Голод. Одержимые - Любовь Попова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Я же сказала, что не хочу! — добавляет она криком и быстро натягивает вещи на влажное тело.
— Не п*зди, у тебя там все мокрое, — качаю перед ее лицом рукой, с которой идет густой, женский аромат.
— Ну и что, — бьет она эту руку, как змея искусителя должна была ударить Ева.
Настя отбегает к двери.
— Ты хочешь меня! — заявляю, уже пыша гневом.
— Ты привлекательный. У меня давно не было секса. Что странного, что я немного возбудилась. Это ничего не значит.
— Немного? — хохотнул я и чуть пошатнулся. — Ты чуть ноги не раздвинула, сама. Что мешает? Твой не узнает.
— Зато буду знать я. И тогда точно не смогу к нему вернуться.
— Женщины. А еще мужиков обвиняют. Да вы верной можете быть до определенной степени. Пока выгодно. Вы же такие же жадные до секса, как мужики. Иди, я говорю, сюда и закончи начатое. Тебе понравится.
— Черта с два! Если я женщина. Я уже не могу испытывать желание? Мне кроме как к одному мужчине нельзя его испытывать?
— Тогда в чем смысл отношений? Если ты постоянно хочешь кого-ты еще.
— В этом и смысл, Макар, — радостно смеется Настя. — Заходя в кондитерскую, ты видишь сотни тортов и пирожных. Ты любуешься ими, хочешь их взять и съесть. Но выбираешь одно. Самое лучшее.
— И ты выбрала?
— Выбрала, но это не значит, что мне не можешь нравиться ты. Просто трахаться я с тобой не буду.
— Я мог бы и заставить, — бурчу я и снова сажусь на свой стул. Голова кружится. И жрать хочется.
— И это будет последним поступком в твоей жизни. Я просто скажу отцу, и он тебя застрелит.
— Все пытаются мне угрожать, — я нашел бутылку и влажно приложился к горлу. — Черт. Жизнь дерьмо. Одной бабе нужен ребенок, другая хочет трахаться, но воротит нос. Как вас понять?
— А как понять вас? — фырчит Настя. — Ты любишь Васю, но идешь трахать меня, чтобы доказать самому себе что не любишь Васю. Логика пять баллов.
— Эмм, — откидываюсь на спинку стула. — В такой формулировке все звучит, действительно, странно.
— Вот видишь, — уже поглядывая на дверь, говорит Настя.
— Просто она требует от меня того, что сама не в силах дать. У меня от нее с трудом встает. При этом я хочу ее рядом с собой.
Это нормально?
— Поговори с ней. Она просто хочет быть не одной. Тем более после психолога она стала спокойнее.
— Она хочет, чтобы я занялся чем-то другим. Продал Голод, а я не могу. Не знаю, чем… — и тут замолкаю, смотря на себя через огромное зеркало, потом перевожу взгляд на Настю.
— Всегда можно попытаться, — пожимает она плечами.
— Ты мне поможешь? — спрашиваю и продолжаю осматривать зал.
— С чем помочь?
— Открыть фитнес-центр. Ты же сказала про попытаться. Буду уважаемым честным директором спортивного зала, а владельцем запишу Ваську мою.
— Честным? — вскидывает Настя брови. Макар ухмыляется и проводит по своим волосам рукой.
— Уважаемым точно. Так что, поможешь?
— А что я могу? Я сама в этой сфере пару месяцев.
— Ну… Все когда-то начинали. Будешь менеджером. За все отвечать. Пока мы с Васькой катаемся по миру.
Она задумалась и ответила после небольшой паузы.
— Я подумаю, Макар, но ничего не обещаю.
Я киваю, иду к выходу, уже почти заглядываю за дверь, как вдруг в голову приходит мысль. Не хорошо будет, если солдафон отрежет мне яйца. Я бы так и сделал.
— Слушай, Насть. Давай… Может не будем Солдафону ничего говорить. Ничего же не было.
— Не было, — твердо говорит Настя и кивает на дверь. — Иди уже.
Выхожу, как после холодного душа. В душе становится светлее. В голове проясняется. Мы начнем все сначала. Мы сделаем все иначе. У нас даже свиданий нормальных не было. Она сразу на меня запала, я сразу сгорел в огне похоти. Нам не требовался период романтики. Нужно просто его пройти.
Но сначала клуб. Продам квартиру. Найду помещение. Продам Голод. Забахаем центр, не хуже, чем в Штатах. Название оставим «Голод»
И я уже выбрасываю бутылки из багажника, уже полный энтузиазма сажусь в свой БМВ. Собираюсь врубить любимое Васино музло. Вдруг слышу телефон. Звонок, нарушивший все мои планы.
На экране Вася, ее голая грудь, шаловливая улыбка. Звонит. Сама.
Меня как током ударяет.
Сразу беру трубку и напрягаюсь все телом, слыша почти бесшумное и жалостливое:
— Макар, Макарушка, помоги, я не знаю куда меня везут.
Что *бать? Куда везут? Что она несет?
— Где ты? — стараюсь спрашивать спокойно, хотя уже плавятся от страха мозги. Стираю со лба пот. — Вася, где ты…
— Я… — не успевает она сказать, потом какой-то голос. Мужской. Язык иностранный. Связь уже на грани отключения. Все шипит. Удар чего-то тяжелого. Женский стон.
— Вася! Вася, бл*ть! — резко ору в трубку. Сука! Бьюсь головой об руль и пытаюсь мыслить трезво. Спокойно. Давид. Грановски должен знать.
Откидываю телефон на сидение и с визгом уезжаю с парковки.
Давид должен знать. Должен, *бана в рот, все знать!
Держись, Васек. Где бы не была — держись.
Глава 47. Василиса
Все было странно. Непривычно. Словно оказалась в другом мире. Параллельной реальности. А может быть все дело в том, что мне предстояло провести две недели в нескольких тысячах километрах от Черкашина. Называть его по имени даже про себя я не решалась. Это прорывало плотину чувств, эмоций, страхов и обид. Было бы странно, если в самолете или после прилета я встала бы и начала рыдать. Не стоит пугать народ другой страны.
Стоило выйти из
