Стихотворения и поэмы - Микола Бажан

9

ЛЕСЯ УКРАИНКА В САН-РЕМО

Моей жене

…Сколько в мире звуков разнотонных,И все крикливы, чужды, неприветны,—Трусливый лай собак, мычанье, визг,Рыданье ветра в монастырских звонах,Могильных кипарисов шелест смертный,И суета и гомон в пансионах,И на прибрежье шум соленых брызг.

…Сколько запахов и влажных испарений,Сплетенных туго, стелющихся душно,Зацветших плесенью, перебродивших в сок.Лимонных рощ ленивое струенье,Сухое мленье горечи воздушной,И в недрах кухонь — перец, спирт, чеснок,И дуновенье известковой пыли,И надо всем — как душный купол — йодГорбящихся, соленых, теплых вод.

И в пестрый полдень, в этот блеск фальшивый,Как в балаган, открытый настежь весь,Чужая и далекая, пришли выИ незаметно притаились здесь.Вы — ласточка больная, что прибиласьПод черепицей где-то у окна.И ваше одиночество — как милость,Которая навеки вам дана.…Сколько в горле надломилось стона,Сколько слез в невыплаканной мгле!Дыханье их бесплотно и бездонно,Не задушить их ни в какой петле.И лишь одна болезнь, одна усталостьПришла за вами вслед на пустыри.Когда и чьим глазам бы разблисталасьПолоска этой гаснущей зари?До чьих ушей — не сослепу, не тщетно —Дойдет ваш тихий выстраданный стон?Он прозвучит и сгинет безответно.Он вместе с вами обречен.С днепровских дальних круч,                            с глухих озер ВолыниВам не дождаться отклика уже,И украинских песен взлет орлиныйУ лигурийских бьется рубежей.Летят слова, летят они, как птицы,Роями дум врезаются в лазурь,Как вестники грядущих грозных бурь,Вычерчивают знаки ауспиций.И, вслушиваясь в дальний их полет,Вы на распутье времени стоите,И в этом странно длящемся наитьеКакой-то тайный друг вам обещанье шлет.И чувствуете вы единство, общность, связностьСобытий и судеб, просторов и дорогИ собственную кровную причастностьК мирам людских надежд, раздоров и тревог.Пусть, скошенная приступом болезни,Изнемогает и страдает плоть,Но сила духа, свет и пламя песниДолжны изнеможенье побороть…………………………………………И час настал, когда в окне вагонномРаздвинулись сады над горным склоном,Вот профилем готическим плыветСтаринный городок в листве узорной.И нас с тобой, любимая, зоветПророческий тот голос непокорный,И смотрим мы тревожно и упорноНа Сан-Ремо, плывущее вдалиВ лимонных рощах, в золотой пыли.Мы снова вспоминаем крыши звонниц,Меж узких улиц пестрое белье,И площади, и башенки, и рынки,Где в жарком одиночестве бессонницРождался вещий стих ее,Стих Украинки.

10

ИРИС ФЛОРЕНЦИИ

Флоренция, ты ирис нежный.

Над плавным колыханьем АрноЯ слушал волн его каденции,Ходил и думал благодарноО нежном ирисе Флоренции.

Топазный отблеск на просторе,Медвяный тон заката раннего,Пыланье купола дель Фьоре —Крута и глянцевита грань его.

Резною флейтой колокольняВдруг заиграла песнь стариннуюИ показалась мне невольноЗелено-белой камышиною.

Простор небес, костром пылая,Вот-вот во всех цветах изменится.Столетья словно тени стелются,Из стен замшелых выплывая.

И я читаю и разгадываюГлухие тайны каждой ниши,Под бесконечною аркадоюПреданья тишины я слышу.

Здесь сад задумчивости вечной.Людьми взлелеянный, здесь выросБессмертный золотистый ирис,Цветенье силы бесконечной.

Он непреклоннее металлаИ крепостей покрепче каменных,Рассыпавшихся в прах помалу,Сметенных в ураганах пламенных.

О, сколько их вокруг найдете,Пустых, зияющих провалами,Хотя их сам БуонарротиРуками складывал усталыми.

