Мифы и мины для подрыва Российской государственности - Сергей Григорьевич Горленко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Кстати, Шолохов отдал Сталинскую премию на укрепление обороны страны, Ленинскую премию – на строительство школы в станице Каргинской, где он провел юность, а Нобелевскую премию отдал на строительство больницы в родной станице Вешенской. Себя и семью при этом не забыл, съездил в путешествие по миру, и по праву! А что же наш любезный Цын? А он купил себе на деньги от «Нобелевки» поместье Уинди-хилл в городке Кавендиш, штат Вермонт, с двумя домами и территорией в 51 акр (1 акр – это сорок соток). Все правильно: Шолохову – родная Вешенская, Цыну – не менее родной Вермонт. Господин Искариотов (это мы о Цыне) – патриот из патриотов! А про нобелевское лауреатство Шолохова Цын осмелился написать следующие паскудные строки: «Мой архив и сердце мое терзали чекистские когти – именно в эту осень сунули Нобелевскую премию в палаческие руки Шолохова». То есть, по цынскому разумению, именно чекисты распоряжаются Нобелевскими фондами? Если бы это было так, то сам он не получил бы и гроша ломаного! Такова уж мораль и нравственное кредо глумливого подонка, не имеющего ни малейшего понятия о чести и совести!
Невольно возникает вопрос – кто же все-таки тасовал колоду этого прохиндея? Неужели сам князь тьмы приложил руку? Сомнительно, судя по тому, о чем писал Булгаков, недолюбливал мессир типажей подобного рода. Скорее, невидимые князья земные создали Цыну и тиражи, и шумную славу, и даже бороду посоветовали отрастить, чтобы, пусть хоть внешне, стал походить он на Льва Толстого. И тут же нашлись тридцать тысяч окололитературных писунов, которые бросились наперебой сравнивать «творчество» Цына с наследием великого графа. А как же! Ленин ведь сказал про Толстого – «Какая глыба, какой матерый человечище!», ну и Цын тоже глыба, правда, хотя и не из гранита, а из другого, скверно пахнущего субстрата, но борода-то есть! Тут, правда, вопрос спорный, не исключено, что Лев Николаевич, еще будучи артиллерийским поручиком на бастионах Севастополя и не нося бороды, а только небольшие усы, в гениальном предвидении узнал, что в будущем появится выдающийся светоч русской литературы, выращенный на американские деньги, с длиннющей бородой, и стал отращивать свою, дабы походить на великого Цына. Шутка, конечно… но грустная шутка.
Есть и более простое объяснение цынской бороде – узрел он памятник Толстому на Девичьем поле в Москве, где борода графа вырастает из гранитного монолита, и зависть заела – решил себе соорудить такую же. И точно! На памятнике, который Цыну поставили в Москве на улице, с недавних пор носящей имя этого мерзавца (ранее она называлась Большая Коммунистическая улица), есть борода, хотя и короче, чем у Толстого. По задумке авторов, видимо, длина бороды пропорциональна литературным заслугам гиганта Льва Толстого и плебея Цына.
При открытии монумента было сказано, что Цын «никому не позволял пренебрежительно отзываться о России». Правильно, он делал это сам, исправно поливая страну помоями и опережая в этом всех хулителей и ненавистников своей терпеливой Родины.
Памятники у нас любят открывать по разным поводам, то Чижику-Пыжику или зайчику у Петропавловской крепости, то вот такому персонажу, как Цын, видимо за его неоценимый вклад в развитие бумагоделательной промышленности – он ведь ее сколько исписал, этой терпеливой бумаги! И главное, памятники сооружают на государственные деньги – нет бы старикам-ветеранам, жизнь свою положившим служению Родине, обеспечить достойную пенсию, а не жалкие подачки, или молодым семьям – выделять бесплатные квартиры. Так нет же – не дождетесь! А вот бородатому пророку-самозванцу, всю жизнь сочинявшему за американские деньги пасквили на родную страну – это пожалуйста, не жалко ни гранита, ни лабрадора. Коль скоро признание у нас получают такие Искариоты, то, по логике вещей, надо ожидать в недалеком будущем появления памятников изменникам Родины Гордиевскому, Пеньковскому и, само собой, «невинно» замученному, а затем повешенному генералу Власову – они ведь все «борцы с ненавистным тоталитарным советским режимом»! Сделали такое убийственное предположение и сами ужаснулись: не дай Бог дожить до тех времен, когда нечто подобное произойдет! Боже правый, спаси, сохрани и помилуй!!!
Давайте посмотрим, за какие заслуги нынче ставят монументы аборигенам штата Вермонт, питомцам династии Цын? В этом смысле наш герой – благодатный материал для различного рода цитат. Захотелось нам, к примеру, приоткрыть темные страницы его биографии, и сразу вспоминается Иван Андреевич Крылов: «Навозну кучу разрывая, петух нашел жемчужное зерно». Удастся ли нам найти жемчуга, неизвестно, но в навозе уж точно придется покопаться, ибо жизненный путь Цына – сплошное скопление этой субстанции. Ну что ж, не жемчуга, так хоть червей на рыбалку накопаем.
Однако как оценивали писанину Цына его собратья по перу? О! Тут властители дум, «инженеры человеческих душ» не скупились на похвалы.
Вот Владимир Солоухин: «Солженицын – сын российской культуры, сын отечества и народа, борец и рыцарь без страха и упрека, достойнейший человек… В какой-то энциклопедии, издающейся в Англии, написано на букву „Б“: „Брежнев – мелкий политический деятель в эпоху Солженицына…“»
Академик Игорь Шафаревич: «Как писатель, мыслитель, человек, Солженицын ближе к Илариону Киевскому, Нестору или Аввакуму, чем к каким-нибудь(!) поздним стилистам(!), к Чехову или Бунину…»
Владимир Крупин: «Я как писатель обязан очень многим, если не всем, Александру Исаевичу… Страдания, которые перенес Александр Исаевич, возвышают его над всеми нами…»
Леонид Бородин: «Солженицын явился той опорой, которая была нам так нужна… „Архипелаг“ – это реабилитация моей жизни… В лагерях мы считали Солженицына нашим представителем на воле. Часто он и был таковым…»
И, наконец, лауреат Солженицынской премии Валентин Распутин: «Солженицын – избранник российского неба и российской земли… Его голос раздался для жаждущих правды, как гром среди ясного неба… Великий изгнанник… Пророк…»
Вот такие, значит, у нас «инженеры человеческих душ» с кривыми мозгами и хромой совестью. Солоухин вытаскивает из нафталина дешевый анекдотец, который рассказывали то про Аллу Пугачеву, то про Геннадия Хазанова. Шафаревич, целый академик(!), соединяет несоединимое – летописного баснописца Нестора и неистового протопопа Аввакума, пошедшего ради своей веры и правды на костер. Они, оказывается, предтечи беспардонного Вральмана Цына! Господи Боже, кого у нас производили в академики? А Чехов и Бунин для Шафаревича – всего лишь «мелкие стилисты»! Слава Богу, что все вышеупомянутые деятели в жизни не стали всамделишными инженерами – не то натерпелись бы мы горя, каждый день наблюдая падающие самолеты, валящиеся
