Дом Ветра (СИ) - Савански Анна

ее телу, сжимая и сминая в объятьях.

— С новосельем, — прошептала она.

— Тебя тоже.

Их жизнь в Гарден-Дейлиас началась с прекрасного, но будет ли она всегда такой?

***

Осень 1924.

Перелистывая газеты и намазывая домашний хлеб маслом, Диана успевала при этом отпивать зеленый чай, который просто ненавидела пить с молоком, как, впрочем, и любой другой чай. Чтобы фарфор не лопался, был и изобретен такой способ (правда, Диана придумала лучше): сначала наливали холодную заварку, потом еще немного остуженной воды и только потом заливали кипяток. В доме ее отца пили только из фаянсовых кружек, лишь иногда, когда приходили гости, Джорджина доставала фарфоровый сервиз. Сейчас же они с Виктором пользовались только фарфором. Глория суетилась вокруг нее; у них появилась еще одна служанка — Барбара, которая была намного старше хозяйки, тучная женщина старомодных взглядов.

Диане нравилось готовить ужины, она совершенствовала свое скромное умение готовить, превращая его в искусство. Барбаре не очень-то это нравилось, но леди Холстон отличалась от обычных леди: могла поковыряться в земле, не боясь, что руки будут черными, а ногти — грязными; могла постоять у плиты, не думая, что могут быть ожоги и порезы; могла иногда помочь прислуге убираться, так как дом был огромным, и полки стали постепенно заполняться предметам, поскольку люди узнавали, что у Лейтонов новый дом, и приходили с визитом и подарками. Это отметили все: насколько необыкновенна юная леди.

Дом отнимал у нее много времени, она не могла как прежде проводить долгие часы в гостях, теперь гости ездили к ней, что требовало от нее многих усилий. Диана по своей природе не была лишена честолюбивых помыслов, но она решила стать опорой мужу. Утром она просыпалась, когда его не было рядом; Виктор не оставил привычку оставлять клочки бумаги с краткими пожеланиями на своей подушке. А вечером она ждала его. Виктор любил вдыхать запах ее волос, этот аромат имбиря и ванили, в то время как все сходили с ума от духов «Шанель №5». Это ароматическое масло будет сводить с ума многих мужчин в будущем.

Жить с Виктором было просто. Он водил ее на все всевозможные премьеры. Сегодня был балет, завтра — опера, послезавтра — оркестровая музыка, ну, а на следующий день — кино. Ее супруг был ценителем прекрасного, часами мог бродить по магазинам, а однажды повез ее на несколько дней в Париж. Она не хотела туда приезжать, но он уговорил. Он умел убеждать.

В Париже он повел ее в бутик «Шанель», где сама мадмуазель Коко сшила для нее простое, но очень изящное маленькое черное платье с белой отделкой. Они сходили на Стравинского, а потом в «Рице» они долго предавались любви. Виктор знал, как доставить удовольствие женщине, знал, что им нужно говорить, чтобы они ощущали себя самыми красивыми и желанными. Но простой лестью не купишь его жену, как и дорогими побрякушками. Ангел чистой воды — он это всегда знал.

Диана радовалась за сестер: скоро у них будут дети. Но сама Диана решила пустить жизнь по течению. «Будь, что будет», — думала она по утрам. Если небу будет угодно, то у них скоро появятся дети, если нет, то они поживут пока вдвоем. Виктор не говорил, что мечтает о ребенке, лишь однажды намекнул, что хочет этого.

***

Зима 1925.

Наступили холода.

Январь — это множество праздников. Виктор отмечал свое двадцатидевятилетние, а Диана — двадцать лет. В те январские морозы, когда юная леди не хотела вылезать из постели по утрам, читала записки от мужа, в один день она поняла, что все отныне изменится.

Это случилось за несколько дней до дня рождения Виктора. Диана откинула покрывало и, качаясь от нестерпимой боли в желудке, побрела в ванную комнату. Что же она вчера съела такого, что ей так ужасно? Ужинали они у отца, и, конечно, от его пищи ей не могло стать плохо. Значит, выходит, что она ждет ребенка. Она не стала ничего говорить мужу, его нечего обнадеживать.

Но в его день рожденье Диана поняла, что догадка правдива. Пара отмечала это событие, как всегда, в Воксхолле, это уже была традиция, да и Виктор в хороших отношениях с хозяином ресторана «Валентайм». На торжество пригласили только близких людей и нескольких деловых партнеров. Диана в тот день была как всегда хороша.