Цветы не расцветают нынеНа башнях черных и нахмуренных,В застенках, ладаном обкуренных,В твердынях попранной гордыни.

Валы крошатся. Башни корчатся.Бойницы слепнут. Будут вечноЛишь только труд, тепло и творчествоЦвести в саду всечеловечном.

11–13. СИЦИЛИАНА

Переливы синего теплаИ несмелый перекат волны.Из долины выплывает мглаС тихой сицилийской стороны,Где, как будто легкий звездопад,Гроздьями планеток золотыхУрожай свой осыпает садВ зелени и бронзе темноты.

Сицилийский тихий мрак объятСарацинским шепотом легенд.Бубны толстокожие гремятПод гитарный аккомпанемент.То роняет апельсинный садБубенцами спелые плодыИ случайный гость — певец баллад —На гитаре пробует лады.

Мятый галстук закрутился вкось,Плисовый пиджак его обвис.Он мечтатель — этот нищий гость,Рыцарь и баллад контрабандист.Горше дыма тухлых сигаретПахнет бесприютная нужда…Сицилийский уличный поэтНенароком заглянул сюда.

Желтый палец трогает струну,Желтые глаза глядят во тьму,Как он чутко слышит тишину!Что во мраке видится ему?

Мысли ладом эллинским идут,Древним хором сердце охватив.Сто мелодий заструились тут.Мавританский, римский ли мотив?

Всё сливает песня бедняка,Как потоки вин, в стакан один.Как цветы из одного венка,Терпкий и густой напев един.Вьется древнею лозой хмельнойПесня без начала и конца.Льется без услады показнойВ горькие батрацкие сердца.По предместьям ей пройти пришлось,В ней крутой брусчатки твердость есть,И она сильна — как хмель и злость,И она резка — как нож и честь.

Из глубин земли, из тяжких толщ,Где кровавый ком порфиром стал,Где сгустилась дымной серы желчьИ, как острый крик, застыл кристалл,Пронизав сердца людей до дна,Вымерив собой безмерность душ,Из народных недр встает она,Вся в доспехах, как герой и муж.И певец, поднявшись с нею враз,Стал таким, что не узнать никак.Слушайте! Его слова — наказ!Видите — могучим стал бедняк!Радуйтесь! Сейчас открылась вамТайна вдохновенья самого.Смело приобщайтесь к чудесамС песнею бунтарскою его.Слышу в этой песне бедолагЛязг мечей и гнева грозный взрыв,Крик надежды, и колонный шаг,И протеста рокот, и призыв.

Песня этой ночью рождена,Как душа Сицилии чиста.Пусть во мрак пещер идет онаИ сквозь малярийные места,В желтый ужас серных рудников,В плесень обездоленных халуп,Средь олив, и пастбищ, и яров,По дворам, с уступа на уступ —Вдохновенье искренних сердец,Клятва и народная хвала.Та баллада, что сложил певец,Песнею о Ленине была.

Как в отчий дом, что с детства милым был,Обжитый, сердцу добротой открытый,На сбитые столетьями ступени,На ветром полированные плитыБез страха и сомненья я ступил.

Как взвар, где к острой горечи кремневойПримешан запах трав и аромат медовый,Застойной тишины настой свинцовыйНаполнил до краевЩербатый ковш долины,И только шелестел над желтой сушью нивКолючий ряд олив,Седой, бесплодный, старый, как былины.

И было то не чудо, и не сон,И не фантазий жуткая забава:Спокойный, как чело мыслителя, фронтонИ плоть колонн мощна и величава —Древнейший храм на склоне горных лон,Над волнами пустынных крутояров.Чтоб человек сюда в раздумье приходил,Храм в эллинских веках воздвигнут былРуками рыбаков, жнецов и мореходов,Руками пастухов и сыроваров.

И был тот храм во всем подобен им:Такое же натруженное телоС узлами жил, с накатом мышц тугимИ со спиной, несущей тяжесть смело.Едва он плечи в ширину простер,Толпой покорной расступились горыИ разбежались перед ним просторыДля взлета смелой мысли, для дерзаний,Для шири необъятной кругозора.

