Ворон Хольмгарда - Елизавета Алексеевна Дворецкая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Арнэйд управилась с одеждой, повернулась, прошла вперед и только тут заметила, что происходит в темном углу возле умывальной лохани. От неожиданности она охнула; Арнор этого не услышал, но Снефрид услышала и оторвалась от его губ. Глубоко дыша, он с неохотой выпустил ее, сам изумляясь и своей дерзости, и ее благосконности.
– О! – вырвалось у Арнэйд. – Я так и знала… дитя с серебряными глазами! Оно будет!
– Не сейчас. – Снефрид засмеялась низким хриплым смехом, и Арнор, полный мучительного желания, ощутил его как удар. – Ну вот, моя дорогая… Я же говорила тебе – беспокоиться не о чем!
– Может… мне пойти спать в кудо? – нерешительно спросила Арнэйд, бросив взгляд на занавесь, за которой стояла отцовская лежанка.
Она не знала, будет ли на самом деле хорошо, если она сейчас оставит Арни на полатях наедине со Снефрид. Они впервые увидели эту женщину только вчера, а она не из тех, с которыми можно обойтись небрежно. Загадочная гостья ведь даже не сказала еще, хочет ли остаться у них или вернуться в Хольмгард. Нельзя же допустить, чтобы им через год привезли среброглазого младенца к лодочному сараю! Однако если бы Арнор этого хотел, она не стала бы ему мешать.
– Нет, тебе не стоит уходить. – Снефрид улыбнулась ей и отошла от Арнора. – Но теперь я верю: в ваших предках был медведь!
И она слегка двинула веками, пристально глядя в глаза Арнору, давая понять, в каком месте ощутила силу этого медведя.
– Останься. – Арнор устало взглянул на сестру и протянул к ней руку. – Но давайте, девушки, сегодня вы пустите меня в середину и ляжете по бокам. Мне скоро придется вас покинуть…
– Что такое? – всполошилась Арнэйд.
– Почему?
– Куда ты собрался?
– Свенельд хочет, чтобы я поехал с ним в Арки-Вареж. Он теперь все думает об этих ёлсах, глядь, хазарских, даже на дань ему плевать. Говорит, поскорее поймать их важнее. У него очень мало времени, он назад в Хольмгард торопится. Хочет уехать через день-два.
– Но зачем тебе-то с ним… – пробормотала Арнэйд, хотя и знала, что отменить решение Свенельда и Арнора не в ее власти. – Там есть Виги…
– Ётун знает, что за каша там заварится, нашего шоля будет для нее мало… Так что… – Арнор снова подошел к Снефрид, собравшейся по лесенке подняться на полати, и подставил ей руку для опоры. – Мы пока не будем спешить снимать с тебя все чары. Не то я с ума сойду, что вернусь – а ты ушла назад в Альвхейм.
Когда они устроились на полатях и натянули на себя одеяла, Арнор лег на спину, закинув руки за голову и ощущая тепло двух молодых женских тел сразу с двух сторон. Закрыл глаза и подумал: ни один человек в Силверволле не проведет эту ночь так приятно.
Одна из них прижалась к нему крепче и положила голову на плечо. Нет, с этой стороны – Арнэйд.
– Ты не боишься? – почти одним дыханием шепнула она ему в самое ухо. – Ну, туда, в Арки-Вареж…
– Нет, не боюсь. – Арнор даже не сразу сообразил, о чем она, но потом вспомнил, почему булгар увез к Тойсару не он, а Виги. – Что мне сделает какая-то старая ворона, к тому же давно дохлая?
С другой стороны легкая рука легла ему на грудь, на сердце, словно обещая защиту, и он накрыл ее своей. С двумя такими дисами глупо бояться старой мертвой троллихи.
Глава 6
Дружина Свенельда провела в Силверволле еще два дня. По вечерам, подав все заготовленное на ужин, женщины расходились по своим домам, Арнэйд и Снефрид тоже уходили к себе и садились прясть у очага. Очень скоро со стороны двери долетал порыв морозного духа и появлялся Арнор – то в обществе Свенельда, то обоих сыновей Альмунда. Если Свенельд привык по большей части проводить время среди дружины, это не значило, что ему не нравилось общество приятных женщин. А Велерада Арнэйд знала даже лучше: все последние зимы, которые Свенельд провел в походах, за данью в Бьюрланд приезжал самый младший из трех сыновей Альмунда. Арнэйд знала, что он моложе их всех, даже Виги – ему было всего двадцать лет. Однако он уже был отцом троих детей и благодаря основательным повадкам выглядел ровесником Свенельда – только свежесть лица и живой блеск глаз выдавали его молодость. Лицом Велерад был красивее обоих старших братьев, а нравом легче и веселее – неудивительно, что Илетай после единственной встречи решила бежать, чтобы стать его женой. Лицо у него было более округлое, черты более ясные, чем у Свена или Годо, и роднил его с ними только цвет глаз – слегка запыленного желудя. Велерад не был ни в первом, ни во втором походе, благодаря чему и сохранил мирный, домашний вид. Но не по собственной лени или робости: родной зять Тойсара, он был слишком нужен Олаву в Мерямаа, чтобы конунг позволил ему сложить голову где-нибудь у ёлса на рогах.
