Лесные палачи - Валерий Георгиевич Шарапов

напряжения на его жилистой шее вспухли синие вены; он предупредительно пальнул два раза по кустам, слабо надеясь подстрелить здорового кореша. — Все равно вам не уйти!

Понимая, что никто его слов, не подкрепленных действиями, исполнять не станет, Илья вскочил с колен и побежал к сирени. Срезая путь, с ходу ворвался в кустарник; суматошно раздвигая перед собой ветки, с трудом двинулся вперед, про себя матеря то и дело цеплявшиеся за военную форму упругие сучки.

Через минуту, выбравшись на простор, он в растерянности огляделся, потому что бандитов и след простыл. Зато увидел в траве труп валявшегося в луже черной крови дежурного милиционера, охранявшего сберегательную кассу. Он лежал на боку, с откинутой далеко назад простоволосой головой, нелепо откинув в сторону руку с вывернутой внутрь ладонью. Его фуражка валялась неподалеку, и от нее к трупу тянулся по примятой траве окровавленный след, что однозначно говорило о том, что бесчувственное тело волокли.

Журавлев торопливо подошел к знакомому милиционеру, с которым не далее как вчера дружески разговаривал, перед тем как тому заступить на дежурство. Наклонившись, осторожно повернул его голову и оторопело отшатнулся, увидев, что изверги сделали с его лицом: шея была полностью перерезана, обнажая розово-синюю трахею, а вместо серых, чуть насмешливых глаз зияла пустота с застывшей в глазницах сукровицей.

— Сволочи, — процедил сам не свой Журавлев, медленно распрямляясь, не в силах отвести взгляда от некогда мужественного, словно вытесанного искусным скульптором из мрамора лица. — Падлы! — перешел он от волнения и ненависти к преступникам всех мастей на воровской жаргон. — Собственноручно мразей порешу!

Глава 19

Мелнгайлис дождался, когда стихнут выстрелы, осторожно выглянул в окно. Все это время, пока снаружи продолжалась беспорядочная пальба, он прятался внутри здания под столом, на котором стоял металлический арифмометр для подсчета денег, с жадностью скупердяя прижимал двумя руками к груди инкассаторский мешок с банкнотами.

Как только на улице раздались выстрелы, первым порывом Мелнгайлиса было привычно кинуться на выручку подельникам, но вид мешка с деньгами этот пыл быстро остудил. «Не хватало еще погибнуть, когда червонцы сами просятся в руки», — здраво рассудил молодой налетчик; как подкошенный, упал на колени и, ползком забравшись в кассовом зале под стол, затаился.

В распахнутую дверь он видел, как через окно отстреливался его приятель Гилис, а потом он выбрался через тесный проем между кованой решеткой и подоконником наружу и куда-то убежал. А может, и не убежал вовсе, а теперь валяется мертвый где-нибудь неподалеку на задворках в зарослях чертополоха или крапивы.

Такого исхода Мелнгайлис для себя не хотел. И главной причиной столь судьбоносной перемены в его голове стал этот злополучный брезентовый мешок, набитый купюрами. Кто ж по собственному желанию откажется, когда деньги находятся в руках? Перевелись такие дураки! Если раньше Мелнгайлис непонятно почему соображал туго, то сегодня его мозг сработал на удивление правильно: незаметно выбраться с деньгами из здания кассы и скрыться в неизвестном направлении. Ищи его тогда свищи. Можно податься в Литву, а можно и в Эстонию, с деньгами нигде не пропадешь.

Протиснувшись боком в узкую щель, Мелнгайлис плотно прижался спиной к кирпичной стене, вновь огляделся. Настороженно прислушиваясь к редким отдаленным выстрелам, сдержанно перевел дух, потом повернулся и дрожащими от волнения руками вытянул наружу мешок. Перехватив мешок в левую руку, правой крепко сжав вальтер, стараясь ступать очень тихо, он направился в сторону кустов сирени, чтобы под их прикрытием по-быстрому спуститься к реке и уйти в лес. Каково же было его удивление, когда, завернув за кусты, он неожиданно увидел стоявшего к нему спиной милиционера, глядевшего на распростертое у своих ног безжизненное тело легавого, которого они ночью вместе с Гилисом безжалостно зарезали. Милиционер тоже держал в руке пистолет.

Мелнгайлис тотчас замер на месте, непроизвольно звучно сглотнув слюну. Боясь выдать себя неосторожным движением или жестом, затаив дыхание, он стал очень медленно поднимать руку, чтобы как следует прицелиться в милиционера, потому что в спешке с такого расстояния легко промахнуться.

У Ильи Журавлева за годы службы в полковой разведке слух обострился настолько сильно, что он мог услышать не только слабый хруст сухой ветки под ногами человека, но и даже, казалось бы, самый незначительный звук: например, расслышать за несколько шагов тонкий комариный писк. Поэтому, услышав позади себя характерный звук горлом и сопровождающее его тягостное молчание, он сразу догадался, что за спиной находится враг. Чтобы не спровоцировать его резким движением на поспешный выстрел, Илья стал всем корпусом поворачиваться довольно медленно. От волнения по его бледному лицу катился градом пот, застилал глаза. Илья развернулся и встретился взглядом не с бандитом, а с черным отверстием дула пистолета системы «Вальтер». Журавлев его хорошо успел рассмотреть, как будто смотрел в артиллерийский бинокль или в подзорную трубу, приблизив смертоносное оружие вплотную к глазам; он даже почувствовал запах горелого пороха. Вид закопченного ствола с мелкими хлопьями нагара на поверхности был жуток.

Выстрелить Илья при всем своем желании не успевал. О том, чтобы что-либо предпринять для своего спасения, нечего было и думать. И тогда молодой фронтовик-орденоносец сделал то, что должен был сделать любой мужественный человек на его месте: насмешливо хмыкнув, назло бандиту, своему сверстнику, нарочно растянул губы в довольной улыбке, давая понять этому фашистскому прихвостню и предателю, что готов умереть за советский народ. Возникшее было непроизвольное желание закрыть глаза, чтобы не видеть пули, летящей ему в побледневший лоб, Илья усилием воли отверг. «Погибать, так с музыкой», — вспомнил он присказку своего командира полка подполковника Трутнева, и уже откровенная издевательская улыбка озарила его посветлевшее лицо.

— Умри, падла! — торопливо выкрикнул Мелнгайлис, выведенный из себя спокойным видом милиционера, и его палец на спусковом крючке дрогнул, собираясь нажать на него.

«Ну вот и все», — опалила Журавлева несправедливая мысль о том, что всю войну он прошел с самого ее начала и до конца, был не раз тяжело ранен, выжил, а вот теперь, практически в мирное время, должен умереть.

Только он так подумал, как раздался выстрел. Илья даже еще успел подумать о том, что уж больно долго летит пуля, чтобы его сразить. Но в эту минуту ноги бандита неожиданно подломились, из уголка перекошенного рта по подбородку ручейком побежала кровь, налетчик выронил пистолет. Зато обеими руками он с поспешной жадностью прижал к себе мешок с деньгами, как видно, даже после смерти не желая расставаться с таким добром, медленно развернулся на ослабевших ногах и упал ничком, накрыв своим телом мешок.

Журавлев, изумленный