Ее выбор пал на черное платье с белой отделкой от мадмуазель Шанель. Все края длинного платья были отделаны белоснежной лентой с пайетками, а сама ткань платья была совершенно матовая; лиф плотно облегал грудь и сжимал талию; горловина была небольшой — лодочкой; а юбка свободно ниспадала в пол. Платье она дополнила ниткой жемчуга с рубиновой брошью, а прическу украсила ободком, который начинали носить модницы, часто украшая его перьями, или камнями, или и тем и другим, но Диана не стала этого делать. Ее правило — простота. В тот вечер они много веселись, и все казалось таким простым. Они еще немного были детьми и иногда позволяли себе немного взбалмошности.

Диана вывела Виктора на террасу; она куталась в меховое манто, при этом крепко сжимая руку супруга. Она поцеловала его губы и положила его руку к себе на живот. Ей так много хотелось сказать, но пускай глаза сделают все сами. Они вместе уже год, для вселенной это ничтожность, для истории — крупинка, для них — год счастья.

— Что с тобой, дорогая? — спросил он дрогнувшем голосом, боясь спугнуть чудесное мгновенье, что опутало их. Ее губы слегка приоткрылись, она прижала его ладонь еще сильнее.

— Виктор, — она лишь губами произнесла его имя, настойчиво прижимая руку к плоскому животу, делая круговые движения.

— Диана, милая, что с тобой? — он обеспокоено посмотрел, что с ней творится.

— Милый мой, — уголки ее губ дрогнули, она встала на цыпочки, пятки вскользнули из туфель. — Мне нужно столько тебе сказать. Без тебя я бы погибла, я так люблю тебя и хочу сделать тебя таким же счастливым, какой ты сделал меня. Я думала, что умру без тебя, так и не узнав твоей любви, но судьба неожиданно преподнесла подарок. Боже, я так люблю тебя. У нас будет ребенок.

Несколько секунд он просто смотрел, долго вглядываясь в ее лицо, она уже подумала, что он разочарован, но тут он прижал ее к своей груди, шумно втягивая в легкие запах ее духов. Он так крепко ее обнимал, что она чуть не задохнулась. Она не стала задавать глупый вопрос — рад ли он, — просто нежно гладила его рыжие волосы.

— Радость моя, — прошептал он, — радость моя, — она оторвалась, слегка отходя, чтобы видеть его.

Только теперь она заметили и поняла, почему он так долго прижимал ее к себе: чтобы она не видела его мужских слез. Диана провела пальцами по его щеке, ее сердце было готово лопнуть от переполнявшей нежности. Он поцеловал ее ладонь, словно стеснялся, что она видела его слезы.

Диана только смогла улыбнуться. Нет, он все-таки был удивительным, она вышла замуж не за холодного ирландца, а за человека с горячим сердцем, который любит ее так сильно, что не боится показаться слабым. Она снова погладила его по щеке, слов было больше не надо: его глаза сказали все за них.

Через неделю после того, как все узнали о положении Дианы, пришло и ее время. Каталина тоже ждала ребенка. Она не знала, что скажет муж. В последние недели они почти не понимали друг друга. Ее воспитали для семьи, чтобы она рожала детей, чтобы во всем слушалась его, но Лондон подействовал как пьянящее вино, и она уже не могла безропотно соглашаться.

Джейсон часто ходил хмурым, не разговаривал по вечерам, а потом даже не одаривал ее скромным поцелуем на ночь. Напряжение между ними росло, с мужем явно что-то творилось. Каталина узнавала у Урсулы, как дела в госпитале, но Урсула сама многого не знала. Джейсон не хотел делиться с ней, она не хотела расспрашивать. Может, ребенок вернет нежность в их отношения, сможет изменить Джейсона?

Каталина ждала его вечером, нервно меря спальню шагами. Джейсон вошел в дом тихо, Роза помогала ему раздеться, открывая дверь спальни. Джейсон заметил, как у Каталины дрожат руки, как она пугливо смотрит, словно он собирается ее ударить сию же минуту. Девушка села на кушетку перед кроватью, смотря на ноги в ночных туфлях. Джейсон переоделся в халат, он думал, что она уже легла спать, но Каталина продолжала сидеть на кушетке.