Поверь. Я люблю тебя - Изабель Филльоза
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь составьте фразу о вашей травме. Напишите столько фраз, начинающихся с «Я сержусь на тебя за…», сколько можете. Отбросьте всякую агрессивность, всякую ненависть, на какую вы способны. Рассортируйте каждое «Я на тебя сержусь» по вашим потребностям.
Я на тебя сержусь, потому что мне было необходимо…
После порыва, заставившего вас выйти из себя, полезно вернуться внутрь себя, понемногу вступая в контакт с тем ребенком, который живет в вас. Прояснение ваших потребностей в каждой фразе помогает полюбить живущего внутри вас ребенка. Ваши родители не сумели понять своих потребностей. Вы, ныне взрослый человек, запишите потребности того ребенка, каким были сами, с уважением и нежностью. Визуализируйте ребенка, которым были, представьте его сидящим у вас на коленях. Теперь, кода вы стали взрослым, приласкайте его, выслушайте, подарите ему тепло, в котором он так нуждается.
Перечитайте ваши письма. Отметьте, что насилие понемногу ослабевает и вы становитесь все точнее и конкретней.
Вот несколько фраз, взятых из моей практики, которые еще нужно бросить в камин. Они иллюстрируют основные вредоносные моменты в наших посланиях.
Обобщения, глобальные выводы
«Я сержусь на тебя за твои методы, за твою правду, потому что мне необходимы были обмены мнениями».
«Я сержусь на тебя за твои умолчания, потому что мне так необходимо было общение».
«Я сержусь на тебя за то, что ты так давил на меня, а я хотел развиваться свободно».
В этих фразах люди не высказывают напрямую ни то, что причинило им боль, ни свои потребности. «Методы, молчание, давление, обмен мнениями, общение, свободное развитие» – все это общие слова. Что за ними скрывается? В этом первая вредоносность. Не уточняя, что именно нанесло нам душевную обиду, мы сами показываем нашему адресату возможность лазейки: «Какие еще методы, о чем это ты?»
Такой тип фраз пригоден в самом начале работы, когда ни травмы, ни потребности еще не выявлены как следует. Когда ребенок еще не так близок, чтобы родители могли их расслышать.
А вот пример более точной фразы:
«Я сержусь на тебя за то, что ты приказал мне: „прекрати плакать“, когда я проиграл на соревнованиях по дзюдо, потому что в тот день мне так необходимо было, чтобы ты обнял меня и сказал, что меня любишь».
Осуждения
«Я сержусь на тебя за то, что нам приходилось переживать приступы твоей маниакальной ярости, поскольку мне было так необходимо, чтобы ты сконцентрировался на нас, а не на всех этих пустяках».
Слова «маниакальные приступы» и «пустяки» – это осуждения, они подчеркивают, что злопамятство еще имеется. Они бесполезны, объективное описание фактов намного сильнее. Вот послушайте:
«Ты заставляла нас надевать фартуки, когда мы возвращались из школы, чтобы мы не запачкались. Мы не имели права присесть на кровати в нашей собственной комнате, чтобы не смять покрывал. Ты вставала в 5 часов утра, чтобы заниматься хозяйством, прежде чем пойти на работу, и потом стыдила нас. Ты готовила обед на весь день с кухонными испарениями в то время, пока мы только завтракали».
Немотивированные нападения
«Я желаю одного – никогда не быть похожим на тебя…»
Эта фраза – выражение ярости. Ей место в кабинете психотерапевта, но не в письме к родителям. Наносящая бессмысленную рану, она – только часть правды. Приемлемая формулировка могла бы звучать так: «Я не хочу поступать с моими детьми так, как ты поступала со мной». Это было бы справедливее.
Чтение мыслей, интерпретация
«Мама, я сержусь на тебя за то, что ты почему-то поверяла мне все свои секреты, как подруге, с самого моего детства, ни на миг не подумав о том, что эта роль мне не подходила и что я так нуждалась в том, чтобы ты была рядом со мной на пути к отрочеству, вместо того чтобы взваливать свои горести на мои хрупкие плечики».
Помимо того, что эта фраза слишком общая, – Жюстина не могла знать, о чем подумала ее мама, а о чем – нет. Это и есть «чтение мыслей».
«Я сержусь на тебя за то, что ты слишком часто оставляла меня одного в комнате, и я засыпал в тоске, потому что мне так было бы нужно, чтобы мысль о том, где я был, что делал и что мне от тебя нужно, сверлила бы тебе мозг».
И Жюльен тоже думает за собственную мать. Больше того – формулировка тут агрессивная и обвиняющая. Послание «Я» становится таким: «Я сержусь на тебя за то, что ты слишком часто оставляла меня одного в комнате. Я засыпал в тоске, ты была так нужна мне. Мне было так одиноко, мне так хотелось, чтобы ты зашла хоть взглянуть на меня, чтобы ты позвала меня, поговорила со мной, провела какое-то время рядом со мной».
Советы и/или «дикий психоанализ»
«Мама,
хочу высказать тебе все это потому, что ты моя мать, и я люблю тебя. Ты заставляла меня играть роль наперсницы, как и твоя мать поступала с тобой, когда ты была ребенком, бессознательно. Ты не занимала подобающее тебе место девочки, ты стала наперсницей, сообщницей своей матери, и логически рассуждая, не могла поступать со мной иначе. Ты не была женой твоему отцу. Но ты была его дочерью. Вот поэтому я и хотела отвести тебя к психологу – он помог бы тебе обрести себя самое, найти свою идентичность, на которую ты имеешь право, как и на внутреннее равновесие, как и я сама».
В этом письме Доминик изобличает инверсию ролей, и при этом все-таки продолжает брать на себя ответственность за мать, расточая ей советы! Она вмешивается в
