Морской конек - Джанис Парьят

из внутренностей города, все еще покрытого индустриальной грязью Викторианской эпохи. Дорожные пути, похожие на бесконечные обнаженные жилы, пересекались и пересекались у подножия многоэтажных зданий с шумными комнатами за грязными занавесками. Сквозь некоторые окна я мог разглядеть людей, смотревших телевизор. Это навевало воспоминания о полузабытой антиутопии. Иногда в пустых комнатах оставляли экран включенным, и фигуры на нем танцевали, как безумные призраки.

Порой на пути попадались склады с автостоянками, огражденными высокими заборами. На некоторых сияли красочные призывы перевешать всех банкиров.

В этот город приплыл кит и погиб.

Медленно, как долгий выдох, здания рассеялись, и замелькала дикая природа: луг за забором, несколько голых дубов, клочок открытого пространства – а потом оно раскрылось и потянулось до горизонта. Летом это все, должно быть, выглядело иначе, кипело и бурлило жизнью, но даже сейчас меня удивила тихая, приглушенная красота земли, промываемой дождем, пока не остались лишь самые простые, строгие цвета. К вечеру над полями поднялся легкий туман, серебристая аура земли.

То, что я видел сквозь стекло, мне нравилось. На этом пространстве царили тишина и покой.

Мы останавливались на станциях, которые становились все безлюднее и безлюднее. Однажды пришлось пересесть на автобус, потому что железнодорожные пути на этом участке были затоплены. Кто-то говорил, что прогноз погоды обещал продолжительный дождь. Порой я дремал, убаюканный покачиванием поезда, тихим ревом мотора.

Выйдя на маленькой, пустынной станции, я ждал на платформе, зимний свет уже угасал. Я был почти у цели, остался лишь самый маленький отрезок пути. Заморосил дождь, робкий, нерешительный. Майра предложила подвезти меня – тут можно не поймать такси, – но я уверил ее, что справлюсь, мы встретимся на следующий день в деревне и вместе сходим пообедать.

В поездке мир быстро отстает. Я часто думал, что время можно легко изобразить как движущийся поезд. Естественный свет снаружи тускнеет, пока не сравняется с искусственным светом внутри. Пассажир, глядя в окно, видит одновременно две картинки. Размытый пейзаж, проносящийся мимо, и интерьер вагона, отраженный в неподвижных обитателях.

Движение и покой. Одновременно. Движение и покой.

Когда я приехал, тьма уже плотно обернула день. Дверь поезда распахнулась, вышли несколько человек. Я отошел в сторону, давая пройти пожилой даме с магазинной тележкой. Не считая открытых ворот, все на станции казалось закрытым и пустым, погруженным в себя. Я шагнул в странный, крошечный мир, во всех отношениях полностью противоположный Лондону. Меня пронзила дрожь от холода и мимолетной паники. Я еще никогда не чувствовал себя настолько одиноким.

Майра была права, никаких такси поблизости не было. Другие пассажиры сели в ожидавшие их машины и уехали в темноту. Я тоже побрел туда, вооруженный картой на случай, если забуду указания: налево от станции, по Саус-стрит, потом направо на Лонг-стрит и еще раз направо на Милл-Лейн. Мимо проехало пустое такси, и на один безумный миг я подумал, сколько будет стоить доехать до Лондона. Громкий, неконтролируемый смех чуть не вырвался из моего рта. В воздухе витала тишина, какой я никогда раньше не слышал ни в своем родном городе, ни в Дели, ни в Лондоне. Холодная, зимняя тишина холодной страны. Машина прибавила скорость и повернула в мою сторону, ослепив меня ярким светом фар, охватившим все вокруг. Он свернул, и внезапно остались только я, скользкая мокрая дорога и дождь, размываемые желтым светом фонарей. Старые дома, склонившиеся над тротуаром. Неуместное здание эпохи Тюдоров среди каменных фасадов, паб, где горел свет, закрытые магазины. Мое пальто не защищало от холода. Мне хотелось сытного обеда, теплой ванны и кровати с белыми простынями. Именно в таком порядке.

Гостиница стояла среди огороженных частных домов с садами. Добравшись до нее, я увидел в тусклом свете лужайку, заставленную и заваленную странными предметами. Ковры, обломки какого-то кривого дерева, оловянные сундуки и высокое, жуткое, сияющее зеркало в полный рост.

Видимо, тут решили устроить блошиный рынок. Или инсталляцию на свежем воздухе. Я позвонил в звонок.

– Ой, – сказала леди, открывшая дверь. Ей было, наверное, под шестьдесят, у нее были седые кудряшки и широкий, тонкогубый рот. – О Господи, – воскликнула она, когда я представился, – мы пытались вам дозвониться.

Мобильная связь пропала несколько часов назад, а потом то появлялась, то снова пропадала.

– Нас затопило, – выдохнула она. Такого никогда раньше не было, по крайней мере, с сороковых годов. Пожарные машины откачивали воду три часа вчера и четыре сегодня. Вода прибывала быстрее, чем они справлялись. Женщина сказала, что ей очень жаль, но гостиница закрыта.

– Можно мне снять комнату наверху? Всего на одну ночь.

Местный совет, сказала она, этому не обрадуется. Но ей очень жаль.

– Мы пытались вам дозвониться, – вновь повторила она, как будто это могло помочь.

Можно остановиться где-нибудь еще? Образы сытной еды, горячей ванны и постели рассеялись, оставив меня наедине с мучительной усталостью. Вариант был, но всего один – «Королевский олень» на другом конце деревни. Или еще можно было поехать в соседнюю деревню, но поездом.

– Давайте я позвоню в «Оленя», – она подошла к телефону на стойке регистрации. Пол был мокрым, кое-где блестели лужи. В углу съежился диван – тяжелая, сырая масса.

– Я поняла, спасибо, – сказала женщина в трубку, и ее голос звучал не слишком многообещающе. «Олень» забит битком, сообщила она, и это не туристы, а жертвы наводнения в деревнях на равнине… их временно разместили там. Когда, спросил я импульсивно, ближайший поезд обратно в Лондон? Женщина посмотрела на часы и ответила, что в час ночи. Хотя с учетом всех перебоев он может и задержаться. Если вообще придет, мрачно подумал я.

Она вновь начала извиняться и говорить, что можно поехать поездом в соседнюю деревню, хотя нет никаких гарантий, что там мне найдется место.

– У вас есть телефонная книга?

– Да, была тут где-то…

Порывшись за стойкой, она достала увесистый фолиант, покрытый пылью ненужности. Я открыл его на букве Т и стал листать, пока не добрался до нужного имени. Я понятия не имел, правильный ли это номер, но никакого другого номера Темплтонов не было. Я поблагодарил ее и вышел обратно в ночь.

Телефон слабо засигналил. По дороге на станцию я набрал номер. После трех гудков незнакомый мужской голос ответил: «Алло?» На секунду меня пронзила безумная мысль – вдруг это Николас? Но голос был глубже, старше, слишком непохожим. Это не мог быть он.

– Алло… это дом Темплтонов?

– Да, – ответ был коротким и резким.

– Могу я поговорить с Майрой? – я ждал, когда он скажет, что здесь таких не живет. Но голос