Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - Филипп Матисзак

Вот и все. Это больше не дом Федры. Она уже распрощалась с детскими игрушками – раздала их или принесла в жертву богине. Теперь она будет хозяйкой в своем собственном доме, где ее уже ждет свекровь. Федра рада, что этот новый дом находится неподалеку от ее дома – то есть от ее бывшего дома, о чем она настойчиво себе напоминает.

Федра с нетерпением ждала этого дня годами, ведь ей уже почти шестнадцать. Большинство ее подруг детства давно замужем, и, когда они наведывались в гости, ее мать относилась к ним почти как к равным, в то время как Федра оставалась для всех ребенком. Теперь Федра будет управлять собственным хозяйством (мать ее многому научила), а спустя год-другой у нее уже появятся собственные дети.

О будущем отце этих детей ей известно лишь то, что он – Кенид, сын Агрона. У него нет физических недостатков, а у его семьи нет других наследников: единственный брат Кенида погиб чуть больше года назад в крайне неудачной для афинян битве при Мантинее. Эта трагедия и помогла Федре наконец выйти замуж. В этом непрочном мире у родителей Кенида остался один-единственный сын, и они решили, что пора задуматься о внуках, чтобы род не угас окончательно.

Еще Федра знает, что благодаря этому браку семья Кенида получила почти целый гектар сельскохозяйственных угодий в деме Кефисии, неподалеку от своих наследственных владений. Именно близость родовых имений сыграла решающую роль в заключении этого брака.

Федра надеется, что ее муж не станет мешать ей заниматься хозяйством и большую часть времени будет проводить вне дома. Не считая ночей, конечно. Ночи он должен проводить с ней в постели. Федре очень хочется узнать об этой стороне жизни больше. Она бросает застенчивый, но многозначительный взгляд на мужчину, который все еще не очень уверенно держит ее за руку и ведет во двор, где их по традиции осыпают фруктами и орехами.

Перед ними стоит повозка, запряженная мулами. Именно на ней Федра поедет в новый дом. Она слышала, как перед началом церемонии отец жаловался, что ось не очень надежная. Она сделана из обрезка яблоневой древесины и рассчитана всего на одну поездку. Добравшись до своего нового дома, Федра сожжет эту ось в знак того, что пути назад нет.

По всей видимости, в следующий раз она появится на публике только на похоронах мужа. Кенид старше Федры почти в два раза, и она не сомневается, что переживет его, даже если умереть ему суждено от старости, а не от удара вражеского копья. Что касается рисков для ее собственной жизни, Федра слышала, как ее подруги мрачно перешептывались об опасностях деторождения. Но у нее самой бедра такие широкие, что оставить мужа вдовцом из-за этого она не боится.

Процессия движется в сторону улицы. Мать Федры идет рядом с повозкой и, как велит традиция, держит в каждой руке по факелу, высоко подняв их над головой. Рядом с Федрой молча сидит ее муж. Позже Федра поймет, что онемел он от ужаса: новый дом, новая жена и новое хозяйство – для него все это тоже большое потрясение. Молчание супруга позволяет Федре подслушать разговор между матерью и ее подругой, аристократкой Ксантиппой (и она в очередной раз недоумевает, как кому-то могло прийти в голову назвать свою дочь «Желтой лошадью»).

– Нет, его здесь нет. Разумеется, потому что я здесь!

Повозку трясет, и Федра валится прямо на мужа. Эта неожиданная близость производит на нее такое впечатление, что она не слышит ответа матери. Снова говорит Ксантиппа.

– Он на симпосии, мелет чушь, которая пьяным кажется мудростью, а настоящим мудрецам – пьяным бредом. Я обещала твоему мужу, что он придет. Но о чем бы я ни попросила Сократа, он всегда поступает наоборот, будь он неладен!

Федре вновь не удается услышать, что отвечает мать, потому что один из друзей жениха подходит к повозке и выкрикивает шутку, которую невеста не понимает. Наверняка это что-то неприличное, потому что крикун тут же получает от новобрачного «дружеский», но увесистый подзатыльник.

Ксантиппа вспоминает недавний обед в их доме – обед, о котором потом судачили все Афины. Сократ неожиданно пригласил нескольких друзей, очевидно, полагая, что его жена сможет в мгновение ока приготовить обед на шестерых. Увы, в кладовке нашлось лишь немного овощей да каре ягненка.

Ксантиппа принялась ворчать, что гостям этого явно не хватит, даже если сама она будет весь день ходить голодной. «Если они люди порядочные, то останутся довольны, – ответил ей Сократ. – А если пустые, то нам до них дела нет».

Сократу не было дела и до того, останется ли довольна Ксантиппа. А ведь на кону стояла ее репутация хозяйки! Федра отмечает, что Сократ, при всех его исключительных качествах, остается типичным афинским мужчиной.

Ксантиппа просит мать Федры не верить слухам о том, что из-за истории с обедом супруги подрались. Сократ не устает повторять, что для драки нужны двое, а сам он драться с женой не намерен. В тот раз Ксантиппа просто кричала на Сократа, пока до него наконец не дошло, а затем вышвырнула его из дома и чуть не размозжила ему голову вазой.

Загулявшие гости решают прокатиться на свадебной повозке [94]

Федра хочет посмотреть, как отреагирует ее мать на ошеломляющую (но замечательную) историю о жене, вышвырнувшей собственного мужа из его дома. Увы, мать успела отвернуться, и невеста видит лишь ее украшенную виноградным венком прическу. Факел освещает серьезное лицо Ксантиппы, продолжающей описывать тяготы жизни с человеком, которого народ прозвал «афинским оводом».

Итак, Сократ сидел на скамейке во дворике. Выглянув в окно, Ксантиппа увидела, что он завязал разговор с какими-то проходившими мимо поклонниками. Он явно собирался пригласить на обед еще и их! Что оставалось Ксантиппе? В руках у нее было ведро с водой – она взяла и вылила ее. Прямо ему на голову.

Мать Федры смотрит на Ксантиппу с удивлением.

– И что Сократ?

– Как, ты не слышала? – хмуро спрашивает Ксантиппа. – Он просто посмотрел вверх и