Хищники - Анатолий Безуглов

– Так вы виделись в тот день с Аделиной? – спросила Дагурова и уточнила: – Я имею в виду воскресенье, когда произошло убийство…

– Нет, не видел… Говорю же вам, я шел к ней…

И старик неожиданно расплакался по-настоящему, по-детски всхлипывая и повторяя: «Аделина мне этого никогда не простит».

Но Ольга Арчиловна так и не добилась, что он имеет в виду, какую вину чувствует перед Кучумовой. Дагурова решила закончить этот несуразный допрос. И попросила Флейту подписать протокол. Он взял дрожащими руками шариковую ручку.

– Пожалуйста, разборчиво,– попросила Ольга Арчиловна осторожно, все еще надеясь, что подпись задержанного, возможно, даст какой-нибудь ключ для будущей почерковедческой экспертизы.

Но из-под авторучки бича выходили лишь волнистые линии.

Следователь вызвала конвоира. Флейту увели. А Ольга Арчиловна все еще продолжала сидеть в комнате, где только что провела трудный, утомительный допрос. И непонятный по своим результатам.

Все, казалось бы, сходится: убийца сознался, это подтверждают и неопровержимые улики. Отпечатки его пальцев на ружье Авдонина, которое он бросил в тайге вместе с бумажником; листок бумаги с блатными стихами, оброненный Флейтой. Даже деньги, которые он передал Чекулаевой, явно были из авдонинского бумажника. Дагурова сравнила пятидесятки с купюрами, оставленными Эдгаром Евгеньевичем Гаю для покупки авиабилета. Номера тех и других шли по порядку, как их выдали Авдонину в кассе.

Но оставалась еще масса вопросов, на которые она должна иметь четкий ответ. Первое: с какой целью совершено убийство? Объяснение старика явно неубедительно. С одной стороны, с целью ограбления, с другой… Какая-то чертовщина: встретил человека, выстрелил, а уж потом воспользовался случаем и ограбил. Может, он просто убийца-маньяк?

Второе: из какого же ружья стрелял Флейта? Если не из авдонинского, то куда дел свое?

Третье: где так называемый (по выражению Флейты) вещмешок московского доцента?

Четвертое: не было ли у Флейты сообщников?

Пятое… Можно было перечислять еще и еще. Но самый главный вопрос особенно не давал покоя Дагуровой – личность убийцы. И почему он так упорно скрывает свою фамилию, имя и отчество?

Было еще одно обстоятельство – Аделина Кучумова, о вине перед которой говорил задержанный.

«Ох уж эта Аделина»,– подумала Ольга Арчиловна.

– Ну что? – заглянул в комнату Арсений Николаевич, прервав ее размышления.

– Придется еще поработать,– сказала Дагурова. И дала капитану ознакомиться с протоколом допроса Флейты.

Резвых читал внимательно, отстранив бумагу подальше от глаз. Ольга Арчиловна уже успела заметить: у Арсения Николаевича, видно, плохое зрение. Но бравый служака не подает вида. Во всяком случае, очков на нем Дагурова не видела никогда.

– Что-то темнит,– произнес участковый инспектор, кончив читать.– Вообще он, кажется, не того,– покрутил пальцем у виска капитан,– или придуряется.

– Алкоголик,– констатировала Дагурова.– Они все немного того… Хочу направить его на судебно-психиатрическое обследование.

– В Москву?

– Пока пусть здесь посмотрят.

– Не только горькую, но и молоко, значит, любит…– усмехнулся капитан.

– Ой, только ли из-за молочка привязался он к Аделине? – задумчиво произнесла следователь.– А чем расплатился?

Арсений Николаевич внимательно посмотрел на Дагурову: что она имеет в виду?

– Вот сижу, ломаю голову,– поделилась Ольга Арчиловна.– Не завязана ли Кучумова тут каким узелком… Вы не знаете, ружье у Аделины есть?

– Никогда не видел, чтобы она ходила с ружьем,– ответил Резвых.– Впрочем, когда была лесником, ей было положено иметь его. Но, наверное, сдала… Так вы утверждаете…– Резвых не договорил.

– Пока только предполагаю, Арсений Николаевич,– улыбнулась Дагурова.– Оснований утверждать не имеется… А вот неясные отношения Кучумовой с Авдониным…– Она посерьезнела.– Ведь орудием убийства может быть не только оружие, но и человек, который держал ружье во время выстрела.

– Выходит, Аделина использовала этого старика. Так?

– Надо эту версию проверить… Опять всплывает тот рюкзак или мешок, прямо не знаю, как его назвать. Ведь Осетров тоже утверждает, что Авдонин что-то пес… Что в нем было? Флейта говорит – набит шкурками… Почему же он взял только две? Сколько их было всего?