Как пахарь, что свершил свои труды,Храм будто отдыхал, в свеченье дня сияя,Встав сановито над пластом руды,Где тропы вьются, с крутизны сбегая.В нем смеряна была любая пядьТончайшею из мер, известных миру,Той мерой, что учила создаватьЗаконы, кладку стен, в стихах звучать,Умело править парус, плуг и лиру.«Верь, — будто храм мне этот говорит,—В труд человека — мир на нем стоит,В нем красоты бессмертной проявленье,Лишь труд людской достоин прославленья!»Таким в душе отсюда унесуЯ этот храм на сицилийских склонах —Его колонн, лучом позолоченных,Спокойную и мудрую красу,И небо, что лежит на капителиШатром из душных серых покрывал,И весь его ковчег, что встал у мели,Где вечность тоже встала на причал.

Жар созвучий звонких смерк,Мрак пробили свист и сверк,Светлый дождь на взгорья выпал,Перья пестрые рассыпалРазноцветный фейерверк.Блесткий залп зеленых молнийСвистом стрел под звезды взмыл,Словно взлет жар-птиц наполнилНебо плеском красных крыл.Искры сыплются, как будтоЖелтых ос жужжащий рой,Дымом, пламенем окутанХрупкий венчик над горой.Всколыхнулись дали-кручи,Хлынул с кручВ брызгах, в блестках, в пене жгучийЧистый ключ,Буйно, вольно льется он —За струей струя вдогон,Через каменный карниз,По предгорью и на склон —Прямо вниз,Где, пластаясь возле ног,В фантастическом сплетеньеПо долине ходят тени.Через речку, через лог,Плещут, рвутся ввысь, к зениту,И летят в потемки, сбитыНовым взрывом, взлетом стрел,Так что зыблются просторы,Выгибают спины горы.Дым и выблеск оттенилГрани древних кампанил.Искры сыплются наплывомВ чаши шумных площадейИ в предместье говорливомЛьются ливнем на людей.Крутит праздничная аркаКрутовертью фейерверк.Трубы светят медью ярко,Звон бокалов, граней сверк.Льнут губами к славной влагеНаши добрые друзья.И поет о красном флагеВся шахтерская семья.Ввысь припев «Бандьера роса»Мощно поднял гулкий бас.Трель рыбачки чернокосойВ песню жемчугом вплелась.Став широким братским кругом,Винодел, рыбак, шахтерТонкой вязью вяжут тугоСтих, что знают с детских пор.Славен этот гимн рабочий.Сицилийский славен люд.Славен праздник этой ночи.Завтра — труд, и дальше — труд.Дни за днями. Дни за днями.Жизнь в борьбе трудна и зла.Клеть. Отрава в серной ямеИ упрямый стук кайла.Труд бессчетных поколений.Лихорадки жар и дрожьРядом с пышностью именийУгнетателей-вельмож.Что ж!Прав их не тревожь!Ты ж трудись, клонись, молчи,Чтобы мафией убитымИ настигнутым бандитомВ черный час не быть в ночи.День и ночь. Октябрь и май.Да, Сицилия — не рай.Только долю не кляни —Выживем-то, друг, считай,Мы, а не они!Смех звучит в краях родныхНаш — не их!В праздник наш не молкнет смехТут и там, в предместьях всех.Пламя песни, шутки ум,Тратторий убогих шум,Тарантеллы ритм греховныйНа базаре за часовней,Звон стаканов, яркость дум.Только тут смеются всмак!Только тут танцуют так,Что струна, туга, огниста,В хватких пальцах гитариста,Словно уголь, опечетИ на круг, легка, лучиста.Пары вымчит горячо.Вьются песни быстрокрылы —То народСвой выводит хоровод:Повесть радостную силы,Повесть горестных невзгод.Ни нужда, ни безработье,Ни хозяйская расправа,Ни рыбацких жен лохмотья,Ни вонючих шахт отрава,Ни болотной мглы погубаИ ни тучи серной пылиСвет надежд не погасилиУ народа-жизнелюба.Слышишь дружескую речьКак огонь бенгальских свеч?Встань в сплетенье хороводаИ за песнею народаВ переплеск огней иди.Помни: счастье впереди!

14–15. В САРДИНИИ