Голод. Одержимые - Любовь Попова

В какой-то момент пришло осознание, что пусть она просто ест рядом, как в тот день, пусть просто хмурится, кричит, язвит и ничего не делает. Просто быть с ней, просто чувствовать ее присутствие. Просто дышать одним, сука, воздухом.

Выражение лица Васи меняется стремительно. И даже учитывая несколько десятков свечей в комнате, становится холоднее.

Ну что опять не так?

— Ты… — она выпускает струю воздуха, но ничего не говорит. Только поджимает губы, разворачивается и выходит, смачно хлопнув дверью.

Я подскакиваю, как ошпаренный, и, совершенно забыв о своем внешнем виде, выбегаю в коридор.

Эта девка в который раз вынуждает меня появляться на людях черти в чем. А я ведь еще не забыл розовое полотенце.

Вот и сегодня, стоило подбежать к лифту, который только что уехал, как из двери квартиры напротив выходит важная старушка с шавкой в корзинке.

Она вскрикивает, возмущенно дышит и прикрывает псине глаза.

— Срамота!

Я еле сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза и бегу к лестнице, сбегаю с нее в несколько крупных шагов. Грозно зыркнув в чуть не заржавшего консьержа, ловлю Васю на выходе.

Хватаю ее за руку и толкаю к ближайшей стене.

Меньше всего меня сейчас волнует, что каждый может увидеть мой зад.

— Что за х*рь, Вася?

— Никакой х*ри, просто то, что ты устроил, не укладывается в моей голове.

— Это все ради тебя!

— Это все ради секса! Я выросла, Макар, а ты так и остался в возрасте пятнадцати лет! Тебе нужно, чтобы я вернулась в состоянии вечного возбуждения, а я не могу. Не могу, понимаешь?! Мне само слово «секс» противно.

— Тогда какого хрена ты решила ребенка завести?!

— Ты опять ничего не понимаешь, — на грани истерики кричит она и толкает в грудь. — У меня никого нет. Никого! И тебя больше нет. И Паши. И Даша больше не появляется. Я одна. А тут Малыш… И я хотела… Хотела того, кто полюбит меня по-настоящему. Ни за тело. Ни за юмор. А просто так…. По-настоящему.

— Но я люблю тебя! Вася, люблю. Да господи, я сексом занимаюсь только по твоему желанию. Какие еще доказательства тебе нужны?! Сделаем малого. Только не закрывайся. Не надо… — хватаю ее мокрое от слез лицо и утыкаюсь лбом в лоб. — Просто скажи мне, чего ты хочешь.

— Макар… — ревет она и прижимается ко мне, руками обнимая за шею. — Я не знаю. Я правда не знаю. Живу словно по инерции. Существую. Заставляю себя встать с кровати, поесть…. Сегодня к тебе идти не хотела. Ничего не хотела. А ты устраиваешь такое. Словно насмехаешься.

Поднимаю ее на себя, и не обращая внимания на любопытные взгляды, несу к лифтам.

— Я не хотел смеяться, я хотел… — слово «возбудить» застревает в горле. — Хотел, как лучше.

— Даже я не знаю, как лучше.

— Тогда мы разберемся вместе. Вместе найдем способ вернуть тебе радость жизни.

— И сделаем ребенка? — шепчет она мне в шею и заливает слезами скользкую грудь.

— И сделаем ребенка.

— Только давай прямо сейчас, а то я потом опять передумаю. — просит она и касается губами шеи, щеки, сводит с ума своим запахом. Еле сдерживаюсь, чтобы прямо в лифте не нагнуть ее и не вставить.

— Мне надо помыться? — задаю вопрос, уже на пороге так и не закрытой квартиры, куда уже заглядывают двое.

— Нет, нет, — шепчет она, пока я захлопываю перед любопытными дверь. — Просто раздвинь мне ноги и сделай все, как надо.

В квартире мы минуем романтично порочную обстановку и идем в спальню. Там я укладываю ее на кровать, стягиваю кофту, джинсы, хочу коснуться груди, но она отказывается, и сама стягивает трусики.

Под ними опять сухо, но на помощь приходит масло.

Я дрожащими руками смазываю влагалище, прикрывая глаза от шальной фантазии, как буду вбиваться в тугое пространство.

Она отворачивает голову, как будто я собираюсь ее насиловать, и внутри меня снова закивает гнев. Но я с глубоким вдохом его подавляю и, нависнув над Васей, приставляю головку члена к половым губам. Предвкушаю скорый экстаз. Ломка уже нереальная. Тело дрожит. Раздвигаю губки, чувствуя, как от запаха аромамасла неприятно кружится голова. Вхожу медленно, одновременно переплетая пальцы с рукой Василисы, и утыкаюсь носом в грудь.

Хоть какая-то близость, хоть немного единения. Толкаюсь медленно, не хочу делать больно, чувствую, как от долгого воздержания звенят яйца, тут даже дрочка не помогла.

Наслаждаюсь каждой дьявольской секундой этого трения. Надеюсь, что она не поторопит меня, потому что вот сейчас я готов остановить этот момент. Застыть в нем, запечатлеть на фотографии и поставить в рамку.

Сделать все, только чтобы этот *баный кайф не исчезал, не растворялся.

Так же как душа моей девочки.

Хочу быть в ней, и если есть хоть шанс чувствовать этот ожог члена влагалищем хотя бы раз в месяц, хотя бы раз… Я подожду.

Подожду, потому что никто и никогда не старался ради меня. Она дает мне возможность, и я скорее сожру себя, чем упущу её. Возможность. Васю.

Как бы мне не хотелось продолжать этот медленный, нежный трах, организм просил свое, и я задвигался быстрее. Она вцепляется мне в спину пальцами и меня кроет. Забываюсь. Дурею. Схожу с ума. От нежности. От влажности. От желания к этому телу.

И просто вколачиваю Васю в матрас, согнув ее ноги в коленях и сдавливая бедренные косточки. Трахаю. Ебу. Смотрю как трясется упругая грудь, как торчат соски. Даже сквозь бюстгальтер. Рот наполняется слюной. Хочу разодрать эту кожу. Грудную клетку. Вырвать сердце и бежать, бежать, спрятать, чтобы она никогда его у меня не украла. Мое сердце. Моя Василиса.

И только на грани сознания понимаю, что мы впервые трахаемся в кровати, обычно мы здесь только спим.

Кончаю с воплем. Бл*ть, какой же, сука, это кайф — спустить сперму в родное тело. Как дома. Впервые за много лет дома.

Тело выгибается, и я просто обрушиваюсь на Васю,