– Соболиные вы имеете в виду? Да, непонятно. Одна сырая, отстрелянная совсем недавно,– со знанием дела сказал капитан.– Еще не выделанная, только присолена, чтобы не испортилась. Другая отлично выделана, следовательно, давно…

– Где их добыли – в Кедровом или другом месте – вот в чем вопрос,– сказала Дагурова.

– Так это можно определить. Специалисты точно скажут. По окрасу, густоте…

– Да-да,– согласно закивала Ольга Арчиловна.– Надо срочно на экспертизу… Ведь какая штука: насколько я знаю, у Авдонина было разрешение на отстрел. Допустим, это та, свежая шкурка. Но откуда другая, как вы говорите, давно добытая? И одна ли она такая была в злополучном, пока что мифическом мешке?… Может быть, Авдонин у кого-нибудь купил ту, давно выделанную шкурку? А может, тот, кто продал, и выстрелил? Не исключен и такой поворот…

Наметив несколько неотложных мероприятий по делу, следователь и капитан перешли наконец к тому, с чего Арсений Николаевич начал: с обсуждения результатов своей поездки на БАМ.

– Получается,– закончил Резвых,– висит у нас Жигайлов в воздухе. А я ведь и адрес узнал, где он обычно останавливается в Москве.

– Да, хорошо бы отработать версию с этим Жаном из Парижа до конца. А вдруг он и есть тот, кто продал Авдонину шкурку, а потом пулю ему в придачу,– согласилась Дагурова.– Но как, Арсений Николаевич, разорваться? Вы сами видите, что тут…

– Оно конечно,– сказал капитан.– Может, попросить товарищей из Москвы? Отдельным требованием, а?

Ольга Арчиловна на секунду задумалась.

– Один-два дня подождем. А вдруг здесь все окончательно прояснится…

Зная, с каким нетерпением ждет от нее сообщений начальник следственного отдела облпрокуратуры, Ольга Арчиловна позвонила Бударину.

– Как вы думаете поступить с ним? – спросил Бударин, имея в виду Флейту.

– Ну, сначала выйдем с Флейтой на место происшествия. А чтобы потом не отпирался, сфотографируем, запишем показания на магнитофон.

– Зачем на магнитофон? – воскликнул Бударин.– У нас такая техника, а мы не используем, привыкли по старинке… Видеомагнитофон – это дело! И видно и слышно. Как в кино. Главное – сразу смотри, показывай, доказывай. Тут уж действительно не отвертишься. И в суде – солидно…

– Завтра вылечу и только послезавтра назад,– заметила Ольга Арчиловна.

– Зачем вылетать? Насколько я вас понял, обстоятельства пока запутаны, так?

– Есть немного,– согласилась следователь.

– В ваших же интересах поскорее распутать до конца… Я считаю, Аркадий Степанович сможет в этом помочь. Как, а?

– Новожилов? О, это было бы здорово!

– И на месте решите, что и как в дальнейшем. Договорились?

– Вполне.

– Да, Ольга Арчиловна,– сказал Бударин.– Тут еще такое дело…

Начальник следственного отдела замолчал, что-то, видимо, обдумывая. И у Ольги Арчиловны вдруг мелькнула мысль: опять, наверное, о Груздеве… Но Бударин неожиданно закончил:

– Ладно, приедете – поговорим… До свидания.

– Всего хорошего…

Затем Дагурова позвонила Мозговой, передала привет от Меженцева. На этот раз психиатр разговаривала с Ольгой Арчиловной как со старой знакомой.

– Понимаете, Ксения Павловна,– начала следователь,– хотелось бы знать ваше мнение об одном задержанном…

– Преступник, что ли? – спросила Мозговая своим хриплым прокуренным голосом.

– Пока только подозреваемый,– уклончиво ответила Дагурова.– Странно себя ведет… То плачет, то смеется, то чушь несет несусветную…

– Когда его надо увидеть? – перебила Мозговая.

– Да, в общем, если у вас есть время…

– Куда мне прийти, милочка? – снова перебила Дагурову психиатр.

– В милицию.

– Буду через полчаса.

И действительно, она появилась ровно через тридцать минут в своем ярком платье с апельсиновым бантом. Напудренная, с ярко накрашенными губами. В руках у нее был щегольской чемоданчик-«дип-ломат».

Мозговая энергично пожала руку следователю, заметив при этом, что форма к лицу Ольге Арчиловне.

– Думаете, симулирует? – спросила психиатр в лоб.

– Есть подозрение,– кивнула Дагурова.

Она вкратце рассказала свои впечатления о задержанном, а затем проводила Ксению Павловну в камеру, где он содержался.

Флейта лежал на койке лицом вверх, длинный и худой как жердь. При виде Мозговой, которая вынула из «дипломата» ослепительно белый халат, он, извинившись, сел.