Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Свенельд поглядывал на его мечтательное лицо с завистью, почти с неприязнью, и затевал разговор о делах. До того очага, где его ждали, было куда дальше, и его собственные мечты были далеко не так приятны. Арнэйд ему не видать, а мысли о жене упирались в близкие роды – вот что ждет его сразу по возвращении домой. Сможет ли Вито родить благополучно? Не слишком ли она молода для такого испытания? Она сама решила, что готова к обязанностям супруги, но ее подталкивал сердечный жар и свойственное молоденьким девушкам желание поскорее повзрослеть, стать настоящей хозяйкой и женой – но хватит ли у нее сил? Ни одна из пережитых битв заранее не внушала Свенельду такого ужаса, как это неизбежное событие, повлиять на благополучный исход которого у него не было возможности. Что если ребенок родится мертвым? Или быстро умрет? Никому не признаваясь в этом, Свенельд втайне мечтал, чтобы случилось то, чего так боялась Вито – чтобы он не успел домой к тому неизбежному дню. Чтобы он приехал, а все уже позади, так или иначе.
– Ёлс твою мать, – буркнул он однажды, покосившись на Арнора, который явно видел перед собой что-то куда более теплое и приятное, чем снега по берегам Оглы. – Как ты за три дня исхитрился уговорить ее остаться?
– Я ее не уговаривал, – вырвалось у Арнора, и только потом он сообразил: не стоило так быстро понимать, о ком речь.
– Я вчера ее спрашивал, когда уходил, поедет ли она со мной. Ты слышал. Она сказала, что пока подумает и даст мне знать, если решит ехать. И все!
– Она пока не говорила, что, мол, хочет остаться навсегда.
Арнор слегка покривил душой: он знал больше, чем намеревался рассказывать Свенельду. Навсегда остаться Снефрид пока не обещала. Но, когда они вчера проводили гостей и возвращались в дом, он сам в темных длинных сенях слегка придержал Снефрид за локоть и тихо спросил: «Так ты… останешься у нас… хотя бы пока?» Вопрос Свенельда напугал его: немыслимо, чтобы Снефрид уехала со сборщиками обратно, исчезла, будто и не было тут никакой женщины с серебряными глазами! Он не был уверен, что эту женщину, которая видела вик Бьёрко, конунгову усадьбу Кунгсгорд на острове Алсну, Альдейгью и Хольмгард, может привлечь жизнь в Силверволле – на самом краю Мидгарда, откуда уже Утгард видать, где новые лица бывают раз в год – когда из Хольмгарда приезжают за данью. Что они могут ей предложить? И что он может ей предложить? О своих личных достоинствах Арнор был скромного мнения, а к Снефрид, как Свенельд говорит, в Хольмгарде сватались наперебой. Он даже, кажется, на год-другой ее моложе…
Снефрид повернулась и положила руки ему на грудь. Ее волосы были возле самого его лица, и он ощущал исходивший от них тонкий запах трав. Его пробрало теплой дрожью, руки сами тянулись ее обнять. «Не волнуйся, – шепнула она ему, и от этого шепота дрожь усилилась. – Я не уеду, пока… не сделано все, чтобы надежно избавить меня от злых чар». Сообразив, что означает этот намек, Арнор жадно обнял ее; ошарашенный, восхищенный, он с трудом сообразил ответить: мол, я не колдун, но все, что я могу для тебя сде… На этом Снефрид обхватила его за пояс и потянулась к лицу; он наклонился, не успев договорить, и ее губы прижались к его губам. Ее поцелуи – сначала нежные, потом дразнящие, потом все более настойчивые и возбуждающие – говорили о том, о чем не скажешь словами, но Арнор понимал их обещания и всем существом стремился навстречу тому блаженству, которым Снефрид его манила. Холодные сени уже не казались неподходящим местом – совершенно опьяненный, Арнор перестал замечать, где они находятся. Снефрид сама отстранилась и прошептала: «Я дождусь тебя», и в этом было ясное обещание чего-то большего, чем просто оставаться в Силверволле, пока он не вернется.
При воспоминании о тех мгновениях Арнор заново ощущал себя в ее объятиях, и внутри проходила дрожь страстного восторга. Он знал, что к чему, но не растрачивал себя в беготне за всеми доступными подолами, и теперь страсть впервые в жизни поглотила его целиком. Он уже не понимал, как жил без Снефрид – исчезни она сейчас, пустота откусила бы половину его жизни.