К беседе мужчины поначалу добавляли мало, устав от целого дня толков о шкурках и товарах, и лишь потом, расслабившись у огня, под болтовню женщин, постепенно втягивались.
Как-то заговорили о ларце Снефрид и стали для забавы гадать, что может в нем находиться.
– Ожерелье Фрейи! – сказала Арнэйд.
– Глаз Одина! – сказал Арнор.
– Кольцо Драупнир! – сказал Велерад. – И оно там все приносит и приносит по восемь таких же колец каждую девятую ночь…
– Тогда ларец давно бы лопнул! – засмеялась Снефрид. – Он ведь заперт уже не менее шести лет! А ты, Свенельд ярл, как думаешь?
– Тюленьи яйца, конечно. – Свенельд двинул плечом. – Главное сокровище того тролля, что вам его оставил, раз уж он из-за них и прозвище получил.
Все помолчали в изумлении, потом засмеялись.
– Тогда понятно, – сквозь смех промолвил Велерад, – почему он не дал ключа! Свои яйца… кому попало не доверишь!
– Я думаю, из-за этого ларца Ульвар и послал мне весть о том, где поселился, – снова заговорила Снефрид, когда веселье улеглось. – Может, надеялся, что я все же приеду к нему, а если приеду, то привезу ларец, и тогда он сможет поправить свои дела как следует.
– Но что толку привозить, если нельзя его открыть? – возразила Арнэйд. – А тот человек, у которого ключ, никогда тебя здесь не найдет.
– Я вдруг подумал, – сказал Свенельд, – а что если у твоего Ульвара все-таки был ключ?
Все вопросительно воззрились на Снефрид.
– Тебе лучше знать, – добавил Свенельд, – был ли он таким доверчивым простачком, чтобы принять в залог ларец, не зная, есть ли в нем что-нибудь и как до этого добраться.
– И ты думаешь, он мог все эти годы возить ключ с собой? – с сомнением ответила Снефрид.
– Замок маленький. Ключик тоже должен быть маленький. Если бы он носил его на шее, на одном кольце с торсхаммером, никто и не заметил бы.
– М-м, дома он ничего такого на шее не носил, – пробормотала Снефрид, вспоминая. – Ах, если бы я приехала хотя бы на месяц раньше… или он бы прожил на месяц дольше.
– Если ключ был в его пожитках, они достались Кеганай, – напомнила Арнэйд.
– Если его не сожгли вместе с телом, – поправил Арнор. – Если Ульвар носил его при себе, Кеганай могла принять его за амулет и оставить на теле.
– Тогда он уже в могиле, среди кучки пепла и обгорелых костей…
– И совершенно не пригоден отпирать замки.
Однако эта мысль так овладела ими, что Арнор тут же подозвал младшего брата, семилетнего Еркая, и велел ему сбегать за Кеганай. Ожидая, у очага не заводили нового разговора; Свенельд, сидя сбоку от Арнэйд, следил, как вспыхивают алые искры в самоцвете на ее руке, когда она вытягивает нитку из кудели. Но вот в сенях затопали, и вслед за Еркаем появились двое: Кеганай и ее брат Кеденей. Помня прежние шутки, Арнэйд и Арнор подминули на него Снефрид; та прикинулась испуганной и отчаянно прошептала:
– Но я успела запомнить всего шесть слов!
– Да неважно, он сам не умеет разговаривать!
– Какие шесть слов? – не понял Свенельд. – Арни, ты понимаешь, о чем они болтают?
– Нет, – подавляя улыбку, ответил Арнор, – но они ведь болтают не для того, чтобы понимать!
И по-мерянски поздоровался с гостьей, ибо языка русов она вовсе не знала:
– Пура илд[39], Кеганай!
Арнэйд шепотом переводила разговор для Снефрид и отчасти для Свенельда, который знал мерянский хуже остальных.
– Мы хотим спросить тебя кое о чем, что касается
