Морской конек - Джанис Парьят
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Она взглянула на часы.
– Пойду посмотрю, как там Эллиот… и надо доделать кое-что по работе. Ты, наверное, устал, хочешь спать? Поговорим завтра?
Я больше не мог ждать. Внезапно я понял, что не смогу даже уснуть.
– Может, сегодня? Попозже…
– Зайду к тебе, если получится, – не сразу ответила она.
Вернувшись в пристройку, я лег на кровать и стал смотреть сквозь световой люк в кромешную тьму. Я ждал шагов, тихого стука в дверь, но никто не заходил, и лишь ветер, свободный от городских ограждений, становился все сильнее и громче. С крыши доносился шорох, шуршание маленьких существ, птиц или летучих мышей. Усталость обжигала глаза, но спать я не мог. Возможно, виной тому была тишина. В Лондоне ночь всегда шумела, выла полицейскими сиренами или машинами «Скорой помощи», жужжала вертолетами.
Когда существа угомонились, тишина стала густой и глубокой. Странность места, где я находился, не давала мне уснуть. Совершенно неожиданный поворот событий. Неловкость ночевать в доме, где я был немногим более, чем чужим.
Я поднялся, выпил воды. Подумал, может быть, взять книгу с полки. Или немного поработать над статьей для Нити – от этого сразу потянет в сон. Но, скорее всего, мою бессонницу спровоцировало то, что я оказался здесь и у меня все еще не было возможности поговорить с Майрой. Я ждал уже целую вечность. И кто знал, как много совпадений в наших историях, сколько у нас общих воспоминаний, насколько они расходятся.
Ты что, ездишь верхом, Нем?
О чем еще она забыла?
И о чем забыл я?
Интересно, что подумал бы Николас, узнав, что я здесь? В нескольких шагах от нее? Может быть, он на это и рассчитывал, прислав мне с посыльным билет на концерт? Хотя откуда он мог знать, что все повернется именно так? Что после концерта я останусь поговорить с Майрой? Мне вспомнилось, как я стоял перед Николасом. Ты мой чистый лист.
Подойдя к окну и выглянув, я увидел, что в гостиной горит свет. Какое странное, беспокойное место. Если Майра еще не спала, почему не пришла ко мне?
Появилась фигура; это был Филип. Он стоял между щелью в шторах и смотрел вниз, на что-то, лежавшее в его руке. Потом поднял голову и выглянул наружу, темнота ненадолго задержала его взгляд, прежде чем он ушел.
Как-то раз, когда я пришел в бунгало на Раджпур-роуд, Николас и Майра обсуждали лошадей. Прошлым вечером они были в клубе Дели Гимкхана, и один из членов предложил им покататься верхом в Военном клубе поло и верховой езды. Майра пришла в восторг от предложения.
– Она закончила ужасно пафосную частную школу, где училась подобным бесполезным навыкам, – пояснил Николас, и на него тут же обрушился дождь подушек.
– Пока ты играл в регби в своем пансионе только для мальчиков, только для геев.
– Этого отрицать не буду. Я там был звездой.
Майра сидела на диване и пила джин с тоником; для чая, заявила она, сегодня слишком жарко, пусть и разгар зимы.
– А ты с нами хочешь?
– Кто? Я?
Она рассмеялась.
– Ну конечно. А ты видишь тут кого-то еще?
В это трудно было поверить, поскольку они никогда раньше не брали меня с собой. Николас сидел за столом и наблюдал за мной. Мне хотелось, чтобы он подсказал мне, как ответить.
– Ну, – пробормотал я, – я не умею ездить верхом.
Это было слабо сказано. Я никогда в жизни не приближался к лошади.
На этот раз Николас подал голос.
– Не волнуйся, все, что от тебя требуется – понять, где у коня перед.
Хотелось бы мне, чтобы все в самом деле оказалось так просто.
Клуб верховой езды располагался в зеленых окрестностях центрального западного Дели, отрезанного от Риджа. Что меня ошарашило, так это высота лошадей. Я никогда не думал, что они такие большие. Такие далекие от земли.
Я смотрелся нелепо во всем этом снаряжении, в блестящих сапогах, в облегающих брюках, в ореховидном шлеме. Все это было наспех собрано из гардероба Николаса и магазинов в переулках Коннот-плейс. На арене, пока Майра натягивала сапоги, Николас договаривался с инструктором. Я услышал, как он говорит: два опытных и один совершенный новичок.
Когда вывели наших лошадей, я с облегчением отметил, что мне досталась самая маленькая – черная кобыла с добрыми глазами и очаровательно изогнутым ртом. Нам велели познакомиться с животными, ласково поговорить с ними, погладить их длинные носы. Вскоре Майра оседлала свою лошадь и радостно засмеялась. Было очевидно, что она опытная наездница, сидит в седле легко и уверенно, как будто всю жизнь только и ездила верхом. За ареной простирались акры лесной земли, по извилистым тропам бродили шакалы и павлины; вот куда, заявила она, ей хотелось бы отправиться. Николас согласился, тоже сел на лошадь и двинулся вперед легкой рысью.
– Вы раньше садились на лошадь? – спросил инструктор, небольшого роста мужчина, похожий на эльфа, с большими, крепкими ладонями.
Разве вы не слышали, как он сказал «абсолютный новичок»?
– Нет, ни разу.
– Ну, не волнуйтесь, – он улыбнулся, и я постарался хоть немного расслабиться. Прежде чем позволить мне сесть в седло, он сначала рассказал мне, что значит каждая деталь снаряжения: недоуздок, уздечка, поводья и стремена. К тому времени, как я наконец поставил ногу в стремя, Николас и Майра скрылись из вида. Он медленно и уверенно водил меня по арене, то и дело выкрикивая указания. Держите локти согнутыми… сидите прямо посередине седла, держите руки на одном уровне при удержании поводьев…
…опустите пятки вниз и направьте пальцы ног к небу…
Час спустя он позволил мне ехать одному. Это было страшно и захватывающе. Мне нравилось, что движение зависит от маленьких жестов, мягких движений в седле синхронно с ритмом лошади. Это было легче, чем плавать; не так чуждо, не так незнакомо.
– Хорошо… хорошо, – сказал инструктор. К нам быстрым галопом ехали Николас и Майра. Николас спустился, спешился, посмотрел на меня, прислонившись к изгороди, и улыбнулся.
– Ты прирожденный наездник.
Я ощутил, как меня распирают радость и гордость.
Замедлите ход, медленно прижимаясь бедрами к лошади…
Инструктор помог мне спешиться. Я снял шлем, повернулся к Николасу, посмотрел на Майру – ведь это ее нужно было благодарить за то, что она меня пригласила, но я не смог – она хмуро смотрела на нас, ее лицо было перекошено жестокой яростью.
Может быть, вот почему я здесь оказался. Потому что она надеялась, что я выставлю себя дураком.
Так же