Только бы Свенельд не прочел всего этого по его лицу.
– Чтоб ты знал, – продолжал Свенельд, – многие люди, и поразговорчивее тебя, уговаривали ее остаться в Хольмгарде – все попусту!
– Ну, может, – Арнор двинул плечом, – ей понравилась Арно.
На это Свенельд не мог возразить: он понимал, как Арнэйд может нравиться и какой одухотворенный любовью уют создает вокруг себя. Ему самому, каждый раз, как он попадал в Силверволл, не хотелось уезжать.
– К тому же в Хольмгарде она еще не была вдовой. Почти все время, что она там просидела, Ульвар был жив. Она овдовела… – Арнор прикинул дни от солоноворота, – мы были в походе уже дней десять или двенадцать, а вышли мы после Шарык-йола. Вы уже полдороги тогда проехали.
– И что ты мне скажешь – она теперь желает провести остаток дней возле могилы этого долбоума? Которому судьба послала такую жену, а он вместо этого все… целовался с норнами, пока не пролюбил все добро и возможность показаться у себя дома?
– Да что ты ко мне пристал? – еще беззлобно ответил Арнор. – Не уговаривал я ее! Ты сам был при всех наших разговорах по вечерам, а весь день я от тебя не отходил почти.
– А ночью?
– Ночью с нами была Арно.
– Я же сразу сказал, – проворчал Свенельд, – тебе одному сразу двух много… ни себе, ни людям…
– Ты о чем?
Арнор развернул коня поперек дороги, не давая Свенельду проехать. Он не искал ненужных ссор и ставил Свенельда намного выше себя – не только потому, что тот был на пару лет старше и выше по положению. Но честь рода – не игрушка даже для самых прославленных хёвдингов.
– Ни о чем! – Свенельд отвернулся.
Он не уклонялся от вызовов, но хорошо понимал, что ссориться с Арнором, да еще по такому поводу, глупо и недостойно.
– Послушай! – Арнор хотел выяснить все до конца. – Если бы ты мог взять мою сестру в законные жены, как положено, даром и словом, я был бы только рад. Но этого ты не можешь. А если ты думаешь, что она может стать твоей побочной женой и жить с нами здесь, чтобы ты навещал ее по зимам, – этого не будет. Пусть мы не из рода конунгов и происходим от простого медведя, но моя сестра стоит большего.
– Прекрати! – Свенельд все еще не смотрел ему в лицо, понимая, что Арнор совершенно прав, но не желая признать, что тот угадал его мысли.
Арнор молчал и не двигался. Свенельд снял шапку и подставил лицо под мелкий снег.
– Прости, – выговорил он чуть погодя, не открывая глаз. – Я… с тех пор как Годо… в меня будто тролль вселился. Уже год… кажется, всех ненавижу, и себя самого тоже. И знаю, что никуда не денусь, потому что все, что он должен был сделать, что сделали бы мы вдвоем, теперь буду делать я один. Наша родовая хамингья теперь только моя. Но я теперь как будто… живу за нас двоих. Ты сам подумай… если бы Виги получил стрелу под ребра у тебя на глазах и через день ты бы его укладывал на костер. С другой невестой, вместо той, которая ждала его дома…
Арнор тронул коня и освободил дорогу. Молча они двинулись дальше. Арнор понял, что хотел сказать Свенельд и почему его душа отчаянно ищет утешения даже там, где получить его не может.
И, хотя Арнор любил своего брата, с которым тоже прошел вместе весь путь от Хазарского моря до Бьюрланда, он понимал: если бы Виги и погиб, это было бы горе, но не такое. У Годреда была куда более весомая судьба, и ее вес Свенельд теперь ощущал на своих плечах.
– Я знаю, – снова заговорил Свенельд, – что судьба Годо – самая лучшая. Он не дожил до «соломенной смерти», но Один забрал его не слишком молодым. Он успел совершить такое, о чем другие и подумать не смеют, и слава его велика. Он был обручен с дочерью конунга. Сейчас он занимает у Одина хорошее место… и ждет меня во всем довольстве. Но я каждый день думаю… он мог бы быть жив и тоже видеть этот день… Я все время спрашиваю, что он сказал бы о том или другом… об этих ваших хазарах приблудных… Он мог бы быть сейчас с нами, ехать вот
