Спектр - Сергей Лукьяненко

— Я бы не хотел уйти из жизни на месяц позже, но не передав свою память сыну, — возвращаясь к столу, сказал Рождённый Осенью. — У меня была интересная жизнь… Тебе нравилась эта рыба, правильно, Мартин?

— Да, спасибо. — Мартин взял из его рук блюдце. — Ты живёшь уже шесть месяцев, Рождённый Осенью?

— Шесть месяцев и восемь дней, — кивнул дио-дао. — Мой сын понимает… он старается не торопиться. Я поделился с ним уже почти всем, чем мог. Ему интересно, он смышлёный малыш.

— А… внутриутробный срок… он не считается? — уточнил Кадрах.

— Обычно — нет. — Рождённый Осенью улыбнулся. — Это ведь зависит от родителя — когда он начнёт делиться с ребёнком разумом. Многие оставляют все на последний день. Я начал почти сразу после зачатия.

— Странно и пугающе… — сказал Кадрах. — Прости мои слова, дио-дао, но я пытаюсь представить, каково это — получить память своих предков ещё в утробе матери… быть одновременно и личностью, и частью бесконечного ряда…

— Память передаётся выборочно, — устраиваясь рядом с Мартином на низеньком диване, сказал Рождённый Осенью. — Я стараюсь дать сыну все самое хорошее и интересное из пережитого мной, но оставляю и память об ошибках… сомнениях… неудачах. Ведь это тоже — часть жизни. Ты знаешь, что мы можем отдать детям половину своей памяти?

Кадрах кивнул.

— Во мне — половина памяти родителя, — продолжал Рождённый Осенью. — Четверть памяти деда. Восьмая часть памяти прадеда. И так до начала времён. Память самых далёких предков не хранит их слов и поступков, лишь проблески эмоций. Когда-нибудь и от моей памяти останется лишь неразличимый миг. Возможно, это будут мои нынешние эмоции. Не знаю. Над тем, какая часть памяти предков перейдёт к сыну, я не властен, и он не будет волен распоряжаться моей. Но мне хочется, чтобы потомки помнили меня счастливым. Когда я обращаюсь к памяти предков, мне кажется, что они были счастливы — всегда, всю жизнь. Это как ласковое тепло, струящееся через тьму веков. Это очень хорошо — помнить тепло и знать, что тебя тоже запомнят. Я — звено в цепи поколений. Я — больше чем особь, я — род. Я счастлив.

Кадрах покачал головой, будто не соглашаясь. Но смолчал.

Рождённый Осенью взял кувшин, разлил чай по бокалам. Во вкусе напитка не было ничего от земного чая, но Мартин привычно называл его этим словом — как и любой другой травяной напиток любой планеты.

— Я рад вас видеть, — снова заговорил Рождённый Осенью. — Но я не настолько наивен, чтобы поверить, будто мой долгоживущий друг Мартин решил навестить меня в день моей смерти. И уж тем более сомнительно, что гордый геддар, — дио-дао улыбнулся, смягчая иронию своих слов, — прибыл сюда выяснять особенности нашей биологии. Чем я могу вам помочь?

Мартин и Кадрах переглянулись. Видимо, и «гордому геддару» было неловко просить о помощи умирающего.

— Я умираю, и этого не изменить, — сказал Рождённый Осенью. — Беседа с вами — радость моих последних часов. Но если я смогу чем-то помочь — это наполнит меня восторгом. Говорите.

— Ты же помнишь, кем я работаю? — спросил Мартин.

— Наёмный полицейский, — кивнул Рождённый Осенью.

— Ну… пускай так. Недавно, неделю назад… — Мартин запнулся, понимая, как неуместна эта фраза в разговоре с живущим полгода существом, но исправляться было уже поздно, — меня попросили найти девушку, прошедшую Вратами…

— Ваши половые партнёры обладают разумом и свободой воли? — удивился дио-дао.

— Конечно.

— Ах, прости, я путаю с геддарами… — Рождённый Осенью улыбнулся.

Мартин посмотрел на Кадраха. Лицо геддара пошло красными пятнами, он задышал чаще — но возражать не стал.

— Итак, я отправился в путь… — торопливо продолжил Мартин.

Рассказывать было легко. Без лишних подробностей Мартин поведал дио-дао о трех смертях Ирины Полушкиной, о том, что девочка получила доступ к списку загадок Вселенной, о своей догадке насчёт планеты Мардж, о геддаре, присоединившемся к нему ради мести ключникам.

Последнее, похоже, заинтересовало Рождённого Осенью больше всего.

— Ещё никто и никогда не смог отомстить ключникам, — заметил он. — И быть может, это благо. Если интересы ключников и впрямь окажутся задеты — какова будет их реакция? Им по силам уничтожать планеты, а мораль ключников неведома никому. Быть может, за проступок одного они накажут всю расу?

