Переплет - Бриджет Коллинз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я колебался, не зная, как правильно поступить. Чем дольше я оставался здесь, тем больше вероятность, что мы встретимся. Не дав себе возможности передумать, я с силой надавил на кнопку звонка, повернулся и прислонился к холодной стене крыльца. Царапнув когтями и захлопав крыльями, на крышу над головой приземлилась птица, и несколько горстей снега упали вниз. Дверь отворилась скорее, чем я ожидал. Это был он, Люциан.
Он прищурился и словно бы хотел что-то сказать, но не промолвил ни слова.
– Я принес твою одежду.
Он взглянул на сверток в моих руках, а потом снова перевел взгляд на меня.
– Держи. – Я протянул ему сверток. Он покачался на каблуках, и тут я понял, что он ждал меня, хоть и не был абсолютно уверен, что я приду. Наконец он взял из моих рук сверток.
– А твои рубашка и брюки по-прежнему у меня, – ответил он. – Я мог бы привезти их, конечно, но ты ясно дал понять, что в твоем доме мне не рады.
– Ничего страшного.
– Спасибо. – Он накрутил конец веревочки на пальцы и снова взглянул на меня. – Тебе, должно быть, нелегко было заставить себя приехать сюда.
В его устах это прозвучало невинно, но я все же уловил насмешку, незримо присутствовавшую в его словах, как осколок стекла в прозрачной воде.
– Признаюсь, не ожидал увидеть тебя на пороге, – ответил я. – Думал, мне откроет горничная.
– Ах, ну разумеется… В этом доме полно слуг, по одному на каждую комнату. Мне и невдомек, почему ты просто не оставил сверток сторожу.
Домик сторожа стоял в руинах: крыша прохудилась, в половине окон отсутствовали стекла. Проезжая мимо, я слышал, как по каменному полу засеменили чьи-то лапки. Стиснув зубы, я повернулся и приготовился идти.
– А это что?
Оглянувшись через плечо, я увидел, как он достал из-под веревочки мое письмо.
– Письмо с извинениями. Альта велела… – Я замолчал и, сделав над собой усилие, продолжил: – Зря я тогда наговорил тебе всякого.
– Наговорил? Ты имеешь в виду, зря кинулся на меня с кулаками?
Я развернулся и взглянул ему прямо в глаза.
– Просто прими извинения, и разойдемся.
Последовало молчание. Мы сверлили друг друга взглядами. Казалось, будто мы стоим на тонком мосту над пропастью: стоит одному чуть толкнуть другого, и упадем оба.
Наконец он поднял одно плечо и улыбнулся кривой полуулыбкой.
– И что мне теперь делать? Дать тебе на чай и отпустить восвояси?
Я даже не моргнул. Он же хохотнул и отвел взгляд; ладно, хоть одну маленькую победу я одержал в этой схватке.
– Моя сестра будет рада, если ты проведаешь ее.
– Проведаю? Правда? – Он прищурился. – А что случилось? Кто-то шепнул вам на ушко, что я – сын и наследник Пьера Дарне?
Я сделал глубокий вдох.
– Она просто хочет поблагодарить тебя, как полагается.
– Но у меня возникло впечатление, что ты не хочешь, чтобы я виделся с твоей семьей.
– Слушай, то, что я сказал тогда… извини. – Я чуть не подавился, произнося это. – Альта очень хочет тебя видеть. В нашем доме тебе будут рады. Вот и все.
Он медленно кивнул, крутя в пальцах конверт.
– Теперь можно не читать, я все сказал. – Я потянулся, чтобы отнять у него письмо. Но он отдернул руку быстрее мысли.
– Это уже мне решать.
Я поборол желание силой отнять у него письмо. Лучше остановиться, решил я и зашагал по снегу к своей лошади, чувствуя на спине его взгляд. На лошадь вскочил одним быстрым движением: еще одна моя маленькая победа.
Мне хотелось уехать, не оглядываясь, но вопреки себе у съезда на дорогу я бросил взгляд через плечо. Люциан Дарне по-прежнему стоял на пороге, хотя черепица на крыше дребезжала под порывами ледяного ветра. Он поднял руку, в которой держал мое письмо.
– Передай мое почтение родителям, – голос его в заснеженной тишине звучал ясно и четко. – И скажи сестре, что скоро я ее проведаю.
Два дня спустя я вышел во двор и увидел его лошадь, привязанную к воротному столбу. Раньше у меня не было возможности толком ее разглядеть. Кобыла бурой масти, грузная и спокойная. Таких выбирают те, кто боится упасть. Я сразу понял, что лошадь принадлежит ему: в нашей деревне никто не ездил в дорогом седле, а если у кого и имелось подобное, каждый день его не использовали, держали для особых случаев.
Я поставил корзинку с лучиной у поленницы. Смеркалось, и я чуть не споткнулся о полено, откатившееся к ногам. Выругался и ухватился за один из новых столбиков, которыми мы подперли крышу в рухнувшем углу сарая.
– Эмметт?
Альта звала меня. Дверь конюшни открылась, и свет от лампы пролился на мощеный камнями двор. Я прикрыл глаза от резкого света и заморгал.
– Ты почему не в постели? – спросил я. – Холодно же.
– Пружинка ощенилась. Зайди, посмотри.
Я перепрыгнул через корзину и поспешил вслед за ней в конюшню. Там было тепло и душно, пахло сеном и лошадями. Крепыш, увидев меня, заржал, но я прошел мимо, лишь мимоходом похлопав его по носу.
– И сколько их?
– Всего двое. Но оба живы.
Я подошел к самому дальнему стойлу, которое всегда пустовало, и перегнулся через загородку, выглядывая в соломе щенков. Пружинка суетилась, закрывала малышей своим телом, но спустя некоторое время беспокойно отошла в угол, и я успел увидеть два крошечных тельца с куцыми хвостами. Один щенок был темным, а другой – белым с пятнышками. Я улыбнулся.
– Аппетит у них хороший, папа их осмотрел – вроде здоровые. И какие миленькие!
И верно. Я потянулся чуть дальше через загородку. Пружинка завиляла хвостом, но когда я протянул руку, чтобы погладить ее, проигнорировала меня и вернулась к щенкам. Те начали сосать молоко, уткнувшись слепыми мордочками ей в живот, и я, кажется, даже слышал, как громко они проглатывают его.
– Совсем маленькие, – холодный голос Дарне разрушил идиллию, и я чуть не потерял равновесие. Он стоял прямо за моей спиной.
– Да, – ответил я, схватившись за деревянную загородку. – Совсем.
Он вышел из тени и заглянул в стойло. На нем была та же темная дорогая одежда, что и вчера; прилипшая к лацкану соломинка переливалась на свету,
