Голод. Одержимые - Любовь Попова

— С ним особо и не поспишь, — смотрю с ухмылкой, стираю слезу, и Настя закатывает глаза. Что она там себе уже напридумывала.

— Я с ним не трахалась, даже не целовалась, зуб даю, — щелкает она возле рта, и я понимаю, что глупости это все. И просто нужно уточнить у Макара. Сорвать этот пластырь, который сдерживает рану на сердце. Просто понять, к чему в итоге привели наши отношения, мои страдания. И выяснить, хочет ли он еще выполнить свое обещание.

‍‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‌‍— Ну пойдем тогда пить кофе и записываться на курсы, — беру я сумку и подхватываю Настю под руку. Надо еще будет Лане позвонить, та совсем пропала.

— Они есть? Я думала ты их придумывала, — привлекает мое внимание Настя, и я киваю.

— Есть, есть. Пойдем.

Я сводила ее в кафе, потом помогла записаться на курсы, а когда осталась одна, поняла, что смогу пешком дойти до Макара. Только вот я не шла. Я бежала. Бежала в неизвестность. Бежала в одержимость. Бежала в любовь. И пусть она обожгла мне душу, я никогда не захочу изменить прошлое, потому что лучше один раз такое испытать, чем жалеть, что такого не было.

Когда я оказалась перед входом в «Голод», охранник сказал, что босс уже дома. Что странно, учитывая, что время шесть часов вечера.

Я долго стою перед дверью, долго смотрю на метал обклеенный черной пленкой и вспоминаю, как, не добравшись до пола, Макар взял меня прямо у нее. Вбивал в гладкую поверхность и рычал зверем.

Мне было хорошо. С Макаром всегда хорошо. Но сейчас важно другое. Готов ли он? А главное, готова ли я?

Заношу руку над дверью, как вдруг она открывается сама собой, а меня внутрь затягивает влажная рука Макара, тело которого источает острый запах пота, и от него же блестит.

Смотрю ему за спину в страхе увидеть девушку, но вижу лишь гантели и колесо для прокачки брюшного пресса.

— Почему не в зале? — задаю я вопрос и боюсь поднимать взгляд.

— От воздержания стал бросаться на людей. Для их же безопасности большую часть дня остаюсь дома, — говорит он и гладит бугорок груди, прижимая меня ладонью к той самой двери.

— Это проблема… — говорю тихо, глухо, смотрю вниз на эту самую проблему, и чувствую давно забытое тепло внутри живота.

— Я надеюсь, ты пришла ее решить? — упирает он руки возле моей головы в дверь и наклоняется, обдавая меня горячим, рваным дыханием.

— Если… Ты ответишь на пару вопросов.

— Давай.

— Почему не звонил?

— Дал тебе время принять решение.

— Кто такая Настя?

— Подруга бывшего Армейского товарища. Попросил присмотреть чтобы не гульнула.

И все? Так быстро? Так четко?

— Еще вопрос.

— Не вопрос, — усмехается. Сволочь красивая. И тело, от которого слюнки текут. И лицо. — Только потом ответишь на мой.

— Ладно… — киваю я и, тяжело вздыхая, спрашиваю: — Когда Данила протянул результат…

— Я уже знал, что там будет, — опередил он вопрос, наклонился к самым губам, вызывая во мне давно забытый трепет. Он говорит, что знал, и мне хочется ему верить.

— Теперь мой.

— Слушаю, — еле слышно шепчу, смотрю в дьявольскую глубину.

— Зачем ты здесь?

Глава 41

Вот он рядом. Любимый. Родной. Дикий. Неудержимый. Опасный. Обычно стоит ему ко мне приблизиться, можно выжимать трусы.

Завожусь с пол оборота. Кончаю от мысли, как он будет меня трахать. Обычно. А сегодня ничего… И даже мысли, что секс с ним необходимость не дает нужной установки в мозг.

Но я знаю, зачем пришла, поэтому выдыхаю:

— Ты мне должен.

— Ребенка, — кивает он и пальцем вычерчивает линию декольте, смотрит туда, оттягивает футболку, наслаждаясь моей покорностью. — Чтобы забеременеть, нужно трахаться. Слышала о таком?

— Где-то… — чуть улыбаюсь я, и он тут же заводится, хватает меня обеими руками. Сейчас он меня поцелует. Сейчас снова увлечет в мир похоти и наслаждения. Только вот этот мир ничего хорошего мне не принес. Одни страдания.

Отворачиваю лицо, отталкиваю ничего не понимающего Макара и прохожу в квартиру. Сегодня здесь чисто.

— Я что-то не понял… — рычит он. Ну конечно, когда это Макару отказывали? Тем более, если, конечно, он не врет, у него давно не было секса.

Если точнее, только больше трех месяцев.

— Мне это не нужно.

— Секс?

— Секс нужен, но только как способ зачатия. Не надо, — делаю рукой неопределенный жест. — Всего этого. Прелюдий и прочего.

— Так может тебе сходить в клинику ЭКО…

— Это не так эффективно, как естественное зачатие. Я уже узнавала.

— Что ты делала? Узнавала? А я должен дрочить в кулак и ждать, когда оклемаешься?

— Ну знаешь, — злюсь я, отворачиваюсь от спальни, где кровать служила только для сна. — Из меня вырвали существо, которому я дала имя. Извини, если я не могу стать той секс-куклой, к которой ты привык!

— Так, — тяжело выдыхает он и идет ко мне, грубо разворачивает и бросает через спинку дивана. — Хочешь инъекцию. Будет тебе инъекция. Только потом не ной.

— Я давно перестала ныть, чтобы ты знал, — огрызаюсь я, и сама двумя руками стягиваю с себя бриджи вместе с трусами, слышу, как он стягивает свои штаны и ногой откидывает их в сторону.

Почему-то возникает дикое желание повернуться посмотреть на то, чем я столько времени восхищалась, столько времени жила этим органом, целовала, обмывала, сосала. Но желание быстро пропадает, как только бархатная головка касается ягодицы.

В голове тут же с шумом всплывают воспоминания, как надо мной стоял Макар и требовал убить моего ребенка.

Даже сейчас он хочет меня просто трахнуть, а не создать жизнь. Хочет просто забраться ко мне в трусы. Только вот его ждет сюрприз.

— Ты же сухая! — говорит Макар зло и уже отходит. — Как я должен тебя трахать? Рвать?

— Ты же мужчина! — кричу я,