном то, что мешает сотрудничеству и дружбе.

— Я не обижен, — сказал дио-дао. — И для нашего народа люди, а уж тем более геддары не являются любимыми расами. Но это не мешает исключениям. Давайте поедим, друзья? Нам предстоит долгий путь.

Поезд мчался на север. Они находились в южном полушарии планеты, и с каждым часом за окнами становилось все теплее. Снега исчезли, потянулись каменистые равнины, потом — поросшие низким кустарником поля — явно возделанные, ухоженные. С неба ушли свинцовые тучи, да и само оно просветлело — от бурой зелени к чистому зеленовато-голубому. Иногда мелькали за окном небольшие посёлки, трижды поезд останавливался у крупных городов.

В их вагон так никто и не вошёл.

Ди-Ди почти непрерывно ел. Мартину даже стало казаться, что дио-дао растёт прямо на глазах — стоит отвести на минутку взгляд, как он немножечко вытягивается. У этой расы не было детства, не было, по сути, и старости. Мартин не раз слышал сравнение человеческой жизни с горением, так вот жизнь дио-дао не горела, она взрывалась.

А за окнами становилось все теплее.

Плантации кустарника сменились полями каких-то злаков, потом — пастбищами, где бродили откормленные двуногие животные, чем-то напоминающие вставших на задние ноги коров. Вся жизнь на Мардж строилась по одному и тому же принципу, все животные жили не более полугода, все росли в сумках и обладали наследственной памятью.