Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - Филипп Матисзак

смотрит на презренного коротышку, без которого у него ничего бы не вышло. Мегист – профессиональный убийца, и под пряжкой пояса у него спрятан кривой кинжал. Но нет. Чиновник еще должен вернуть эти документы туда, откуда он их взял, иначе афиняне поймут, что их планы раскрыты. Мегист хорошо заплатил чиновнику, и едва ли тот сболтнет лишнего, рискуя и деньгами, и жизнью. Пусть живет.

Мегист выбегает из комнаты, а чиновник принимается укладывать свитки обратно в котомку. Только теперь коротышка совершенно переменился: он действует проворно и выглядит очень уверенно.

– Знаете, – говорит он в пустоту, – на мгновение я решил, будто он действительно попытается меня прикончить!

Раздается негромкий скрип: шкаф отодвигается, и открывается проход в соседнюю комнату. Пригнувшись, двое мужчин переходят к чиновнику. Один из них, человек лет пятидесяти, внешне напоминающий птицу, говорит:

– А я надеялся, что в таком случае ты ему не помешаешь! Нам позарез нужно, чтобы эту информацию доставили спартанцам.

ПАВСАНИЙ

История о том, как шпиона заманили в комнату, где его подслушивали представители власти, в действительности основана на событии, произошедшем примерно в это же время в Спарте и описанном в «Истории» Фукидида (1.133). Спартанский военачальник Павсаний вступил в сговор с персами. Посредник, доставлявший послания Павсания в Персию, перед встречей с ним пригласил в соседнюю комнату спартанских эфоров, и те услышали, как он фактически признался в измене.

Второй человек, старый военачальник по имени Ламах, относится к произошедшему скептически. Разыгранное представление кажется ему излишним: если спартанцам хочется знать, а афиняне хотят, чтобы они знали, почему нельзя просто взять и поговорить?

В реальности все не так просто. Спартанцы от природы недоверчивы, а афиняне делают все, чтобы их подозрения только крепли. Несколько часов назад булевты отправили в Спарту скорохода, но спартанцы могут и не поверить его словам. Что бы ни рассказывали афиняне спартанцам о размере своего флота или о размерах своей казны, в Спарте к этому наверняка отнесутся как к очередному афинскому бахвальству. Единственный способ убедить в чем-либо спартанцев – позволить им добыть эту информацию самим.

Никий полагает, что, если спартанцы поверят в серьезность намерений афинян относительно Сицилии, они отойдут в сторону и будут ждать, пока обе стороны конфликта не выдохнутся, рассчитывая позже расправиться с ослабевшим противником. Никий только боится, что их расчет оправдается.

Но он делает все, что может. Есть надежда, что, убедившись в мощи Афин, Спарта будет достаточно долго воздерживаться от нападения. Что же касается Сицилии – этим пусть занимается Алкивиад и тот дурак, которого назначат вторым командующим. Кто бы это ни был, Никий ему не завидует.

Четвертый час ночи (21:00–22:00)

Гость изгоняет дебошира со свадьбы

Уже довольно поздно, и Формион задумывается, не намекнуть ли отцу невесты, что свадебные торжества затягиваются. В принципе старого солдата это не удивляет: все знают, что афинская свадьба – мероприятие довольно хаотичное. И все же отсутствие надлежащей организации действует на нервы привыкшему к дисциплине военному.

Строго говоря, эта свадьба с самого начала не укладывалась в сроки: ее должны были сыграть еще в месяце гамелионе (в конце января – начале февраля). Гамелион – счастливое время для бракосочетаний: это месяц, когда Зевс, царь богов, женился на своей сестре Гере.

Однако брак – не просто союз мужчины и женщины, а еще и союз двух семей. В данном случае – семей двух друзей Формиона, каждый из которых владеет обширными земельными угодьями. Целый месяц Формион помогал им достичь соглашения о правах владения, наследования, обработки земли и выпаса скота. Новобрачным, уставшим от долгого ожидания, он мог только посочувствовать. О самой помолвке отцы семейств договорились за один вечер.

В конце концов свадьбу перенесли на конец следующего месяца, антестериона. Этот месяц тоже считается подходящим для свадеб, ведь в антестерионе начинается весна. Формиону как гостю важнее то, что к этому месяцу вино из собранного в прошлом году винограда становится пригодным для питья. Кстати, в этом месяце бог вина Дионис женился на анатолийской царице [91], так что с религиозной точки зрения время тоже удачное. Во всем городе царит праздничная атмосфера Антестерий – трехдневного торжества, в честь которого и называется месяц.

Антестерии празднуются в середине месяца, поэтому свадьбу решили справить в конце. Однако афинские архонты, рассудив, что им не хватает времени на подготовку к Дионисиям, взяли и сократили антестерион на пять дней, чтобы за его счет продлить месяц, когда отмечаются Дионисии – элафеболион. У архонтов есть такое право, поскольку Афины живут по собственному городскому календарю, в который при необходимости можно добавлять дни или даже целые месяца. Например, власти нередко продлевают месяц, чтобы солдаты успели вернуться в город к началу праздника урожая. В этом году весна запоздала, и архонты продлили гамелион, чтобы отпраздновать Антестерии при подходящей погоде. Так что даже без Дионисий антестерион стоило сократить, чтобы элафеболий начался вовремя.

В результате свадьба пришлась на элафеболий, месяц, посвященный Артемиде, и праздничные торты выполнены в форме лани (она символизирует Артемиду, так же как сова символизирует Афину, а конь – Посейдона). Но молодого вина по-прежнему хватает всем, и стоит оно недорого. Обилие алкоголя, безусловно, помогло создать праздничное настроение.

Сидя в укромном углу, Формион видит все, что происходит в шумном зале, и вдруг замечает группу юношей, которые смешат и раздражают старших гостей импровизированными играми, танцами и безумным фальшивым пением.

Парень по имени Гиппоклид решил уподобиться своему тезке и танцует на столе, стоя на руках. Его танец сразу же привлек внимание присутствующих дам, поскольку Гиппоклид, как, впрочем, и все афиняне, не носит нижнего белья.

ТАНЕЦ ГИППОКЛИДА

Тезка Гиппоклида упомянут в «Истории» Геродота (6.129). Его поведение не понравилось отцу невесты, тирану Писистрату, правившему Афинами ок. 600 г. до н. э [92].

Когда тот Гиппоклид станцевал бесстыжий танец на столе, его несостоявшийся тесть отменил празднество, сказав: «Гиппоклид проплясал свою свадьбу». На что бывший жених весело ответил: «Что за дело до этого Гиппоклиду!» Эта фраза стала поговоркой, с помощью которой афиняне демонстрировали, что их не