Хищники - Анатолий Безуглов

А вчера вечером был задержан человек, который сбыл буфетчице шкурки (Степанова сразу его опознала). Задержанный оказался неким Толстоуховым, имевшим ранее две судимости. Он изредка появлялся в Шамаюне, в основном для того, чтобы приобрести спиртное или продукты.

Выяснилось, что Толстоухов сколотил вокруг себя сомнительную компанию человек в десять. Среди них были такие, которые уже имели дело с милицией, и те, кем милиции предстояло еще заняться. Затесалось в компанию несколько бичей.

О бичах Ольга Арчиловна уже слышала, работая следователем районной прокуратуры. Многие из них были когда-то интеллигентными людьми, а теперь опустившиеся и пробавляющиеся случайными заработками, которые, как правило, уходили на зеленого змия…

Компания (на их жаргоне «копна») Толстоухова (которого именовали Бугор) жила в тайге, в заброшенной медвежьей берлоге и под корневищами поваленных деревьев.

Толстоухов сознался, что принес Степановой шкурки. Но уверял, что дала их ему некая Чекулаева из его «копны».

Работники милиции нагрянули на место их расположения с обыском. Других шкурок обнаружено не было, зато в жилище самого Бугра нашли разобранный мотоцикл, угнанный недавно из близлежащего поселка.

Старший лейтенант Сергеев сказал, что Толстоухов раньше привлекался к уголовной ответственности как раз за угон и сбыт мотоциклов.

Стали проверять членов компании. А также выяснять, откуда и каким образом соболиные шкурки очутились в «копне» (надо сказать, что Толстоухов отбирал у всех любые вещи, годные для продажи или обмена на водку). И тут выяснилось, что соболей дала Бугру Чекулаева, которая прибилась к лесной братии еще в прошлом году, приведя с собой бича по прозвищу Флейта. Настоящей его фамилии, имени и отчества никто не знал…

– Беседую с Чекулаевой,– рассказывал Сергеев. И по тому, как он стал особенно обстоятелен, Ольга Арчиловна поняла: будет самое главное.– Вижу, ей бы опохмелиться, а не показания давать… Знаете, есть такие безвольные… Все выбалтывают… Так вот, она сказала, что в воскресенье ночью, то есть 27 июля (когда в заповеднике убили того московского ученого) заявился Флейта. Насколько мне удалось установить время, было около двадцати четырех часов… В карманах у него две соболиные шкурки и деньги. Около трехсот рублей, причем четыре из них – пятидесятки…

У Ольги Арчиловны тут же всплыло в памяти, как Гай отдавал ей деньги Авдонина, оставленные директору для приобретения авиабилета,– тоже купюры по пятьдесят рублей…

– Вы что-то хотите сказать?– спросил начальник уголовного розыска.

– Нет-нет,– продолжайте,– попросила следователь.

– Понимаете,– не выдержав спокойного тона, заволновался Сергеев.– Я вспомнил ваши слова и Арсения Николаевича,– показал старший лейтенант на Резвых, который при этом кивнул.– Особенно когда нашел вот это.– Сергеев торжественно положил перед Ольгой Арчиловной листок из школьной тетради (точь-в-точь такой же, который нашли сыновья Сократовы возле авдонинского ружья), исписанный неровным, прыгающим почерком.

Дагуровой было достаточно взглянуть на него, чтобы понять: писал один и тот же человек. Ольга Арчиловна прочла текст. И откинулась на стуле.

Никаких сомнений – это было продолжение блатной песни. С такими же характерными грамматическими ошибками.

Чуть пробудилась от бреда очнуласьПить попросила увидела матьИ протянула худые ручонкиЧтобы обнять пристарелую мать.У матери слезы рекой покатилисьВсё оросила лицо ее грудьПолна родная не плачь ты так сильноДочку Тамару свою позабудь.

– У кого это обнаружили? – спросила Ольга Арчиловна.

– У Флейты,– ответил Сергеев.– Еще, товарищ Дагурова, дружки Толстоухова уверяют, что на рукаве рубашки Флейты видели утром кровь…

– А вот самое веское доказательство,– перегнулся через стол молчавший во время доклада своего заместитель Иргынов и протянул Дагуровой снимок отпечатка пальца.– В нашей лаборатории сделали. А вот то, что оставляли нам вы.– И он дал ей другой снимок – отпечаток пальца неизвестного, обнаруженный на «зауэре» Авдонина.

Они были идентичны.

– Флейта,– коротко сказал начальник РОВДа.

Дагурова растерянно оглянулась. И, как ей показалось, улыбнулась.

