Переплет - Бриджет Коллинз

Альта поднялась на ноги, отфыркиваясь, – темная вода была ей по пояс. Люциан Дарне сбросил плащ и кинул ей, как веревку; она ухватилась, и он вытащил ее на лед. Затем встряхнул плащ и завернул в него Альту так плотно, что та стала похожа на черный узелок, из которого выглядывало одно лицо. Когда я наконец подошел, он встал и помог ей подняться на ноги.

– Где вы живете? Далеко?

– Недалеко. Десять минут пешком.

– Я отвезу ее. Она продрогнет до смерти.

– Мы сами справимся, спасибо. – Но Альта страшно хрипела: свистящий звук, вырывавшийся из ее груди, был ужасным, словно кто-то раздувал сломанные меха. Когда я потянулся и взял ее за руку, мой голос сорвался на крик: – О чем ты думала, Альта? Ты могла бы…

– Верхом быстрее будет. Моя лошадь за мостом. Альта покажет путь. Ты же знаешь дорогу, Альта?

Она закашлялась и кивнула.

– Прошу, Эмметт… мне так холодно…

Я хотел было сказать, что прогулка до дома ее согреет, но она дрожала, а сквозь плащ Дарне просачивалась ледяная вода. – Хорошо. Пойдемте. – Я повернулся к нему. – Надеюсь, ты доставишь ее в целости, иначе…

Но он уже бежал к мосту, и Альта ковыляла за ним. Я смотрел им вслед: они скрылись среди деревьев. В сумерках казалось, что кусты рододендрона подкрались ближе и укоротили тропинку; вскоре я уже не видел их спин, но голос Дарне раздавался в морозном чистом воздухе, а потом я услышал стук копыт. Внезапно я остался один. Висевшая на плече связка кроликов была тяжелой и сырой, их шерсть – мягкой, как плесень. Меня пробрала дрожь, и я понял, что совсем закоченел.

Я повернулся и поплелся домой.

Дома никто не обратил на меня внимания. Под лестницей на кухне я остановился и посмотрел вверх. Мама суетилась в спальне, разводила огонь, и голос ее звучал гулко, отдаваясь от стенок очага. Альта сипло отвечала. Наверху лестницы стояли отец и Дарне; если бы они посмотрели вниз, то увидели бы меня. Они разговаривали. Папа ссутулил плечи, как делал, беседуя с учителем или судебным приставом из Каслфорда, иногда приезжавшим в деревню навестить брата; Дарне сказал что-то, и он рассмеялся с коротким подобострастным жестом. В ответ гость улыбнулся и откинул со лба прядь волос. На нем была моя лучшая рубашка. Манжеты обтрепались, а воротник пожелтел от времени.

У меня возникло минутное желание пойти на кухню и подождать, пока он уйдет, но вместо этого я поднялся по лестнице, протолкнулся мимо них и вошел в комнату Альты. Та возлежала на подушках, как героиня баллады; ее щеки снова порозовели. Выглядела она намного лучше, и когда заговорила хриплым голосом, мне даже показалось, что она притворяется.

– Привет, Эмметт.

Я не шевельнулся, глядя на нее сверху вниз.

– Ты маленькая дурочка! Я же сказал – с тропы не сворачивай!

Не ответив, Альта отвернулась и уставилась на огонь. На устах ее играла улыбка: почти незаметная, хитрая, точно она находилась в комнате одна.

– Альта! Ты меня слышала?

Мама взглянула на меня и нахмурилась.

– А ты почему не остановил ее, Эмметт? Где была твоя голова? Если бы ров оказался глубже…

– Все в порядке, мам, – отозвалась Альта. – Люциан же меня спас, верно?

– Да, хвала Всевышнему, но…

Альта закашлялась. Мама вскочила и склонилась над ней.

– Ах, моя милая. Дыши неглубоко и как можно медленнее. Вот так. Так-то лучше.

– Принесешь мне попить?

– Конечно. – Мама торопливо прошагала мимо меня, взглядом давая понять, что мне еще достанется.

Когда она ушла. Альта откинулась на подушки и закрыла глаза. От кашля ее щеки раскраснелись.

– Ну спасибо. Альта. Теперь они думают, что я во всем виноват. – Я вздохнул. – Серьезно, почему ты меня не послушала?

Она открыла глаза.

– Прости, Эм.

– Да уж!

– Но очень уж мне захотелось туда слазить.

– Хоть бы смотрела, куда идешь. И что тебя вообще на лед понесло? Я же говорил…

– Да знаю, знаю. – Она казалась рассеянной, точно в ушах ее играла музыка, слышная только ей. Склонив голову, сестрица обводила пальцем орнамент на одеяле.

– Так вот… – Я не знал, что еще сказать. Наклонился, пытаясь разглядеть ее лицо. – Альта?

– Я извинилась, Эмметт. – Она со вздохом взглянула на меня. – Оставь меня в покое, ладно, Эм? Я плохо себя чувствую. Кажется, простудилась.

– И кто в этом виноват?

– Почему ты не можешь со мной по-доброму? – Не успел я ответить, как она продолжила: – Дай мне отдохнуть, Эмметт. Я больше ничего сейчас не хочу. Я ведь могла умереть.

– Именно! Вот об этом я и…

– Тогда прекрати ко мне цепляться, ладно? Мне нужно время подумать. – Она повернулась на бок среди подушек, и теперь я видел только ее плечо и затылок. Ее коса расплелась.

– Ладно. – Я зашагал к двери. – Хорошо. Отдохни и подумай о своем глупом поведении.

– Никакое оно не глупое! Я просто решила, что он бросится меня спасать, и он так и сделал.

– Погоди, – опешил я, – что?

Она не ответила.

В два шага я пересек комнату и очутился у кровати. Схватил ее за плечо и повернул к себе лицом, не церемонясь.

– Ты это сделала нарочно? Чтобы он бросился тебя спасать?

Она вырвалась из моих рук.

– Эмметт! Тихо! Он же здесь, в доме!

– Какая разница! Ты вышла на нетвердый лед, рассчитывая, что какой-то надменный хлыщ, которого ты видишь впервые в жизни, вытащит тебя из воды? Не рассчитывая даже, а надеясь, что это произойдет, ведь точно ты знать не могла? Как тебе ума хватило? А если бы ты умерла? А если…

– Ш-ш-ш-ш… – прошептала она, встав на колени на кровати и вытаращив глаза. – Прошу, Эм, не надо.

Я глубоко вздохнул.

– Надеюсь, тебе приснится, что ты тонешь, – выпалил я, – и ты проснешься с криками, задыхаясь! Чтобы никогда – слышишь, никогда! – больше не думала так рисковать. Иначе я сам тебя прикончу.

– Ничего ты не понимаешь. Просто завидуешь, ведь Пераннон Купер не стала бы ради тебя бросаться в замерзшую речку!

Я поймал ее взгляд. Последовала пауза; хитрая улыбка снова заиграла на ее губах, неслышная мне таинственная музыка вновь зазвучала в ее голове.

Покрутив пальцем у виска, я подошел к окну, отодвинул штору и выглянул во двор. Было темно, не видно не зги, но в хлеву беспокойно мычали коровы. Альта их, само собой, не подоила. Над скатом крыши молотильни холодно мерцали звезды. Когда я успокоился и смог говорить ровно, я сказал ей:

– Не волнуйся. Я ничего не скажу маме