— Я должен отомстить, — очень серьёзно ответил геддар. — Любой соотечественник поймёт меня и не осудит.

— Ты легко распоряжаешься судьбой своего биологического вида, — заметил дио-дао.

— Если моя честь зависит от силы врага, то вправе ли я называть её честью? — холодно произнёс геддар. — К тому же мы не знаем точно, замешаны ли ключники в происходящем. Если нет — спасение девушки ничем их не заденет. Если замешаны… то я обязан помочь Мартину.

Рождённый Осенью кивнул, не то соглашаясь, не то решив больше не спорить. Попросил:

— Принеси мне телефон, Мартин. Он в спальне. Мартин принёс ему телефон — тяжёлый аппарат из грубой темно-коричневой пластмассы, вызывающей из памяти слово «эбонит», на длинном витом шнуре в резиновой изоляции. У телефона не было трубки, воронка микрофона и динамик крепились на отдельных проводах. Кнопок или наборного диска тоже не имелось.

— Конструкция телефона у людей более разумна, — заметил Кадрах. — Микрофон и динамик объединены вместе и…

— Я знаю, — кивнул Рождённый Осенью. — Когда этот телефон придёт в негодность, его заменят новой моделью. Но пока он работает — к чему его менять? Каждая вещь, созданная на смену старой, не дослужившая свой срок до конца, — это время, похищенное у чьей-то жизни.

Кадрах склонил голову, будто признавая его правоту.

— А как устроены ваши телефоны? — спросил Мартин.

— Никак, — признался геддар. — Мы лишь недавно оценили возможности, которые даёт электричество.

Рождённый Осенью что-то сказал в микрофон. Потом повторил фразу.

— У вас до сих пор связь устанавливают телефонисты? — вновь не удержался Кадрах. — Существует кнопочный набор…

— Компьютер, — ответил дио-дао. — Уже семнадцать поколений — компьютер.

— А телефоны остались с прежних времён? — уточнил Кадрах. — Вы научили свои машины понимать речь ради того, чтобы сохранить старые телефонные аппараты?

— Это было признано более удобным, — кивнул Рождённый Осенью.

Мартин с любопытством наблюдал за этим диалогом. Геддары, при всех свойственных им несуразицах с социальным устройством общества, пышных церемониях и странных законах, были во многом близки людям. Они с удовольствием перенимали — или пытались перенять — технические достижения человеческого общества. Достижения аранков нравились им ещё больше, но зато решительно не устраивало их мировоззрение.

Дио-дао были совсем иными.

Короткая жизнь не мешала им развивать науку. Отец-учёный передавал знания сыну — и исследования шли своим чередом. Почти всегда профессиональные знания у дио-дао передавались по наследству одному из детей, и отказаться от профессии тот уже не мог… да и не хотел. Его братья — как правило, дио-дао вынашивали двух, а то и трех детёнышей, — были более свободны в выборе, но и они обычно продолжали семейную традицию.

Но вот с внедрением своих научных достижений в практику дио-дао не спешили. Во многих домах было телевидение, но многие не видели в нём необходимости. Дио-дао успешно развивали космонавтику и стартующие раз в несколько лет космические корабли успели посетить все четыре планеты их звёздной системы, но никакого ажиотажа в обществе это не вызывало. Услугами ключников дио-дао пользовались без колебаний, создали ряд колоний, но экспансия была неспешной, будто дио-дао делали кому-то одолжение, заселяя пустые миры. Вот уже сотню лет на планете работали ядерные реакторы, но большую часть энергии продолжали вырабатывать тепловые и гидроэлектростанции. Вроде бы дио-дао разработали абсолютно безопасный, экологически чистый и очень мощный термоядерный реактор, но к строительству пока даже не приступили. Компьютер в жилом доме был неслыханной редкостью, но существующие машины превосходили любые земные аналоги, а по слухам — даже компьютеры аранков.

Когда жизнь так коротка — торопиться нет смысла.

Если тебе не успеть износить одну рубашку — ты не станешь заботиться о моде.

И пусть дио-дао были безмерно далеки от людей, но Мартин мог их понять. Геддару приходилось сложнее.

Рождённый Осенью заговорил по телефону на туристическом, то ли из вежливости, то ли чтобы избежать перевода — пустой траты времени.

— Живи, Думающий Долго. Это Рождённый Осенью. Да, я ещё жив. Сегодня ночью, вероятно. Спасибо. Меня навестил друг из иного мира, человек Мартин. Да. Он просит меня о помощи, а я прошу тебя. Около недели назад к нам могла прийти женщина-человек, её имя — Ирина Полушкина. Это так?