«Господи, неужели раскрылось?» – обрадованно подумала она, в то же время понимая, что надо еще много сделать и проверить, прежде чем это ошеломительное событие стало бы до конца очевидным и непреложным…,

И сразу же возникла масса вопросов. Откуда Флейта взял карабин, из которого он стрелял в Авдонина? Куда его потом дел? С какой целью был убит Эдгар Евгеньевич и при каких обстоятельствах произошло убийство? Знал ли он Авдонина до того злополучного воскресного вечера?

На эти вопросы ни Сергеев, ни Иргынов ответить не могли: слишком мало было времени для детального допроса. Единственное, что они сообщили,– Флейта сознался в преступлении. А куда дел орудие убийства, не помнит. Так же, как и где его взял…

Что касается капитана Резвых, то он сообщил, что знает этого старика. Во всяком случае, в лицо. Одно время его приютила Аделина. Он даже пас ее корову…

– Что же вы раньше ничего не говорили о Флейте?– удивилась следователь.

– Даже в голову не приходило,– признался участковый инспектор.– Он в Турунгайше не появлялся, поди, уже с месяц…

Дагурова тут же приступила к допросам задержанных. Начала она с Толстоухова. Бугор – среднего роста, крепко сбитый, с цепкими, злыми глазками на почти безбровом лице – пересыпал свою речь словечками воровского жаргона.

Об убийстве он даже говорить боялся – так был напуган, что его привяжут к этому «Хрустеть (то есть воровать) хрустел. Но чтобы пойти на мокруху (убийство) – ни в жизнь»,– клялся Толстоухов.

То, что утром 28 июля, на следующий день после убийства Авдонина, у Флейты оказались деньги, и немалые, его удивило. Из тех трехсот рублей две бумажки по пятьдесят рублей он взял себе, а остальные прокутили. Тогда пошли в ход и шкурки.. В подтверждение своих слов Бугор достал сто рублей – две купюры по полсотни – и передал следователю

Никакой винтовки у Флейты Бугор не видел. Ни до воскресенья, ни после.

Затем Ольга Арчиловна допросила Чекулаеву. Это была опустившаяся женщина. Выглядела старухой, хотя ей не было еще и сорока. Тяжелые мешки под глазами, морщинистое, одутловатое лицо.

Чекулаева начала с того, что с чувством прочла стихи. Как уверяла – свои…

И в кого превратилась женщина,Я прошу, подскажите мне.У которой вся мудрость житейскаяВ пьянстве, в хамстве, во лжи и гульбе.

– Это вы о ком написали? – спросила Дагурова.

– О себе.– Для убедительности Чекулаева ткнула себя пальцем в грудь.– Пила я раньше,– презрительно скривившись, произнесла она.

Заметив на себе подозрительный взгляд следователя, она вдруг сердито заявила:

– Что вы на меня так смотрите? Да, Чекулаева когда-то злоупотребляла. Но теперь я исправилась! У кого хотите спросите! Встала на трезвый путь!…

– Почему вы злоупотребляли? – спросила Дагурова.– Несчастье какое-нибудь случилось?

Чекулаева охотно рассказала, что у нее была хорошая семья, прекрасная работа, а вот детей бог не послал. Муж бросил ее. С того, мол, и начала прикладываться к бутылке…

Ольга Арчиловна выслушала ее исповедь (мало, однако, поверив, что эта женщина действительно решила покончить с пьянством) и поинтересовалась, не она ли дала Флейте блатные стихи. Чекулаева очень обиделась. Она человек интеллигентный (пускай и бывший), и блатное творчество ей претит. Ведь как-никак была бухгалтером. Что же касается этих стишков – их поставлял Флейте Бугор. И вообще, у Флейты странное пристрастие к воровской лирике. Плачет от нее. Толстоухов за каждый стишок берет с него магарыч.

О Флейте Чекулаева говорила с нежностью. Ольга Арчиловна даже уловила оттенок ревности. Это когда зашел разговор о том, что бич одно время пропадал в Турунгайше. Об Аделине Чекулаева знала, наверное, из рассказов самого Флейты. И еще Ольга Арчиловна поняла: из всей «копны» Флейта был ближе всего Чекулаевой. Но об убийстве он ей ничего не рассказал. Просто пришел ночью 27 июля, отдал деньги и шкурки. А на вопрос, откуда все это, показал куда-то в тайгу (как объяснила Чекулаева – в сторону Турунгайша). Наше, мол…

– И вы поверили? – спросила следователь.

– А он странный,– ответила Чекулаева.– Как-то самовар принес…

Ольга Арчиловна заключила, что в «копне», видимо, не интересовались, каким образом добываются вещи и деньги.

Откуда появился Флейта, кто он по профессии, Чекулаева ответить не могла. Познакомились в буфете, она привела его к Толстоухову.